Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1990 год
Ответное сообщение «Камы» напомнило Побережнику ловкий ход в запутанной шахматной партии: «О решении сообщим через два дня». Интересно, как долго продлится она и каков будет исход?
Об этом же гадали в Дирекции полиции, обосновавшейся в бывшем Народном доме по улице Марии-Луизы. Не случайно в тот вечер, когда от «Камы» должен был прийти ответ, на конспиративную квартиру явился знакомый разведчику жандармский полковник в сопровождении какого-то генерала. Ровно в полночь Побережник отстучал свой позывной, перешел на прием. И тут же понеслись скорострельные очереди точек и тире. Вместе с радистом они записывали их. Телеграмма оказалась длинной. Наконец, после традиционного пожелания успеха «Кама» умолкла.
Муней взял толстый том романа «Свет погас», нашел нужную страницу и не спеша начал превращать в буквы колонки цифр. Рядом, проверяя его, сопел радист. За спиной нервно переминались с ноги на ногу офицеры. Но вот сообщение Центра аккуратно выписано на специальном бланке, который англичанин вручил полковнику: «На бульваре Драгомирова сегодня заложены еще сто тысяч левов. Тайник надежно обеспечивается постоянным наблюдением. Пакет следует взять немедленно. Освобождение Дирана считаем целесообразным провести в Софии. Деньги передайте полковнику Петру Жекову. Он согласен организовать побег арестованного при доставке из тюрьмы на допрос в следственное отделение. Для встречи с Жековым на ваше имя в кассе кинотеатра «Модерн» оставлен билет рядом с ним в 10-м ряду на последний сеанс в среду. Выемку денег и передачу по назначению подтвердите».
Оба офицера буквально впились глазами в текст телеграммы. Побережник с удивлением увидел, как вдруг побагровело лицо полковника. Генерал, напротив, побледнел. «Сдайте оружие»,— властно приказал он, как только чтение закончилось.
Трясущимися руками полковник расстегнул кобуру и протянул пистолет генералу. Тот спрятал оружие в карман, затем бросился в соседнюю комнату охраны. Через распахнутую дверь было слышно, как он по телефону приказал срочно выслать дежурный наряд на бульвар Драгомирова.
После того, как офицеры поспешно ушли, растерянный радист забрал злополучную шифровку и покинул конспиративную квартиру. Больше разведчик его не видел.
Присланный на замену третий по счету радист-шифровальщик Петко, в отличие от остальных, оказался веселым словоохотливым парнем, к тому же большим любителем выпить. До начала сеанса он обычно ограничивался рюмочкой-другой мастики. Зато потом, когда связь была окончена, Петко все внимание переключал на бутылку, предоставив Мунею заниматься нудной расшифровкой.
В припадке откровенности он и выболтал разведчику, чем закончилась история со злополучной телеграммой. Ведь Муней, доложивший в Центр, что задание выполнено, не знал главного. Когда начальство примчалось на бульвар Драгомирова, в тайнике действительно лежали деньги. Тогда генерал вернул пистолет Жекову и сказал: «Надеюсь, утром мне доложат, что вас уже нет». На следующий день полковника нашли застрелившимся у себя в квартире. При обыске в кармане одного из его штатских костюмов обнаружился и билет в кинотеатр «Модерн».
...В начале августа радист исчез. Вместо него никто больше не приходил, поэтому «Волга» молчала. Между тем из разговоров встревоженных охранников Побережник узнавал радостные новости: Красная Армия все ближе подходила к границам Болгарии.
Побережнику повезло. Когда в ночь с 8 на 9 сентября в столице произошло народное восстание, полиция разбежалась. Скрылись и охранники с конспиративной квартиры.
Черновцы, 1989
— Так они, видно, спешили, что даже входную дверь за собой не заперли,— вспоминает Семен Яковлевич.— Я очутился на свободе. Но поскольку обстановка оставалась тревожной, решил временно опять уйти в подполье. Благополучно выбрался из города и отправился к Василу, второму дяде Славки, который жил в селе Дервеница. Там я узнал долгожданную весть: Красная Армия под командованием маршала Толбухина идет к Софии.
Конечно, для подстраховки следовало бы на время затаиться. Но ведь я — разведчик. Поэтому был обязан как можно быстрее связаться с Центром, доложить о себе...
На третий день я все же рискнул выбраться в Софию. Побродил по улицам и на площади возле храма Александра Невского заметил советского офицера. Остановился рядом, сделав вид, что любуюсь храмом. Даже несколько раз перекрестился. Потом, не поворачивая головы, тихо сказал, что хочу поговорить с ним. Вообще-то я поступил опрометчиво: офицер мог начать расспрашивать, что и как, и «засветить» меня, а фашистская агентура в те дни еще действовала в городе. Но он среагировал четко, повернулся ко мне спиной и так же тихо спрашивает: «С какой целью?» Отвечаю, что мне нужно связаться с командованием. «Хорошо, приходите сюда через два часа». С этим и разошлись.
Офицер явился точно, минута в минуту. Но вот сообщение принес отнюдь не радостное: «Советских войск в Софии нет. Ждите».
Пришлось Побережнику опять укрыться в деревне, а через три дня повторить вылазку. На этот раз она оказалась успешной. Встретил армейский патруль и узнал, где стоит ближайшая воинская часть. Отправился туда, пробился к командиру, подполковнику, доложил, что он советский разведчик, ищет связь с Центром. Тут же был вызван оперуполномоченный СМЕРШа, ему приказали помочь разведчику, а пока суд да дело, разрешили остаться в части.
Дни идут, война продолжается, а Побережник живет как на курорте, бьет баклуши. Стал теребить опера из СМЕРШа, но он только руками разводит: нет, мол, указаний от ваших хозяев. Почти два месяца тянулась эта неизвестность. Наконец вызывает командир части. В кабинете у него сидят оперуполномоченный и какой-то флотский лейтенант. Подполковник улыбается: «Ну вот, Семен Яковлевич, кончились ваши переживания. Поедете на родину. За вами прибыли»,— показывает на лейтенанта.
— Я как-то смотрел один послевоенный фильм, где пели радостную песенку: «...путь обратный, путь в Россию, через села, города...» Вот и у меня так же получилось,— продолжает свой рассказ Побережник.— Лейтенант прибыл не один, а с двумя матросами на машине. Я уже знал, что жена Славка после моего ареста вернулась в Русе к своему дяде Ивану Беличеву, и попросил лейтенанта заехать туда.
Через несколько часов я постучал в знакомую дверь. Открыла Славка. С тех пор, как мы виделись в последний раз, она осунулась, похудела. Ни слова не говоря, бросилась мне на шею, разрыдалась. Потом, когда немного успокоилась, засыпала вопросами. Дядя и ее дед Тодор Панджаров тоже никак не могли поверить, что мне удалось спастись. В общем для всех мой приезд стал настоящим праздником. Накрыли общий стол. Рядом с мусакой и кувшинами вина на нем были и солдатские припасы из вещевых мешков.
Первый тост как старший среди нас поднял дед Панджаров:
— Владыко мой праведный! Видишь и знаешь ты, как я всегда любил Россию и ее сыновей. Если бы не она, до сих пор страдали бы мы, рабы твои, в ярме. Спасибо вам, русские братья...— поклонился старик в пояс морякам и каждого перекрестил.
Утром, когда я прощался с женой и ее родными, они не могли сдержать слез. Словно чувствовали, что больше увидеться нам не придется...
Потом мы добрались до румынского порта Констанца, где нас ждал катер. Когда вышли в море, я вдруг почувствовал, как соскучился по всему этому за долгие годы. В кубрик спускаться не стал, так и простоял на мостике до самого Севастополя.
...Всякое в жизни бывает: и радости, и беды, и страх. «Как у любого нормального человека,— говорит Семен Яковлевич.— Это только Штирлиц в кино ничего не боится». Случалось, подступало и отчаяние. Но Семен Побережник всегда думал о том, как вернется на Родину. Теперь это сбылось. Да к тому же так удачно, нарочно не придумаешь — в самый канун седьмого ноября.
В Севастопольском порту прямо к причалу, где пришвартовался катер, подкатил закрытый «додж». Подобная сверхконспирация слегка удивила Побережника, но он не придал ей значения. Его привезли в управление СМЕРШ на Морском бульваре и под конвоем отвели в одиночную камеру. Такую же сырую и темную, как в Софии, и тоже в подвале.
В том, что разведчика после длительной загранкомандировки на первое время поместили «в карантин», не было ничего необычного. Предстояло написать отчет, пройти проверку. Немного смутило другое: сделано это было в какой-то непонятной спешке. В управлении СМЕРШ никто не сказал ему и двух слов. Не иначе, виновата предпраздничная суматоха, утешил себя Побережник. Поэтому и не стал требовать встречи с начальством, рассудив, что ему сейчас не до него. После праздника разберутся и уж тогда, извинившись, наверняка дадут возможность пусть скромно — война! — отметить возвращение домой, на родную землю. Ведь не каждый же день им приходится встречать разведчиков-нелегалов, целую пятилетку проработавших, как пишут в книгах, «в стане врага».
