Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1960 год
Мы только что расположились на ночевку в небольшом распадке, отужинали обычным своим рационом — испеченным в золе глухарем и крепким чаем. Урсуй пригасил костер, чтобы ненароком не сжечь ночью одежду. Смолистые бревна лиственницы горели, потрескивая, и искры, как красные мотыльки, летали над костром.
Неожиданно Хет вскочил и злобно зарычал. Я схватился было за ружье, но Урсуй даже не пошевелился.
— Чего торопишься? — спросил он. — Люди идут. Верно, наши охотники. — И повелительно крикнул собаке: — Лежать, Хет!
Через несколько минут послышался треск сучьев, и к костру выбежали собаки. Они сразу сели поодаль от нас и, высунув языки, задышали часто и жарко. Потом из чащи вышли два охотника — старик и юноша. Через несколько минут они уже с наслаждением прихлебывали чай, а на костре жарились лосиные губы.
Гости сначала что-то быстро говорили Урсую на своем языке, но он, кивнув на меня, тактично перевел разговор на русский. Оказалось, что охотники вышли посмотреть, где соболь, чтобы определить участки будущей зимней охоты.
— Ай, много соболя в тайге в этот год! — восторгался молодой.
— Увидим, как зима покажет, — осторожно возражал старик. Наши гости много рассказывали о своем оленеводческом колхозе; молодой охотник расспрашивал о новых книгах и театральных постановках. Парень недавно окончил десятилетку и собирался поступать в пушной институт.
Я слушал, о чем говорили охотники, и невольно думал о прошлом этого маленького народа. До революции манси и ханты не имели своей письменности, жили исключительно охотой и рыбной ловлей. В лесном крае не было никакой промышленности, врачей заменяли шаманы и знахари. Каждую зиму в жилища охотников входил костлявый призрак голода.
Какой же поистине гигантский скачок за сорок три года советской власти надо было сделать народу, не имевшему еще недавно ни одного грамотного человека, чтобы выйти на широкую дорогу жизни! Да и сам край неузнаваемо изменился. Здесь создана мощная рыбная промышленность, действуют крупные механизированные предприятия по заготовке и переработке леса. Кроме рыбных заводов, ловом рыбы занимается более ста коллективных хозяйств. В Ханты-Мансийском национальном округе более сорока сельскохозяйственных артелей, несколько совхозов.
...На рассвете нам надо было расставаться. Старый охотник перевязывал и укладывал на крошнях свою пайву (берестяной короб). Я заметил, как бережно и любовно положил он рядом с запасом пороха и хлеба большую, красиво изданную книгу. Это оказался Пушкин на мансийском языке.
Человек в опасности
Большой отрезок обратного пути мы проделываем по реке Лозьве на лодке-долбленке. В этих местах такие лодки называют еще осиновками или каюками. Делаются они из толстого ствола осины. После того как выдалбливается сердцевина ствола, в углубление вставляются распорки, а бревно разогревают паром. Когда борта поднимают нужное положение, древесине дают остыть и затем отделывают лодку с наружной стороны.
Долбленка очень легка, может развивать при умелом обращении с шестом или веслом большую скорость. Но научиться пользоваться и управлять ею нелегко: она переворачивается при малейшем неверном движении.
Урсуй посадил меня на корме, а сам ловко управлял шестом. Сильными толчками он гнал лодку вперед. Я попробовал помочь ему, но при первом же моем движении долбленка перевернулась. После этого я уже сидел смирно.
На ночевку остановились в небольшом мансийском стойбище. На высоком берегу Лозьвы стояло несколько легких чумов, покрытых берестой и шкурами. Поодаль паслись олени. У самого уреза воды сушилось несколько капроновых сетей. Между чумами лениво бродили собаки.
Как выяснилось потом, у одного из охотников тяжело болела жена. Поэтому все население стойбища собралось около его чума — каждый хотел помочь. Но везти ее в Ивдель на лодке было невозможно.
Меня поразило спокойствие, которое сохранял муж больной. Казалось, положение создалось безвыходное. Радио и телефона в стойбище нет, сообщить о несчастье нельзя. А старый охотник безучастно сидел на берегу и курил трубку.
Я спросил Урсуя, кивнув на охотника:
— Почему он так спокоен? Ведь жена умирает...
— Ночью маленький грузовой пароход пойдет, — ответил Урсуй.— Он ее заберет в Ивдель. Там больница, доктор есть.
Я с сомнением покачал головой. Подойти здесь к берегу рискованно. Широкая Лозьва изобилует мелями и перекатами. Да и будет ли останавливаться рейсовый пароход? Ведь каждая минута простоя судна стоит больших денег.
А старый охотник все сидел неподвижно на берегу и курил трубку. У ног его лежали три большие лайки...
Пароход показался глубокой ночью. Еще издалека было слышно его натужное пыхтение. Потом, уже перед поворотом, раздался сиплый гудок и показались два больших красных глаза — судовые огни.
Старик манси, сидевший на берегу, вскочил и начал махать над головой фонарем. Мы с Урсуем выхватили из костра горящие головни и тоже принялись ими размахивать.
Старый охотник, не дожидаясь, пока пароход пристанет к берегу, закричал кому-то в темноту:
— Несите сюда Мэну! (Так звали больную женщину.)
А пароход, не сбавляя хода, шел вперед. Через несколько минут он проплыл мимо нас, тяжело шлепая плицами по воде, и пропал в темноте.
В это время к берегу снесли на грубых носилках Мэну. Женщина тихо стонала. Глядя в спокойные лица охотников-манси, мне мучительно стыдно стало и за капитана парохода и за команду. Что подумают о них эти люди?!
И вдруг издалека, с той стороны, куда ушло судно, опять послышалось пыхтение паровой машины и шум плиц. Снова показались два красных глаза. Пароход шел, держась ближе к нашему берегу, по приглубным местам. В темноте это было, конечно, нелегко. Требовалось безупречное знание реки, чтобы вести судно вслепую.
Наконец пароход застопорил машины совсем близко от берега. И сразу же отчалила лодка с Мэной и ее мужем.
А еще через минуту, приняв больную на борт, судно двинулось вперед, дошло до излучины, где Лозьва была свободна от мелей, развернулось и снова пошло в направлении к Ивдели, медленно набирая скорость.
Теперь уж мне было стыдно не за капитана, а за себя, за свои сомнения...
* * *
Пройден последний дневной перегон. Завтра в первой половине дня я уже буду в Ивдели. Урсуй утром уходит в свое стойбище, и остаток пути мне предстоит проделать одному.
Тихо потрескивает костер. В ясном небе ярко горят крупные звезды. Ночь полна шорохов, но я уже различаю в них хруст валежника под копытом лося, шелест ветвей, легкий глухой скрип раскачиваемых ветром стволов и журчание далекого ручейка. И от этого тайга кажется живой и близкой.
Урсуй спит рядом со мной, подняв вверх лицо и широко раскинув руки — сын и хозяин суровой земли Севера. В ногах у охотника свернулся клубком Хет. Больше четырехсот километров прошли мы вместе за это время. И Урсуй уже не просто проводник для меня, а друг.
Грустна последняя ночевка. Покидаешь полюбившийся сердцу суровый, диковатый край, и будто частичку души своей оставляешь здесь. Да, всегда грустна последняя ночевка...
Впрочем, почему последняя? — спрашиваю я себя. — Сколько еще на земле моей Родины неизведанных дорог! И уже не прощай, а до свидания, до скорого свидания говорю я таежной тропе.
Анатолий Членов
Космонавтам — старт!
Могучая советская ракета выбросила в космическое пространство второй корабль-спутник. Прочертив сверкающий путь в 700 тысяч километров, космический гигант благополучно опустился на Землю. Это событие, равное по значению запуску первого искусственного спутника Земли, — новая важнейшая веха в развитии науки и техники.
Отныне человеку открыт путь в Космос.
Полет и приземление нового космического корабля — результат настойчивого наступления нашей науки на неизведанные тайны вселенной. Мирный и по-научному планомерный характер этого наступления позволил нашей стране оставить далеко позади Соединенные Штаты в исследовании Космоса.
Ученые многих стран отмечали, что, несмотря на усиленный запуск спутников-«легковесов», США продолжают безнадежно отставать в этой области, потому что программа их «выстрелов» в Космос подчинена рекламным и милитаристским, а не строго научным целям. Любопытно, что почти одновременно с запуском советского космического корабля с Белкой и Стрелкой на борту американцы вывели на орбиту очередной небольшой спутник «Дискаверер-14», служащий, как сказал американский генерал Шривер, целям военной разведки.
Успешный полет второго корабля-спутника означал решение трех крупнейших научно-технических задач, что позволит человеку в ближайшем будущем выступить в роли космонавта. Требовалось, во-первых, обеспечить управление кораблем и его «прицельную» посадку, во-вторых, обеспечить нормальную жизнь пассажиров спутника и, в-третьих, установить надежную радиотелевизионную связь с кораблем.
