Журнал «Юный техник» - Юный техник, 1956 № 03
Архимедов винт (здесь его называют шнековым питателем) перегоняет смесь сланца и золы в большой бункер-реактор (7). Здесь она выдерживается некоторое время при температуре порядка 480 °C.
Твердые частицы, прошедшие такую термообработку, называются уже полукоксом. В сепараторе-разделителе (8) полукокс разделяется на две части: мелкие частицы по трубопроводу (9) идут в топку котла (5) и там сжигаются, а крупные частицы питателем (10) подаются в аэрофонтанную технологическую топку (11). Это высокий конусообразный аппарат с расширением кверху. По принципу действия он похож на сушилку (2), только вместо газа снизу бьет свежий воздух. Частицы полукокса подхватываются воздушным вихрем и сгорают при температуре порядка 1000 °C, превращаясь в новую честь горячего теплоносителя — золу.
Зола вместе с газами, образовавшимися при сгорании полукокса (на рисунке это отмечено прямой и волнистой стрелками), попадает в циклон твердого теплоносителя (12). Здесь их пути расходятся: газ направляется в сушилку (2), а зола — в смесительную камеру (6). Далее процесс повторяется.
А что за труба отходит еще от верхней части сепаратора (8)? По этой трубе (13) отводятся на конденсацию газовые продукты, получающиеся после термической обработки сланца. На своем пути газы попадают под теплый масляный дождь (14), часть их конденсируется, и конденсат (его называют сланцевым маслом) поступает в большой бак-отстойник (15). В нижней части собираются тяжелые фракции сланцевого масла, а в верхней — более легкие. Из них поручают бензин.
Несконденсировавшиеся газы принимают холодный водяной душ в специальном устройстве — скруббере (16). Здесь получаются самые легкие фракции сланцевого масла. Они стекают в отстойник, а оставшийся горючий газ можно направлять прямо к газовым плиткам в квартиры.
Имеются различные схемы энерготехнологических установок, но все они более или менее похожи на описанную. Таким способом можно перерабатывать и другие низкосортные топлива: отходы древесины или отходы продуктов нефтепереработки, низкосортный уголь и др.
Кок видно, в описанной схеме кет и речи о простом механическом сложении двух процессов: энергетического и технологического. Химия и энергетика здесь тесно переплетены друг с другом. Все процессы протекают с большой скоростью и дают резкое увеличение энергетического кпд.
Новый энерготехнологический метод производства важнейших видов продукции: горючего газа, различного химического сырья и цемента — вызовет большие изменения в организации промышленности и всего народного хозяйства. Энерготехнологические комбинаты обеспечат химическую промышленность дешевым водяным газом и водородом для производства синтетических продуктов.
Наряду с единой высоковольтной сетью, которая свяжет в ближайшем будущем все мощные атомные, тепловые и гидроэлектрические станции, возникнет равная ей по значению и тепловой мощи другая единая сеть — сеть магистральных и районных газопроводов. Из многих мест: с энерготехнологических комбинатов, с заводов переработки нефти, из районов добычи природного газа и нефти и из других источников — будет поступать в эту сеть самое удобное и самое дешевое топливо — горючий газ.
Литературный сценарий научно-фантастического фильма
Тревожный вой сирены и размеренное биение метронома. Возникает надпись:
«ЭТО СЛУЧИЛОСЬ СОВСЕМ НЕДАВНО… В 1980 ГОДУ».
Горы. На одной из вершин над облаками сверкают ажурные фермы гигантских антенн. Здесь раздается торжественный голос профессора Бахарева:
— Москва?!;
На экране возникает звенигородский пейзаж с березовым лесом, речушкой и радиостанцией на ее берегу. Звучит ответ:
— Готовы!
— Владивосток?! — слышен опять голос Бахарева.
Теперь мы видим сопку над Великим океаном. Радиостанция на ее вершине:
— Готовы!
— Планетная обсерватория?!
Выжженная солнцем бескрайная степь. Городок обсерватории. Стройная башня. Паутина антенн радиотелескопа.
— Готовы!
И всюду слышен вой сирены и биение метронома.
— Ну что ж, друзья… Может быть, мы сделали не все, что надо. Однако все, что было в наших силах, сделано, — так говорит очень старый и очень взволнованный человек — профессор Бахарев.
Он встает из-за своего рабочего столика и, переглянувшись с академиком Забродиным, продолжает: — Сейчас ровно двенадцать часов тридцать семь минут. По поручению объединенного института астрофизических проблем я приказываю ВКЛЮЧИТЬ АВТОМАТЫ ВЗЛЕТА!
— Есть включить автоматы взлета! — отвечает инженер Градов.
Пульт управления. На щите трепещут стрелки сотен контрольных приборов и россыпи бессчетных сигнальных глазков.
Руки Градова берутся за штурвал с табличкой «АВТОМАТИЧЕСКИЙ СТАРТ» и, помедлив, резко поворачивают его.
Только теперь обрывается назойливый вой сирены.
Мощный свист возникает мгновенно и вспышкой разрастается до сотрясающего землю грохота. Многократное эхо мечется по горной долине между скалами.
Сначала является сомнение: неужели эта монолитная сверкающая башня, которая соперничает высотой даже с окружающими скалами, и есть виновница грохота?! Но, заметив крошечный стреловидный снаряд, венчающий башню, и стабилизаторы-гиганты, на которых она стоит посреди долины, мы понимаем: да ведь это не башня, а РАКЕТА! КОСМИЧЕСКИЙ КОРАБЛЬ, ГОТОВЫЙ К ПРЫЖКУ В КОСМОС!
Ракета содрогается от вулканов, бушующих в ее недрах. Прозрачные серые струи десятком сокрушающих потоков ударяют в бетонный выступ под дюзами и, разбившись о него, растекаются по лучам-траншеям, изрезавшим стартовое поле.
Серые смерчи перехлестнулись через края траншей и завихрились раскаленной поземкой по серому бетонированному полю. Стабилизаторы ракеты уже висят в воздухе. Медленно, содрогаясь от напряжения, она ползет вверх… все выше… выше!
Монолитная громада ракеты всплывает над горами… какое-то время висит недвижимо и вдруг начинает неудержимо падать — вопреки законам тяготения — вверх, в небо!
Где-то в горах начался обвал…
И тотчас на экран хлынул поток газет и журналов. Броские шапки. Кричащие заголовки. Сенсация!
— Полет на Венеру!
— Дан старт космической ракете русских!
— Активный участок траектории преодолен благополучно. Двигатели выключены. Корабль лег на курс!
На всех языках мира в эти дни дикторы и комментаторы твердили одно:
— Впереди сто сорок шесть суток полета в пустоте!
— Впереди загадочная Венера!
— Самая дальняя, самая трудная и самая безопасная экспедиция в истории человечества!
Прошло десять дней…
Бездна. Она казалась бы черной-черной, не будь в ней такого количества звезд, звезд разноцветных и немигающих. В пустоте висит чудесный шар. Освещена только одна половина его. Голубоватая, тающая по краям дымка окутывает освещенное полушарие и двумя узкими лентами заходит на теневую половину. Наша Земля! Такой выглядит она «со стороны», из космического пространства. Сверкают ее полярные снежные шапки. Белые облака тонкой пленкой задергивают отдельные детали невиданного «глобуса». Моря и океаны кажутся не голубыми, а черными…
Это видит профессор Бахарев на огромном экране, когда идет вправо, вдоль щита управления ракетой, мимо бесчисленных шкал. Мерно бьется электронный пульс пульта управления. Монотонно звучат шаги Бахарева. Вот он поворачивается и идет назад. Теперь в поле его зрения попадает левая стена центрального поста. Она кажется стеклянной, ибо представляет собой огромное световое табло. На табло прочерчена линия заранее рассчитанной трассы полета. Цели путешествия еще не видно, как не видно уже и его начала. Красный огонек ракеты медленно ползет по этой линии, словно нанизанный на нее.
Бахарев поворачивается и идет назад. Должно быть, это безостановочное хождение Бахарева вошло о быт участников экспедиции, стало привычным.
Академик Забродин, отложив ленты с результатами записи приборов-самописцев, провожает Бахарева глазами и замечает:
— Со временем космические полеты будут считаться самыми скучными из всех видов путешествий.
— Да, да, Федор! — остановившись, откликается Бахарев. — Иногда мне начинает казаться, что ракета… остановилась. Как тянется, тянется время! Как далеко еще до Венеры!
— Ракета летит со скоростью ОДИННАДЦАТЬ КИЛОМЕТРОВ В СЕКУНДУ. — замечает Градов, — пройдено ДЕСЯТЬ МИЛЛИОНОВ КИЛОМЕТРОВ!
В это время на столике Бахарева мигает синяя лампа и жужжит зуммер радиотелефона.
Мерным шагом Бахарев подходит и столику и снимает трубку.
С этого момента начинается переполох но ЦСУ.
— Направление? Скорость? Границы? Густота? — задает Бахарев сразу четыре тревожных вопроса.
