Журнал «Если» - «Если», 2008 № 02
— Вы чего творите, упыри? — рявкнул Пашка, наваливаясь на Игоря.
Валерика держали Даша с Сонькой. Пашка дотянулся до пульта, и орущий дисплей разом погас.
— Валера тупой, — задыхаясь, выдавил Игорь в наступившей тишине. — Я ему говорю: доктор.
— За тупого ответит, — пообещал Валерик в пространство деревянным голосом и принялся шарить руками по своей рубашке, словно искал травматик, что остался в кармане куртки. — Баран неграмотный!
— Тихо! — снова рявкнул Пашка. — Вы чего сцепились-то?
— За людоеда поспорили, — хмуро объяснил Игорь.
— А чего спорить? — удивился Пашка. — Убивать их надо. А вы друг друга лупите.
— Пашка! — встрял Валерик, уже успокоившись. — Вот ты сам ему скажи! За что Боровиков нобелевку свою получил? Он же доктор-экономист!
— Козел! Экономистам нобелевку вообще не дают! — вскинулся Игорь.
— Тебя не спросили, урод! — гаркнул Валерик. — Пашка, скажи ему!
— Да я помню, что ли… — Пашка призадумался. — Кажется, он врач какой-то.
— Врач! — Игорь оттолкнул Пашку и вскочил, тыкая пальцем в лицо Валерику. — Я тебе сказал, врач!
— Руки убери! — заорал Валерик. — Руки убери, кому сказал!
Еле удалось снова их растащить.
— Больные прямо, — бурчала Сонька. — Кто вообще этот Боровиков-то?
— А это людоед и есть, — объяснил Пашка. — Про него сейчас в новостях передавали, что он какой-то доктор, нобелевский лауреат бывший. А какой — не сказали.
— Нобелевский? — изумилась Даша. — Тогда понятно, почему его не посадили еще, им все можно…
— Да не, просто у него денег до фига, — объяснил Валерик. — Он этот, промышленник большой.
— Ребята, ужас-то какой вообще, — Сонька всплеснула руками. — Да неужели его никто остановить не может? Это он на глазах милиции людей живых режет, они кричат, плачут…
— Да не живых, — объяснил Пашка. — Он не убивает, он донорские органы ест.
— Прекратите, меня сейчас стошнит! — завизжала Сонька.
— Все равно кошмар какой-то! — сказала Даша. — Даже не знаешь, что хуже.
— А чего! — с отвращением произнес Игорь. — Он же врач, набрал ребер для борща и домой.
— Прекратите! — снова завизжала Сонька и обеими руками зажала рот.
— Не врач! — угрожающе прошипел Валерик. — Промышленник.
— И за что ему нобелевку дали, по-твоему? — вскинулся Игорь.
— Вот за нее и дали, за промышленность.
— Дурак ты совсем — за промышленность. Сам понял, что сказал?
— А ну-ка повтори! Ты кого дураком назвал?
— Тихо, тихо! — Даша схватила Валерика за руку. — Давайте лучше в сети посмотрим. Пашка, у тебя клавиши к дисплею есть?
— Где-то должны быть, — неохотно отозвался Пашка, с сомнением поглядывая на шкаф и гору пыльных коробок. — Искать лень. Давайте лучше позвоним кому-нибудь знающему.
— Кому? — спросила Сонька.
Все задумались.
— Наши девчонки с работы не знают, — размышляла Дашка. — А из знакомых… Лариска у нас была в классе. То ли Цаплина, то ли Цыпина, помните? Она вроде после школы где-то на врача училась. Никто ее телефон не знает?
— Да не врач же он! — дернулся Валерик. — Сколько тебе повторять, дура!
— Тихо! — строго одернул Пашка, вынимая мобик. — У меня где-то контакт Максима есть, встретил недавно. Ну, лохматый такой, чернявый, на первой парте сидел. Он институт потом закончил, должен знать.
— Чернявый на первой парте — не Мишка разве? — спросила Сонька.
— Нет, Максим. — Пашка приложил мобик к уху и замер.
Все ждали.
— Алло! — крикнул Пашка. — Здоров, это Паша! Чего? Паша, говорю! Как какой? Вместе учились! Чего? Нет, в школе вместе учились! Во, то-то… Нет, не пьяный. Нет, ничего не случилось. Как полпервого? Да лан те… — Пашка удивленно оторвал мобик от уха и посмотрел на экранчик. — Точно, уже полпервого. А ты спишь что ли? Завтра ж суббота! Что? Ребенка уложили? У тебя ребенок? Двое? Ну ты даешь…
— Хорош болтать! — шикнул Игорь. — Спрашивай уже.
— Вот Игорь те привет передает, — сообщил Пашка. — А еще Валерик, Дашка и Сонька. У меня день рождения, прикинь! Ага, спасибо. Спасибо, ага. Я вообще-то по делу. Ты там сильно спишь или я коротенько? Скажи, мы тут поспорили, Боровиков нобелевку за что получил? Чего? Нет, не пьяный. Как не помнишь? Ты же в институте учился и все такое. Ну хоть примерно? Ладно, Максим, извини тогда… Миша? А, Миша, извини… — Пашка отключил мобик.
— Не знает? — спросила Сонька. — А еще в институте учился.
— Да он как-то вообще тупит, — поморщился Пашка. — Ну его в баню.
Мобик в его руке вдруг ожил и засвистел.
— Прикинь, вспомнил! — хихикнула Сонька.
— Тише вы! — шикнул Пашка, поднося мобик к уху. — Это Демин звонит!
И ушел на кухню, прикрыв дверь.
Все как по команде замолчали.
— Про Демина все в курсе? — тихо спросила Сонька.
Валерик и Игорь покивали.
— Я ему звонил утром, — пробурчал Игорь. — Ему теперь недели две. А может, месяц. Его же почти с того света вытащили. Еще сутки — и все. Считай, повезло.
— Ни фига себе повезло, — удивилась Даша, — месяц в госпитале лежать!
— Думаю, он раньше сбежит. Как капельницы снимут, так и сбежит. Демина не знаешь, что ли? Он и сегодня думал сбежать, но ему пить нельзя вообще. Так и сказал: чего, мол, буду сидеть с вами и не пить.
— Да, — кивнул Валерик. — Не пить — это он не может. Жаль, что его не будет сегодня.
С кухни вернулся Пашка.
— Демин всем привет передает, — сказал он. — Скучает там: утлы в задницу и дисплей в палате, вот и все радости. Кстати, объяснил, за что людоед нобелевку получил. Демин у нас теперь спец по этим делам.
— Ну?! — хором крикнули Игорь и Валерик.
— За лекарство от рака. Только это было сорок лет назад.
— Понял? — торжествующе повернулся Игорь. — Он доктор!
— Брехня, это, наверно, другой Боровиков! — возмутился Валерик. — Тот нобелевку двадцать лет назад получил, а не сорок!
— Подождите, — удивилась Даша, — а сколько ему сейчас?
— По дисплею — на вид семьдесят, — ответил Пашка.
— А-а-а, — разочарованно протянула Сонька. — Так чего ты хочешь, дедушка в маразме.
— Мне пофиг! — обозлился Пашка. — Пусть дерьмо свое ест, а не людей!
— Правильно! — взревел Валерик.
— Давайте выпьем за это, — подытожил Игорь.
Тем временем мясо сгорело. Есть угли никто не стал.
Несмотря на позднее субботнее утро, в монорельс набилось так много народу, что Дашу едва не расплющило об стенку, а Сонька даже взвизгнула где-то неподалеку. Валерик возвышался рядом, но его тоже сжали со всех сторон, и он не мог даже поднять бутылку с пивом, что держал в опущенной руке. Дашка видела отражение его лица в стекле — на этом лице читалось, как ему муторно после вчерашнего, как мучительно хочется пива и как он зол на весь мир и на себя за то, что поехал. Пашки и Игоря нигде не было видно, но наверняка у них такие же лица.
В бок Даше больно упиралось что-то безумно жесткое из плаща висевшего рядом паренька, ей пришлось трижды пихнуть его локтем, прежде чем он понял, в чем дело, и повернулся. Повернулся он с лицом человека, готового убить, но, увидев Дашу, смягчился, плащ свой кое-как поправил, и давить перестало.
Наконец двери закрылись, вагон тронулся и понесся вперед. Даша смотрела в окно на плывущие внизу корпуса.
— А еще вегетарианцем притворялся столько лет! — раздавался сзади ворчливый старушечий голос. — Премию мира получал, движение против убийства животных возглавлял! А теперь все можно?
— Чего ты гонишь? — заворочался Валерик, силясь обернуться. — Он за экономику получил.
— Умолкни, грамотный, бабка правильно сказала, — вступился незнакомый голос.
— Ты кого сейчас грамотным назвал? — угрожающе зарычал Валерик, но Даша больно его ущипнула, чтоб прекратил, и Валерик неожиданно успокоился.
На Чистопрудной вся толпа вывалила из вагона и слилась с толпой перед эскалаторами. Народ давил со всех сторон, наступая на ноги. Даша потеряла и Валерика, и Соньку, и Пашку с Игорем. Толпа медленно пронесла ее по эскалатору, вынесла на мостовую и поволокла вдоль Чистопрудного бульвара — все медленней и медленней. Весь обзор закрывали спины — парни, девушки, пенсионеры. Все галдели. Было отвратительно, и жутко хотелось домой — в ванну, в ароматную пену, и спать.
— Чего стоим? Вперед давайте! — взревел над ухом кто-то и тихо пожаловался: — Сил нет, башка кружится.
— Демин?! — Даша попыталась повернуться. — И ты здесь?!
— Дашка! — радостно крикнул Демин. Выглядел он уже лучше, хотя худоба и желтые круги под глазами пока никуда не делись. — А Валерка здесь?
— Здесь где-то. А тебя уже выписали?
— Не, — Демин помотал головой. — Сам ушел до ужина, а вечером снова капельницы. Посмотреть хочу, как эту нелюдь ногами забьют. Только бы менты не мешали. Там их три фургона в оцеплении. Я с одним парой слов перекинулся, говорит, сам бы вломил, но приказ.
