Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 2009 год
Древо Бодхи в Анурадхапуре — прямой потомок того самого (не сохранившегося) растения в индийском Бодх-Гая, в тени которого обрел просветление принц Сиддхартха Гаутама
Зубы, деревья и ключицы
Главные реликвии, превращающие Шри-Ланку в святую землю, — это древо Бодхи, растущее в центре Анурадхапуры, древней столицы сингалов, и зуб основателя буддийской доктрины, хранящийся в храме Далада-Малигава в Канди. Чуть меньшее, но тоже огромное значение придается ключице Шакьямуни и его патре — чаше для сбора пожертвований. Они тоже находятся в Анурадхапуре, в основании дагобы Тхупарамы. История древа известна каждому школьнику во всех буддийских странах — все началось с того, как в индийском селении Бодх-Гая принц Сиддхартха Гаутама обрел просветление и стал, таким образом, Буддой. Обрел он его, сидя в тени фикуса-баньяна, известного как Ficus religiosa. То самое изначальное древо Бодхи до наших дней не дожило — погибло. А вот самый первый отросток от него был перевезен на остров Цейлон дочерью великого индийского императора Ашоки, принцессой Сангхамиттой. Об этом даре просил ее брат, монах Махинда, который и обратил сингальского царя Деванампиятиссу в буддизм, заложив таким образом основу коренной религии на острове. Новое дерево было торжественно высажено посреди Анурадхапуры и до сих пор цветет там, поддерживаемое металлическими опорами, чтобы древний ствол не переломился. Это самое старое растение в мире, возраст которого зафиксирован летописью Махавамса. Что касается зуба, то он попал на Шри-Ланку только в V веке, через тысячу лет после физической смерти Гаутамы. Дело было так. Когда Учитель в возрасте 80 лет скончался, его по индусскому обряду кремировали. Ананда, вернейший его последователь, выхватил зуб из погребального костра — чтобы что-то осталось на память от дорогого тела. Веками реликвия хранилась в Индии, в буддийском царстве Калинга, но в конце концов индуизм старого, брахманского, образца начал вновь торжествовать на субконтиненте. Тогда сочли за благо отправить зуб на надежный Цейлон. Эту рискованную (кругом враги) миссию взяла на себя царевна Хемамала, дочь правителя Гухасивы. Она спрятала драгоценный предмет в своей прическе и так доставила его на Шри-Ланку. Очень скоро зуб стал ассоциироваться с самой цейлонской государственностью. Несколько раз захватчики острова похищали и увозили его, но всякий раз чудесным образом он возвращался обратно. Даже когда португальские колонизаторы в ходе христианской миссии публично сожгли зуб в Гоа, буддисты в это не поверили — дескать, реликвию подменили. По мере отступления границы сингальской державы вглубь Шри-Ланки и переноса столицы зуб переезжал в каждую новую из них. Он побывал в Анурадхапуре, Полоннаруве, Котте и вот, наконец, осел в Канди, где пребывает и поныне — англичане почли за благо его не трогать, когда в 1815 году захватили город. Теперь сокровище ежегодно демонстрируется народу перед первым полнолунием августа на церемонии праздника Эсала Перахера, а раз в три года даже извлекается из реликвария-дагобы. Некоторые ученые, которым удалось близко «познакомиться» с зубом, утверждают, что это слоновий клык, однако такое предположение не смущает верующих. Ведь принц Гаутама появился на свет после того, как его матери приснилось, что в ее чрево входит огромный белый слон.
В Шри-Ланке семьи, как правило, велики. И для родителей большая честь, если одного из сыновей возьмут в монастырь. В 10—12 лет такие мальчики уже облачаются в бордовые или оранжевые одежды — в зависимости от ордена
Анурадхапура. Мистика
У дерева Бодхи создается впечатление, что в Шри-Ланке дети не учатся, а только и делают, что ездят на экскурсии. Девочки и мальчики в одинаковых форменных белых платьицах и рубашечках, которые правительство выдает бесплатно (как, впрочем, бесплатно и само образование — ланкийский народ, не в пример некоторым соседям по региону, поголовно грамотен), под предводительством учителей или молодых монахов нескончаемыми бодрыми змейками текут к святыне.
Обочины прямой, как стрела, белокаменной дороги густо «обсажены» пилигримами, присевшими отдохнуть и попить, спящими рыжими собаками низкорослой породы, греющимися на солнце крупными варанами и гидами с голодным блеском в глазах. Но какое экскурсионное сопровождение может потребоваться при рассматривании дерева?
Само растение, в тени которого благодать осенила Гаутаму, — обычный среднего роста фикус, на вид в самом деле исключительно ветхий. Ответвления мощного «тела» приходится поддерживать специальными металлическими конструкциями, чтобы не обломились.
Сделав несколько меланхолических кругов и поймав в некоторых точках пресловутую тень от дерева, я поднялся по ступеням к одной из четырех — по четырем сторонам света — дверей маленького храма. И, клянусь вам, в тот самый момент, когда прикоснулся к ее ручке в форме головы фантастического животного, откуда не возьмись сантиметрах в 20 от моей физиономии спикировал голубь и уселся тут же на узорчатой башенке парапета. В клюве он крепко держал какой-то лист и сверкал в мою сторону красноватым (или мне показалось?) белком глаза. Я попробовал снова. Маневр птицы повторился.
Мистика. Пришлось в изумлении ретироваться. И я так бы и остался в уверенности, что духи дерева Бодхи отгоняют недостойного, если бы из-за спины не раздалась на характерном «азиатском английском» такая речь:
— Испугались? Ха-ха! Да, это со многими случается. Ничего страшного, не расстраивайтесь. Храм все равно сегодня заперт. А голубей служители подкармливают. Знаете, фруктами, семенами. Иногда раскладывают кусочки папайи или личи прямо на перилах у святилищ. Или вокруг дагоб. Вот они и считают эти места своими. Защищают…
Я обернулся — со мной разговаривал молодой, очень смуглокожий сингал, по виду явный горожанин, в безупречной синей рубашке и даже при галстуке. Мне очень хотелось спросить его: разве голубям и прочим пернатым не хватает еды без этих кормушек — ведь повсюду растут и личи, и папайи, и прочие тропические фрукты? Но что-то побудило меня оставить эту тему:
— В самом деле? А я было подумал, что его соблазнила блестящая авторучка. Я, видите ли, русский журналист, все время что-то записываю на ходу.
— А-а... А я студент. Занимаюсь биологией. Университет Коломбо. Завтра у меня экзамен, и я ничего не знаю. Понимаете — ничего. И я решил, что самое лучшее — приехать сюда. Счастливо!
Выпалив все это, студент развернулся, сделал несколько шагов в сторону и просто сел. Ни малейших признаков экзальтации не было ни в его облике, ни в движениях. Тем не менее он сел в чахлой тени древа и закрыл глаза. Не уверен только, согласуется ли такой образ действий — потратить последний день перед экзаменом на длиннейшую дорогу от Коломбо в Анурадхапуру (более 120 километров) и обратно, вместо того чтобы хоть что-то попытаться выучить, — с буддийской доктриной, которая велит каждому полагаться на свои силы. Впрочем, сохранять самообладание во всех ситуациях она тоже велит.
До 1860-х главной статьей сельскохозяйственного дохода на Цейлоне был кофе, но случайно завезенный из Америки паразит уничтожил всю кофейную индустрию. Раздосадованные колонизаторы пытались привить взамен другие культуры, пока не обнаружили, что гибрид ассамского чая с высокогорным китайским дает прекрасные плоды
Калейдоскоп народов
Древние греки и римляне полагали, что на Тапробане — как они называли ШриЛанку — живут великаны. Забавно при этом, что коренной народ острова отличался как раз крайней малорослостью. Ведды, особое цейлонское ответвление австралоидной расы, раньше смотрелись почти пигмеями по сравнению с сингалами, тамилами и европейцами. Сейчас дело исправилось — в результате смешанных браков представители этого народа явно стали повыше, при этом, конечно, ушел в историю их уникальный лесной образ жизни: традиционная вера в духов, охота и собирательство. Нынешние ведды объединены в ассоциации по 12—14 деревень и формально управляются вождями, которые регулярно выезжают «в мир». На хижине одного из таких вождей я видел даже его фото с президентом Махиндой Раджпаксе в кабинете последнего в Коломбо. Отец этого «первобытного человека» еще ел сырое мясо. Ныне кроме традиционной одежды из листьев, которую ведды на глазах приезжих и плетут, никакого колорита тут не осталось. Впрочем, большинство ланкийцев продолжают ездить на экскурсии в традиционные деревни. Что же касается остальных жителей страны, то около 70% из них — сингалы-буддисты, 15% — тамилы, последователи индуизма (и те и другие пришли на Цейлон в I тысячелетии до н. э.), 6—8% — христиане, остальные мусульмане. Христиане (из которых абсолютное большинство католики) — потомки тех сингалов, которых крестили еще португальцы. Как это часто бывает на Востоке, здесь верующие в Христа считаются (и, пожалуй, таковыми являются) людьми зажиточными и образованными. Значительная доля гостиничного бизнеса и морских грузоперевозок находится в их руках. Особую прослойку составляют так называемые бюргеры, то есть натурализовавшееся белое население острова, как правило голландское. Значительная его часть в 1950-х годах массово эмигрировала в Австралию, но еще недавно, например, бюргер Перси Колин-Том занимал кресло в Верховном суде страны. Мусульмане острова в основном торгуют. Происхождения они тоже двоякого — одна половина принадлежит к так называемым ланкийским маврам, потомкам арабских купцов IX—X веков. Иначе говоря, это своеобразные внучата Синдбада-морехода, ведь именно в его приключениях отразилась историческая торговая экспансия ислама на Цейлон. Вторая группа — это недавние трудовые мигранты из Малайзии. Некоторые сингалы даже выражают беспокойство их количеством и компактностью проживания в восточных провинциях. Как бы, мол, ни сложился новый Тамил-Илам.
