Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1974 год
Свой наблюдательный пункт я приказал устроить на верхнем этаже дома на набережной, поближе к боевым порядкам. Здесь хорошо было видно, как разворачивалось наступление. Я видел идущих в атаку солдат, слышал грохот тяжелых орудий и чувствовал, как после стольких длинных военных дорог обидно было воинам умирать в этих последних боях. То и дело я соединялся с начальником артиллерии и требовал не жалеть снарядов, пока гитлеровцы не сдадутся.
Наконец в одном из окон «дома Гиммлера» замелькал белый флаг. Стрельба прекратилась. Из подвалов, из подъездов главного здания повалили эсэсовцы в черных и серо-зеленых полевых мундирах. Они бросали оружие и уныло выстраивались вдоль стены.
Теперь открывалась дорога на рейхстаг. Но наши танки, выскочившие на Королевскую площадь, были встречены сильным огнем зенитных батарей. Три машины сгорели. Остальные остановились и с места повели огонь.
С адъютантом Анатолием Курбатовым, капитаном Константином Барышевым и двумя разведчиками мы спустились с наблюдательного пункта. Перебежками пересекли мост Мольтке, и тут вдруг перед нами откуда-то из-под моста вырос здоровый небритый детина в прожженном, иссеченном осколками ватнике. Он протянул мне руку с часами.
— Раз вы к рейхстагу, получайте часы, товарищ генерал.
Вокруг были разбросаны ящики, битком набитые часами.
— Нам на минометные плиты груз понадобился, наткнулись на склад, а там вот эти ящики. Ковырнули один — часы! Вот и порешили: тем, кто на рейхстаг пойдет, выдать по часам, чтоб за временем следили. Время-то, скажу вам, историческое...
Я невольно улыбнулся, довольный солдатской находчивостью. Прикинул, только в нашей дивизии вместе с приданными частями тысяч семнадцать. Спросил:
— Хватит на всех?
— А как же!
Как позднее выяснилось, эти часы фашисты закупили у швейцарских фирм для награждения тех, кто первым войдет в Москву. Да зря потратились. Часы я взял. Сейчас они находятся в Музее Великой Октябрьской революции в Ленинграде.
Потом мы пробрались к танкистам. Машины погромыхивали моторами на малых оборотах. Озадаченные чумазые ребята в комбинезонах молча уставились на меня.
— Пехота на рейхстаг без брони пойдет? — спросил я.
Вперед выступил механик-водитель Алексей Титков, кашлянул в кулак:
— Да он, гад, из зенитных бьет прямой наводкой...
— Засекли батареи?
— Во-он в парке и за углом рейхстага.
— Ладно, сейчас мы им огоньку подбросим...
Стрельба несколько приутихла. И мы и немцы готовились к большой, последней схватке.
На наблюдательном пункте меня ждал командир 207-й дивизии Василий Михайлович Асафов. Он приехал договориться о взаимодействии, поскольку его дивизия должна была наступать западнее рейхстага на Кроль-оперу. Медсестра перевязывала ему ногу. Двадцать шесть ранений было у старого солдата. Как он выжил, можно только диву даваться. Некоторые раны не успели зажить, гноились и кровоточили. Он прохромал к окну.
— А ведь все же дошли, — задумчиво проговорил Василий Михайлович.
Перед нами в дымке чернел рейхстаг — громадное здание с четырьмя башнями по бокам и огромным стеклянным куполом.
Он закладывался 9 июня 1884 года в присутствии Вильгельма I, строился по планам франкфуртского архитектора Пауля Валлота десять лет и обошелся в двадцать семь миллионов марок. Стены, колонны, скульптуры древних германцев и великих полководцев — все это кричало: «Дейчланд, Дейчланд юбер аллес!» — «Германия превыше всего!»
Но сейчас окна рейхстага были замурованы или заложены мешками с песком. Через бинокль просматривались стволы орудий и минометов, автоматов и чушки фаустпатронов, нацеленных на «дом Гиммлера», где уже были наши. Смертоносное оружие держали руки того поколения, которое входило в жизнь под барабаны и флейты военных оркестров, под вопли «хайль!», которое маршировало по Франции, погибало под Москвой и Сталинградом с заклинанием: «Фюрер приказывает, мы выполняем».
Как и все дети мира, они учили в школе стишки. Только это были не такие стишки, как всюду. «Каждый шаг — англичанин, каждый удар штыком — француз, каждый выстрел — русский», — хором на школьных уроках повторяли будущие солдаты вермахта.
Потом одни из них погибали, другие сдавались в плен, рыдая, как мальчишки, у которых была вдребезги разбита самая дорогая игрушка — жизнь.
Статистика установила, что из ста немцев 1924 года рождения двадцать пять погибли или пропали без вести, тридцать три стали инвалидами из-за тяжелых ран, пять были легко ранены. Искалеченные души ни в одну из этих категорий не включались.
Гитлеровцы не жалели своих солдат. Они попытались выбить наших из «дома Гиммлера» и взорвать мост Мольтке. Для этой цели они перебросили из Ростока на транспортных «юнкерсах» курсантов-моряков. Перед ними в последний раз появился Гитлер. Полупарализованный, потерявший голос, он вручил Железный крест двенадцатилетнему мальчику, который якобы из фаустпатрона поджег русский танк. Затем выступил Геббельс. Он сказал, что если уж такой мальчик в состоянии справиться с танком, то отборные отряды моряков и подавно выполнят свой долг.
Семнадцатилетние курсанты дважды бросались в атаку, но бойцы полка Плеходанова разметали их в пух и прах, более четырехсот человек захватили в плен. Попался их командир. Его привели ко мне. Это был рослый вышколенный офицер лет тридцати в черной морской форме.
— Какого черта вы бросаете на смерть мальчишек? — не скрывая злости, спросил я.
— Таков приказ... — И вдруг, картинно щелкнув каблуками, со злостью продолжил: — С часу на час придет новое оружие. Тогда вам не удержаться в Берлине.
Когда пленного увели, я было призадумался: неужели фашисты собрались применить какое-то секретное оружие, которым стращали несколько лет? Но потом махнул рукой — перед смертью, как говорится, не надышишься.
В дивизии завершалась подготовка к решающему штурму. 756-й полк Федора Матвеевича Зинченко — маленького, быстрого в движениях, не унывающего даже в тяжелые моменты полковника — нацеливался на главный вход рейхстага. 674-й — подполковника Алексея Дмитриевича Плеходанова — готовился справа штурмовать депутатский вход. 469-й — Михаила Алексеевича Мочалова — остался прикрывать фланг дивизии по реке Шпрее, так как там рвался на север к гросс-адмиралу Деницу немецкий механизированный корпус.
На прямую наводку было установлено 89 орудий. Наверное, никогда за всю войну не сосредоточивалось столько огня на сравнительно небольшом участке.
Из показаний пленных удалось установить силы гитлеровцев, сосредоточенных в рейхстаге. В самом здании засело более двух тысяч солдат, да шесть тысяч окопались в траншеях на площади. Поддерживали их сто танков, сто — сто двадцать орудий и минометов.
Знамя нашей Третьей ударной армии я вручил командиру полка Федору Матвеевичу Зинченко. Его должны были установить на рейхстаге. Бойцов штурмовых групп мы вооружили автоматами, гранатами и ножами для ближнего боя внутри рейхстага.
В ночь перед штурмом никто не спал. Чистили оружие, проверяли боевые запасы, снаряжали диски.
Пришли газеты. В них сообщалось о встрече наших войск с американцами на Эльбе. В этой связи Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин обратился к советским воинам. Вместе с тем были опубликованы телеграммы-обращения Трумэна и Черчилля к войскам союзников. Слова Трумэна мы читали с улыбкой. Непривычны были они для нашего уха, хотя в общем-то правильны: «Час победы, для наступления которого так долго трудились и о чем молились весь американский народ, все британские народы и весь советский народ, приближается...»
Первыми в атаку на рейхстаг вызываются идти добровольцы — почти вся рота Ильи Сьянова.
В тринадцать часов ударили гвардейские минометы, следом загрохотали тяжелая артиллерия, орудия танков и самоходок. Выстрелы слились в сплошной гром.
И пошла пехота. Смотрим — знамени не видно. Спрашиваю:
— Где знамя?
— Вручили его Егорову и Кантария из разведвзвода полка, — отвечает Зинченко.
Их я знал. Отчаянные ребята! Но ведь и смелых пуля берет. Петр Пятницкий, один из первых добровольцев Сьянова, побежал с развернутым красным флагом; гитлеровцы весь огонь обрушили на него. Не добежал храбрый солдат...
А Кантария вместе с Егоровым решили знамя пронести в чехле. Они бежали вместе с солдатами и не особенно выделялись. В 14 часов 25 минут рота Сьянова ворвалась-таки в главный вход. Начался бой на первом этаже. Там ждал знаменосцев Алексей Берест — заместитель по политчасти командира 1-го батальона. Сильный, смелый, отчаянный. Помню, когда еще брали мост Мольтке и схватились с немцами врукопашную, он одного гитлеровца швырнул через плечо, да так, что тот и вздохнуть в последний раз не успел. Так вот, Берест организовал охрану из ребят с ручными пулеметами, и знаменосцы прорвались на второй этаж, выбросили флаг из окна. Так мы узнали, что наши уже на втором этаже.
