Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1986 год
Чтобы сделать родинку, нужно только выдернуть один цветочек на стебельке и надавить на его сердцевину. Сразу выделяется капелька синеватой жидкости — ее вполне достаточно, чтобы нарисовать родинку. Жидкость моментально высыхает и принимает бархатно-черный цвет.
Киргизские женщины с древних времен делали на лице искусственные круглые родинки или чуть-чуть продолговатые надрезы. Делали их еще в девичьем возрасте, с помощью иглы. Родинок ставили всего две-три. Только очень модные девушки украшали лицо четырьмя-пятью точками.
Фотографию я сделал на одном из высокогорных пастбищ. В руках у девушек трава хал чёп.
Т. Батыркулов
Дары «царицы»
«Царица оазиса купает свои ноги в воде, а прекрасную голову в огне солнца» — так арабы издавна отзываются о финиковой пальме.
Кто впервые окультурил это удивительное растение, ставшее символом жизни для миллионов людей, живущих в пустынях от Марокко до Персидского залива? Неизвестно.
Но факт остается фактом — в диком виде финиковая пальма не найдена, а плоды ее культурного потомка встречаются в гробницах уже с IV тысячелетия до нашей эры.
Конечно, современная жизнь вносит коррективы в отношения человека с природой. Нынешний ливийский крестьянин уже не зависит целиком и полностью от «царицы оазиса». Он не строит, как его прадед, дома из пальмовой древесины, не плетет себе циновки и шляпы из черенков широких листьев. Но почтительное отношение к финиковому дереву у него, что называется, в крови.
...Конец августа. Сорок градусов в тени. На четырех миллионах пальм, растущих по всей стране, созревают финики. Вечерами, когда жара спадает, происходит массовый сбор урожая.
Вооружившись канатом покрепче, сборщик привязывает себя к стволу, оставляя между собой и пальмой зазор. В последний раз пробует канат на прочность — не оборвется ли? И в путь! Прижавшись к дереву, забрасывает канат как можно выше. Потом упирается ногами в основание ствола, откидывается назад и давай потихоньку семенить вверх. Поднялся на полметра и снова забросил канат вверх. А ноги в это время крепко сжимают шершавый ствол.
Вот они, финики! Мясистые, янтарно-охряные плоды. Крестьянин бережно сложит их в отдельную корзину и отвезет на рынок. Себе же оставит сухие, так называемые «хлебные» финики. Они высохли и засахарились еще на дереве. Настоящие природные консервы! Свои великолепные вкусовые качества и высокую питательность они сохранят в течение всего года.
Десятки разнообразных блюд из фиников знает ливийская кухня. Растертые в муку, они пойдут на лепешки и хлеб. Отжатый из свежих плодов сок превратится во вкусный, полезный напиток. Ну а размолотые косточки пойдут верблюдам...
О. Назаров
Роберт Най. Странствие «Судьбы»
19 марта
Мы, конечно, все еще у Невиса. Кстати, сегодня — ровно неделя, как мы бросили здесь свои якоря.
Должен прямо сказать, что такая задержка не входила в мои планы. В самом деле, в первый же вечер по прибытии сюда я ясно представил, как мы можем действовать дальше. Альтернативы казались хорошо продуманными, а то, что капитаны моих кораблей отнеслись к ним без особого восторга, меня нисколько не смущало. Любая из этих возможностей, без сомнения, открыта для нас и сейчас. И все же, что-то удерживает меня от окончательного решения.
Сэр Уолтер Рэли, великий искатель приключений, не спешит на поиски новых. Сэр Уолтер Рэли, знаменитый вдохновитель походов, не способен сдвинуться с места.
Мне наконец стало ясно, что выбрать я могу одно: жизнь или смерть. Только и всего.
Возвратиться за золотом в Гвиану или даже попытаться захватить Серебряный флот — это жизнь. Плыть домой к королю Якову и к плахе — это неминуемая смерть.
Так почему же я медлю?
Только что в мою дверь постучал индеец, но зайти в каюту отказался. На сей раз он принес мне подарок: один свой драгоценный зеленый лист.
— Съешь это, — сказал он. — Жуй очень медленно. Сок глотай. Ничего не выплевывай.
Я внимательно осмотрел лист, который он положил на мою ладонь с каким-то благоговением. Единственная его особенность — рисунок в центре, в точности повторяющий внешний контур. Я понюхал его. Ничего примечательного. Потом спросил:
— Как он называется?
— Кока.
Я перевернул лист на ладони, вспомнив об одолевающих меня сомнениях.
— Он что, дает мудрость?
Индеец пожал плечами. Мой вопрос показался ему наивным.
— Мудрость здесь, — сказал он, положив руку на сердце.
— А не здесь? — постучал я пальцем по лбу.
Индеец не ответил. Он продолжал прижимать руку к груди.
— Съешь этот лист, — сказал он.
— Съем, — пообещал я. — Но что он дает?
— Это ты сам увидишь. Но съешь его. Хороший лист.
— Лучше, чем табак?
— Его ни с чем нельзя сравнить. Его едят боги.
Он пожелал мне доброй ночи, резко взмахнув рукой — это было похоже на благословение и проклятие одновременно. Я смотрел, как он идет по палубе. У каюты Уота он остановился.
— Гуоттарол пришел за золотом, — сказал он почти с нежностью. — То, что я дал ему, лучше золота. Это пища самого Золотого Человека.
Он ушел прежде, чем я сообразил, что ответить.
Сейчас, когда я пишу эти слова, я жую лист коки. На вкус он резкий, горький, во рту остается ощущение чего-то несвежего. Рот мой одеревенел. Десны — когда проводишь по ним языком — сухие и оставляют привкус солонины. Больше ничего особенного я не заметил. Если это пища богов, то можно считать доказанным, что я всего лишь смертный человек. Впрочем, мне это доказывать не надо.
21 марта
Моя «Судьба» стоит теперь на якоре у Сент-Киттса.
Неужели подействовал лист? Не думаю, хотя, как учил меня индеец, я съел его весь и проглотил горький сок до последней капли.
Какой-то эффект был, но описать его трудно. Я не спал целые сутки. И испытал ощущение, которое могу описать как постепенное обострение зрения, прояснение разума — если угодно, очищение мозга. И в конце концов обнаружил в себе жажду действия. Но лист здесь ни при чем. Эта жажда уже жила во мне.
Сегодня утром я написал длинное письмо моему другу государственному секретарю Ральфу Уинвуду. Завтра мне предстоит испытание потруднее — написать письмо жене. Эти письма я собираюсь отправить в Англию вместе со шхуной «Паж» под командованием капитана Джеймса Баркера; мой племянник Джордж поплывет с ними и присмотрит за порядком. Следом за «Пажем» я отправлю домой фрегат «Гром». Заботам сэра Уорэма Сент-Леджера, больного капитана корабля, будут поручены такие же больные и изможденные люди, как и он сам. Я собираюсь избавить экспедицию от тех, кто больше других страдает от лихорадки.
Ральфу Уинвуду я подробно описал наше плавание и предпринятые мною действия. Извинился за то, что возвращаюсь домой без обещанного золота.
Возвращаюсь домой...
Домой — это значит на верную смерть.
22 марта
Сегодня вечером я снова собрал оставшихся капитанов отужинать на борту «Судьбы». Напротив меня, за столом, накрытым добротной белой скатертью, сидело только четверо: Сэмюэл Кинг, Роджер Норт, Чарльз Паркер и сэр Джон Ферн.
Я объявил им свое решение: плывем к Ньюфаундленду, а оттуда домой. Я объяснил, что этот путь предпочтителен по нескольким причинам. Во-первых, как известно из писем, найденных в Сан-Томе, где-то неподалеку находится испанский флот, посланный, чтобы захватить меня в плен. Если мы поплывем в Виргинию или сразу в Англию, то рискуем повстречаться с ним — а сил и решимости для такой встречи у нас маловато. Во-вторых, стоянка у Ньюфаундленда позволит нам хорошо подремонтировать корабли и пополнить наши запасы. За провиант мы сможем расплатиться гвианским табаком.
Когда я кончил говорить, наступила тишина.
Затем Сэм Кинг сказал:
— Я согласен с этим планом.
И снова тишина. Долгая тишина. Мне почудилось, что я слышу шелест лунного света на крыше моей каюты. То был, конечно, тихий нестройный шум дождя. Я прислушивался к нему, ибо трое других капитанов ничего не говорили.
Они избегали смотреть мне в глаза, каждый пробормотал пару отрывистых неискренних слов одобрения.
23 марта
Я изучаю карты и таблицы.
От Сент-Киттса до Ньюфаундленда около двух с половиной тысяч миль. При благоприятном ветре, если в среднем проходить восемьдесят миль в сутки, до Ньюфаундленда можно добраться за тридцать один день.
Ньюфаундленд. Это слово преследует меня как наваждение. Оно придает старым мозгам новые силы. Я с нетерпением жду прибытия туда. Ледяные соборы и искристые моря. Их холод наконец-то избавит меня от лихорадки.
24 марта
