Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1982 год
Исследователям Запорожской экспедиции Института археологии АН УССР понравилось звучное название. Спорили, что оно означает — глубокое место или крутой поворот; ведь тюркские слова «чунгул» (водоворот) и «ченгюл» (крюк) очень похожие. О том же, что Чингул каким-то образом проявит себя археологически на самом дне глубокой ямы под курганом, никто и не помышлял.
Он оказался единственным за весь сезон курганом, в насыпи которого не нашлось ни одного захоронения. Попадались обломки средневековых амфор и еще прослойки «материковой» желтой глины. Но обломки могли быть просто случайными. А вот глина по всем археологическим приметам настраивала на встречу с очередным «катакомбным» вождем. К тому же вождем знатным — вон какой курган отгрохали ему некогда на берегу Чингула.
Таковы были предположения. Но вскоре они развеялись. Зачистили разрез кургана и увидели: насыпь состоит из кусков дерна, когда-то обильно смоченных водой и плотно прилаженных друг к другу. Такое встречалось у скифов, у поздних кочевников, только не у «катакомбников», населявших Причерноморье в XX—XV столетиях до нашей эры.
А потом обнаружили круглую площадку, метров сорок диаметром: у насыпи — на глубине четырех метров от вершины кургана и на высоте двух — от «материка». На площадке вырисовывался какой-то непонятный глиняный вал по кругу. Убрали глину, а под ней — остовы коней! Пяти скакунов. Взнузданных, оседланных. А по уздечкам и лукам седел — серебро и золото.
Неделя ушла на расчистку. Когда очищали скелеты, догадались, что площадкой для них служила поверхность небольшого двухметрового кургана. А уже на этом кургане выросло сооружение из дерна. Специальный конский курган? Для средневековых кочевников это было бы слишком. Пусть один скакун, а то целых пять! Не иначе, как они должны были кому-то служить «на том свете».
Все выяснилось, когда нож бульдозера окончательно снял насыпь. В «материке» нашли пять захоронений катакомбной культуры. Два других — энеолитическое и ямное — были разрушены могилой кочевника. Это его лошади и лежали на площадке.
Итак, курган начали сооружать пять тысяч лет назад... Первым был погребен представитель позднего каменного века, потом — один за другим — носители ямной и катакомбной культур. Поочередно достраивалась насыпь, пока не выросла до двух метров. Три тысячи лет спустя пришли на курган кочевники. Они прокопали насыпь по центру, вошли в «материк», похоронили своего, оставили ему коней и довели курган до шестиметровой высоты.
...Огромная яма, шириной два метра на три с половиной, перекрывалась некогда мощными дубовыми плахами. Сняли их остатки и начали выбирать обрушившуюся в древности землю, а в ней — вот тебе и на! — знакомые уже по насыпи обломки керамики. Тревожный знак — не иначе, как тут побывали древние грабители.
Дважды во время раскопок кургана встречал я в Запорожье начальника экспедиции, кандидата исторических наук Виталия Васильевича Отрощенко, неопределенно спрашивал:
— Ну, как там?
— Пробиваемся к какому-то знатному кочевнику,— отвечал Виталий.— Но... морально готовы к тому, что он начисто ограблен.
Яму расчищали младший научный сотрудник Юрий Рассамакин и старший лаборант Николай Ковалев. На глубине около полутора метров наткнулись еще на одно перекрытие. Держалось оно на выступах, а дальше яма сузилась. Тогда впервые забрезжила надежда: а вдруг грабители не тронули курган!
Померили, подумали. Подошел Сергей Пустовалов, который работал на соседнем кургане. Он словно нехотя обошел яму, потом спустился вниз, внимательно оглядел остатки дубовых плах.
— Очень даже может быть, что неограбленное.— И заулыбался.— Не забудьте пригласить на встречу с половецким ханом, ребята!
Слово «хан» я упомянул здесь с некоторым опозданием. К тому времени в экспедиции оно у всех было на устах. Им привычно оперировали бульдозеристы и водитель, не говоря уже об археологах. К нему внимательно прислушивались жители села Заможного, что стояло рядом, на самом берегу Чингула. Его осторожно пробовали «на звук» заезжие журналисты.
Ясное дело, при таком внимании со стороны представителзй космической эры половецкий хан просто не мог не явиться. Сперва он послал в подарок золотую вазу. Осторожно обмели землю вокруг нее и оставили на месте. Потом из-под земли у самой стенки вынырнули брюхатые амфоры и два среднеазиатских сосудика — фарфоровые, с голубыми и зеленоватыми разводами.
Сам хан на встречу пока не торопился. Но уже никто не сомневался: это один из знатных кипчаков, куманов, представителей тюркоязычной народности, которых русские называли половцами. Поскольку налетали они внезапно из степи, из Поля; в его же мареве и исчезали. Впервые ржанье их коней Чингул услышал в начале XI века, когда те пришли из Заволжья. Может, и название свое хранит речушка с тех времен? Ведь оно, как эхо, которое встревожили тысячи копыт и понесли по степи:
— «Чин-гуу-у-у-ул...»
Юрию Рассамакину пока было не до историко-лингвистических ассоциаций. Хватало самой «черной» работы. Ползая на коленях, он часами сосредоточенно выбирал землю вокруг великолепного шлема. И не успел еще прийти в себя от нового восторга, как нож опять наткнулся на какую-то металлическую глыбу. Осторожно убрал землю, расправил — кольчуга! Странно, что и шлем, и кольчуга лежали у ног погребенного. Более того — за пределами саркофага.
Да, теперь уже можно было сказать: на дне трехметровой ямы стоял деревянный саркофаг. Крепился он железными скобами, а запирался с помощью замков, и не каких-нибудь, а древнерусских. Знаменитых — массивных, трубчатых. Тут же нашлись длинные ключи. Но потребности в них никто из археологов не испытывал: ведь для того, чтобы попасть к хану, достаточно было снять слой истлевших досок саркофага и тоненькую прослойку земли.
...Я снова приехал на курган спустя день, после того, как яму освободили от земли. Хан лежал, вытянув «руки» вдоль «тела», и смотрел пустыми глазницами в хмурое небо. Низкие, потрепанные тучи медленно плыли за Чингул, за Молочную и дальше, в сторону Кавказа, куда в 1116 году увел сорокатысячную армию молодой хан Отрок. Жестокое поражение потерпели тогда половцы от. киевского князя Владимира Мономаха и ушли на Кавказ, в горы. В Приазовье с небольшой ордой остался хан Сарчак. Сложным оказалось его положение. Сородичи считались только с везучими предводителями. И достаточно было малых, пусть и незначительных неудач, чтобы приговорить повелителя к смерти.
Не такая ли участь постигла хана с берегов Чингула? Не Сарчака ли похоронили столь торжественно и пышно после того, как приговор привели в исполнение? Ведь найденный умер насильственной смертью: круглое отверстие в теменной части черепа не оставляло никаких сомнений. Причем удар был нанесен сверху, очевидно, клевцом (нечто похожее на кайлоподобный топорик.— Авт.). Вряд ли это могло случиться в бою. Нанести удар в темя всаднику почти невозможно, к тому же хан носил шлем закрытого типа. Вон он, неповрежденный, стоит у его ног. Скорее всего знатный половец пал жертвой какого-то заговора или же понес наказание за неудачи орды.
Как бы там ни было, а похоронили хана достойно. Положили рядом длинную саблю с инкрустированной золотом рукоятью, два ножа, кинжал. На шею повесили массивную электровую (сплав золота и серебра) гривну, а ноги обвязали тоненькой витой золотой проволочкой.
Вот и все, что я увидел в день очередного прибытия в экспедицию. Увидел сверху, не спускаясь в яму.
Археологи нервничали. На курган бесконечным потоком ехали и шли любопытные, которых собственными усилиями исследователям никак не остановить. Люди есть люди, они лезли с вопросами, сами того не подозревая, мешали, и, ясное дело, в таких условиях работать было невозможно. И, видимо, поэтому Рассамакин только украдкой, опасливо поглядывая вокруг, показывал мне:
— На ногах у хана — золотая цепочка или веревочка, я ее землей прикрыл. А вон, у стены, видишь, из дерева золотая булавка торчит, не знаю пока, что это может быть. Рукоятки ножей и кинжала, как, собственно, и сабли, инкрустированы золотом, диадема на лбу — электровая. И это не все! Во многих местах нахожу тоненькие золотые ниточки, золоченые бляшки, которым числа нет...
Никто не ожидал, что главный сюрприз все-таки преподнесет ваза. Сначала было решили: это бронзовая с позолотой дарохранительница. А раз так, то не исключено, что она окажется наполненной драгоценными камнями или в крайнем случае монетами. Но вот пришло время поднимать вазу на поверхность...
Как только она оказалась в руках Владимира Дорофеева, тот понял — пустая. Потом осторожно открывали ее. И что же? В нижней половине вазы, в самом центре, оказался столбик-колонна, на вершине которого лежал инжир. По столбику ползет пантера. Работа тонкая, изумительная!
