Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1991 год
В ерблюда вряд ли теперь назовешь кораблем пустыни. По крайней мере в Объединенных Арабских эмиратах. И строением тела напоминает он не пузатый лайнер, а русскую борзую. Сто литров воды зараз (как прежде бывало) ему нынче не выпить. Впрочем, зачем эти сто литров воды, если сызмальства привык он к коровьему молоку (лучших сортов в мире), смешанному со свежим медом? Не нужны бедуинам корабли пустыни, коли есть у них самолеты. К чему эти неспешные караваны, когда нефтедоллары дают возможность перевозить любой груз более современными способами?
Для чего же в таком случае верблюды? Вот здесь — самое интересное. Есть в Аравийской пустыне место (на территории эмирата Дубай), где умелыми руками зодчих возведены бетонные постройки в стиле традиционных шатров и проложена гоночная трасса с множеством телекамер на всем ее протяжении. Здесь бегают дромодеры, то есть одногорбые верблюды...
Во всех эмиратах живет 420 тысяч человек, три четверти из которых составляют иностранцы. И поскольку все эти приезжие рабочие трудятся, коренные жители могут позволить себе устраивать верблюжьи гонки или, на худой конец, увлекаться соколиной охотой.
Сын премьер-министра страны, шейх Мохаммед, имеет самых быстроногих верблюдов. Для них он построил специальную клинику и нанял лучших ветеринаров из Германии, Франции, Соединенных Штатов. Имеется также стадо коров и большущая пасека. Молоко с медом идут на корм и служат главной, единственной цели — победе на скачках.
Каждую зиму на дубайский ипподром съезжается более семи тысяч владельцев верблюдов со своими драгоценными питомцами. Кстати, цена хорошего дромодера достигает двух миллионов долларов. Верблюды, погоняемые наездниками, отправляются на старт, а закутанные в традиционные платки владельцы размещаются под бетонным тентом. Здесь и шейх Мохаммед, и министр обороны, и сыновья знати, и все-все-все. Выигрыш скачек — это престиж, почет и, наконец, удовольствие. Старт и финиш гонки хорошо видны с трибун, борьбу на других участках дистанции зрители наблюдают по мониторам.
Подается сигнал к началу забега, и наездники (мальчики пяти-восьми лет, преимущественно уроженцы Пакистана) с диким визгом лупят по носам своих верблюдов; удар хлыстом по другим участкам тела оставляет животных невозмутимыми. Бегущее стадо сопровождают тренеры. Они и дают команды юным наездникам — когда хлестать, а когда нет.
Представьте себе картину: пустыня, солнце, песок. Поднимая клубы пыли, несется огромное стадо верблюдов, мальчишки хлещут их по носам и визжат что есть духу, заглушая верблюжий топот, а рядом, с ревом, мчатся джипы с тренерами, которые, в свою очередь, кричат в мегафоны слова команд. Впечатляет, правда?!
Скачка тем временем набирает темп. Скорость доходит до шестидесяти километров в час — и это по песку, по жаре... Последний поворот, финишная прямая. Вперед вырывается любимица шейха Мохаммеда. Зрители замерли. Финиш!
Шейх победил, а верблюдица... падает замертво. Вместе с ней, между прочим, падает и привязанный накрепко маленький наездник: к счастью, с ним на этот раз ничего страшного не случилось. Наоборот — большая удача для его родителей, которые могут рассчитывать на «гонорар» и за следующую гонку.
Мохаммед не скрывает горя: пала его любимица. Будучи не в силах совсем распрощаться с нею, шейх заказывает лучшему ветеринару... скелет. Пусть украсит музей!
По материалам журнала «Гео» подготовил Антон Леонов
Выше, мои собаки, выше!
М ы возвращаемся с Памира. Мерный гул турбин самолета располагает к спокойному течению мысли, но думать о чем-нибудь серьезном не хочется. Я просто сижу, откинувшись на рюкзак, и смотрю на ребят. Вот Юра Борисихин, обросший бородой, в шапочке-колпачке, с круглыми стеклышками темных очков. Он совсем не похож на строгого руководителя экспедиции. О Юре я могу многое рассказать, так же как и он обо мне, ведь мы с ним знакомы уже десять лет, начиная с Полярной экспедиции, когда прошли на собачьих упряжках от Уэлена до Мурманска. Это Юра «сбил меня с пути истинного», как считают некоторые: я бросил науку и возглавил экспедиционный центр при Всесоюзном Экспедиционном объединении «Рубежи». А я благодарен ему за то, что он вместо «камня науки» дал мне возможность грызть черные сухари экспедиций, например, такой, как эта — последняя. Рядом с Юрой — Володя Бурлаков. Тоже обросший и очень серьезный. У Володи это первая экспедиция такого масштаба. Всего год, как я переманил его в Свердловск из заполярного города Никеля, где он работал заместителем директора профтехучилища. Володя — директор ВЭО «Рубежи». Объединению и года еще нет. Мы только-только встаем на ноги.
Виктор Долганов... Он больше десяти лет отработал в геофизике, выпускник Свердловского горного института, сейчас занимается у нас коммерческими вопросами. Андрей Мухин, альпинист-разрядник, тоже бывший геофизик, но призвание его, по-моему, — воспитатель. Во всяком случае, ребята его обожают. Наши с Володей Бурлаковым сыновья — Женя и Кирилл, моя жена Эля и еще ребята — альпинисты из секции Свердловского завода резиновых технических изделий. Всего 21 человек, 9 собак и полторы тонны груза. Мы возвращаемся с Памира...
Откровенно говоря, я целый месяц ждал этого момента, когда можно будет с чувством выполненного долга размышлять о результатах экспедиции. Уходя в большую дорогу, трудно быть уверенным в том, что все вернутся живыми и невредимыми. Но сейчас все позади.
...Последний месяц подготовки к экспедиции проходил сумбурно. Сначала обострилась политическая обстановка в Оше, потом случилась трагедия под пиком Ленина — погибло более 40 человек под лавиной, вызванной землетрясением. А ведь именно там мы намечали проводить горный форум, на который пригласили ребят со всех республик. Они должны были пройти альпинистскую подготовку и принять участие в необычном восхождении на пик Ленина с упряжкой полярных лаек. Планы менялись. Решили: поможем в спасательных работах с собаками и, по возможности, попробуем восхождение. Забегая вперед, скажу, что, к сожалению, наша помощь практически не понадобилась...
После прошлогодней экспедиции на Эльбрус (5621 метр)1 пик Ленина (7134 метра), один из трех памирских семитысячников, показался совершенно неприступным. Мы предполагали подняться с упряжкой ездовых собак на вершину Раздельную (6200 метров) и установить тем самым своеобразный рекорд. Но по приезде узнали, что совсем незадолго до нас на эту вершину поднялись с упряжкой из четырех собак французы. Как оказалось, это были наши заочные соперники, которые два года назад взошли на Монблан (4807 метров) в Альпах, и вот сейчас почти на месяц опередили нас на Памире. Как жаль, что не удалось с ними здесь встретиться! Наверняка мы нашли бы взаимный интерес в этом знакомстве. А сейчас перед нами стояла конкретная задача — подняться выше вершины Раздельной...
Базовый лагерь раскинули недалеко от Международного альпинистского лагеря, что находится вблизи Луковой поляны на высоте 3600 метров, на берегу горной реки. Луковая поляна вполне оправдывает свое название — вся покрыта сочными пучками дикого зеленого лука. Окружают поляну цветные горы: вот красная гора, зеленая, желтая, поэтому и цвет у ручьев и рек здесь различный. И над этими горами высится громада пика Ленина. Трудно представить себя вон там, на его склонах...
В первый же день пребывания на Луковой поляне я «перебрал» высоты. Все утро пробегал по ущельям в поисках снега для рыбы — протухало триста килограммов собачьего корма! — а потом вертолетом вместе с ребятами-альпинистами полетел на 4200, где мы закопали рыбу в ледник. Когда установили лагерь и стали собираться вниз (вертолет давно улетел), у меня закружилась голова (как говорят альпинисты — крыша поехала), по всему телу разлилась слабость. В общем, все признаки горняшки.
После двух часов спуска и переправы через бурную ледяную речку согреться я уже не мог. Меня колотило. Впереди еще ждал перевал, о котором я, к счастью, узнал только тогда, когда Володя Рыкшин с Сашей Швабом стали карабкаться по тропе вверх. Я не мог представить, как туда заберусь... На Луковую поляну вышел уже, что называется, «на автопилоте». А потом четверо суток отлеживался в палатке. Четверо суток пил чай с сухарями. Четверо суток переживал за собак, которые ушли без меня с ребятами на 4200. Правда, две вернулись — это работяга Мишка и вожак упряжки Таймыр, который признает только хозяина.
Поправившись, вышел с группой альпинистов в базовый лагерь на 4200. Совсем по-другому виделись мне теперь и зеленые склоны по пути к перевалу, и разноцветные каменистые осыпи над тропой, и бурная речка, и ледниковая морена, и сам ледник — изъеденный летним солнцем и ручейками. Даже рюкзак за спиной не мешал восхищаться увиденным.
