Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1977 год
— Шори (1 Шори — друг.) Каобава, великий вождь Хасубова-тери, — представил его профессор Эспиналь, обмениваясь крепким рукопожатием с Каобавой. Затем он повернулся к своим спутникам. — Ка та шори Кен. Он потом напишет о вас. Ка та шори Хосе. Последовали новые улыбки и новые рукопожатия. После этого настала очередь вождя представлять своих спутников, среди которых выделялся худой сутуловатый старик с мудрыми глазами — деревенский колдун Дедехейва.
Как только церемония знакомства была завершена, хозяева принялись дружно помогать гостям выгружать из вертолета их вещи. Вуд еще раньше обратил внимание на то, что индейцы отнеслись к «птице с кожей из мачете», — как, оказывается, в прошлом году они назвали вертолет из-за его металлической обшивки, — безо всякого страха, хотя видели его лишь второй раз в жизни. Но это в конце концов можно было объяснить отсутствием у них суеверий, порождаемых невежеством. А вот их поведение при разгрузке было просто поразительным. Хотя в яномамо и говорило откровенное любопытство — каждый появлявшийся из вертолета новый предмет подвергался тщательному осмотру до того, как его осторожно укладывали на землю,—это делалось с подкупающим доверчивым дружелюбием и сдержанным достоинством. Индейцы не были ни шумными, ни назойливыми, ни докучливыми и — даже! — ни о чем не спрашивали. А ведь в том же Каракасе Вуд сталкивался с людьми, которые называли яномамо «сальвахес» — «дикарями» и «анималес» — «животными» и приписывали им Rce смертные грехи. Второе неожиданное открытие ждало Кеннета Вуда в самом доме-форте, носившем название деревни Хасубова-тери. До этого ему приходилось бывать в индейских поселениях в других странах Латинской Америки, и он отлично представлял себе их непривлекательный вид: жалкие хижины без всякой мебели; тучи пыли, поднимающиеся при малейшем ветерке; чумазые голые ребятишки с раздутыми животами и тоненькими ножками, копающиеся в грязи; их не менее грязные отцы и матери с изможденными лицами, с понурым видом сидящие в куцей тени полузасохших деревьев.
В этом отношении Хасубова-тери представляла собой разительный контраст. Начать с того, что в ней вообще не было традиционных хижин. Вместо них вдоль всей окружности стены шел сплошной навес из пальмовых листьев, разгороженный плетеными циновками на отдельные «квартиры». Земляной пол этого «общежития» и центральная площадка были плотно утрамбованы и тщательно подметены. В особых отсеках над кострами висели начищенные до блеска небольшие котлы, в которых весело булькало какое-то варево. А самое главное, все жители деревни, включая малышей, были так чисты, словно только что побывали в хорошей бане.
— Послушайте, профессор, — не выдержал Вуд, — каким чудом яномамо узнали заранее о нашем прибытии и успели навести такой лоск и на свою обитель, и на себя самих?
— Можете поверить, что их никто не предупреждал и они отнюдь специально не готовились к приему гостей. Так уж заведено в Хасубова-тери. Точнее, так повелевает почитаемый дух Хекура, чью волю прекрасно умеет толковать мудрый Дедехейва.
— Но...
— Никаких но. Насколько я могу судить, обед уже готов, и было бы невежливо заставлять хозяев ждать. — Профессор повернулся и направился к дальней от входа части навеса, где несколько яномамо расстилали чистые циновки и расставляли возле каждой полые половинки тыкв. «Сервировкой стола» руководил Каобава, который ради столь торжественного события дополнил свой наряд подобием белого парика из птичьего пуха.
Когда гости и хозяева расселись и каждому была вручена своеобразная чаша с горячим платано — супом из мякоти дикорастущего мучнистого банана, Каобава провозгласил тост:
— Люди Хасубова-тери всегда рады шори Мигелю и его друзьям. Они хотели бы всегда видеть их рядом с собой и угощать только нежнейшим хвостом легуана и жирным мясом тапира, а не жалким платано, — переводил профессор Мигель Эспиналь. — ...И все-таки я прошу вас, дорогие шори, передать вашим женам, чтобы, когда вы покинете этот мир солнца и луны, а ваши тела обратятся в пепел, они прислали его нам. И мы положим этот пепел в платано и выпьем наши чаши в знак того, что стали с вами настоящими шори при жизни...
Яномамо, как Кеннет Вуд знал со слов профессора, скрепляли подобным ритуалом дружественные отношения между разными деревнями, для чего специально сохраняли пепел дорогих им людей...
Интервью, которое после парадного обеда дал Кеннету Вуду мудрый колдун Дедехейва, не отличалось многословностью. Много лет назад, если верить ему, жителей Хасубова-тери нещадно косили болезни и несчастья, так что почти не осталось мужчин, чтобы ходить на охоту и защищать деревню от нападений соседей. Кое-кто стал поговаривать, что во всем виноват дух Хекура, двуногое существо, у которого одна нога как у человека, а другая — как у ягуара. Этот Хекура, видно, обосновался где-то недалеко от Хасубова-тери и из-за своей безграничной злобы к людям старался погубить ее жителей. Поэтому, мол, нужно уйти на новое место, как можно дальше от прежнего, чтобы дух потерял их след. Но ведь это значило, что яномамо придется расчищать новую площадку для деревни и огородов, возводить стену вокруг нее, а оставшимся мужчинам такая работа была явно не под силу.
И тогда Дедехейва решил вызвать духа Хекуру на откровенный разговор, который, видимо, был, Что называется, по душам. Дух в категорической форме заявил колдуну, что вовсе не питает злобы к жителям Хасубова-тери, хотя те и живут так же отвратительно, как лесные упыри. Хекура просто хотел предупредить яномамо, что им нужно стать чистоплотными и тогда он простит их. С тех пор все они неукоснительно выполняют волю духа: содержат в чистоте свой дом и площадку перед ним, регулярно моются, а забота о малышах возлагается на девочек-подростков.
— Как видите, Хекура выполнил свое обещание и сменил гнев на милость: мы все здоровы и веселы, — закончил колдун свой рассказ.
Вечером, лежа на жестком ложе из пальмовых листьев, накрытом чистой циновкой, Кеннет Вуд долго размышлял о всем увиденном и услышанном за день. С севера из черной тьмы доносились далекие раскаты грома, но на юге тропическое небо было чисто и сверкало россыпями звезд. Прямо над горизонтом тянулся ввысь Скорпион, а возле Млечного Пути повис Южный Крест. Деревня еще не спала. Слышались голоса подростков, таскавших воду из ручья, чтобы замочить на ночь кассаву. Девочки тем временем счищали кожуру с ее горьких клубней, а женщины толкли их каменными пестиками в больших ступах. Потом, когда полученная масса будет промыта и сварена, ее раскатают и запекут в пальмовых листьях.
— Кстати, Кен, — послышался негромкий голос профессора Мигеля Эспиналя, — когда я впервые попал сюда пять лет назад, грязь здесь действительно была потрясающая, а жители чуть ли не поголовно страдали кишечными заболеваниями. К тому же они плохо промывали истолченную кассаву, содержащиеся в ней ядовитые вещества попадали в кровь и постепенно разлагали ее. Не мудрено, что яномамо в Хасубова-тери мерли как мухи... И тут Кеннета Вуда осенило:
— Послушайте, профессор, уж не вы ли были тем добрым духом, который привил здешним индейцам правила гигиены?
Мигель Эспиналь немного помолчал, а затем тихо сказал:
— Я вижу свою задачу в том, чтобы доказать всем, что вполне можно не допустить вымирания наших индейцев. И я действительно о многом говорил с мудрым Дедехейвой. Возможно, что дух Хекура тоже слышал наши беседы и дал соответствующие указания своему подчиненному...
С. Барсов
Семимаран непотопляемый
С огромным интересом прочли в журнале «Вокруг света» репортаж об успешном завершении трансокеанского плавания отважных болгарских путешественников Дончо и Юлии Папазовых. Их опыт длительного автономного плавания, безусловно, является большим вкладом в те поиски наилучших средств спасения на водах, которые по самым разным направлениям ведутся во всем мире.
Летом прошлого года мы совершили с этой же целью плавание по Аральскому морю на маломерном гребно-парусном судне, конструкция которого разрабатывалась в течение 15 лет.
Главная идея, положенная в основу конструкции, — отказ от бортов. Как ни парадоксально, но ведь борт изначально был «изобретен» совсем не ради безопасности. Древние прекрасно понимали, что плот — несколько связанных между собой бревен — конструкция практически непотопляемая.
Но «плавсредства» древним нужны были не для туристских прогулок, а в первую очередь для торговли, перевозки грузов. Так на смену принципу «щепки» — лодки-долбленки, которая в общем-то затонуть не может, — пришли лодки с бортами, менее остойчивые, но могущие перевозить грузы. Чем больше товаров перевозит купец, тем выгоднее его поездка. Борт как бы становится щитом от окружающей стихии. Но продолжим сравнение, ведь чем больше щит, тем большее количество стрел могут попасть в него. Следовательно, этот щит надо укреплять, утяжелять. А чем крепче этот щит, тем все больше усилий требуется для того, чтобы «носить» его, то есть чем мощнее бортовой корабль, тем все больше гребцов или парусов он должен иметь.
