Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 2007 год
И тут заметим не без гордости, что мировой науке сильно помогли отечественные специалисты — в частности, переводчик и комментатор «Книги», петербургский профессор-буддолог Иван Минаев (1840–1890). Камади оказался Каманди, Каманду или Шамандом — городом торговцев в восточной части Ирана, на пути к Ормузскому проливу (ныне развалины его находятся возле селения Керимабад). Реобарл — это Робарл или Беобарл, местность между Керманом и тем же Ормузом (ныне — Бендер-Аббас). А Шессиемюр — это просто Кашмир. Кажется, мы пока не можем локализовать эту конкретную крепость парсов-зороастрийцев. Тем лучше. Значит, есть над чем поработать.
§3. Что в имени тебе..?
Наблюдательные комментаторы, в частности Поль Пельо, подметили, что большинство китайских названий и личных имен воспроизведены в «Книге» не в китайском, а, скорее, в персидском варианте. Например, Янгуи вместо Янчжоу, Фуги вместо Фучжоу и так далее. Француз находит соответствия этих форм тем, которые приводит Рашид ад-Дин. Такова ситуация и с самим Ханбалыком, «городом хана», упоминающимся у мусульманского историка в той же форме. Возникает вопрос: не услышал ли Марко все эти слова на ближневосточных постоялых дворах? Или прочел в арабских хрониках?
По размышлении и эта проблема представляется надуманной. Если до сих пор не на жизнь, а на смерть бьются поклонники «суси» и «суши», если в китайском ресторане в Москве можно вместо «гулаожоу» (говядины под сложными соусами) получить «гуляороу» — и это в XXI веке, когда китаеведение обеспечило мир официальной системой транслитерации, — то что говорить о столетии XIII, когда ухо одного путешественника слышало «Манчестер», а другого — «Ливерпуль»?! Да и основным «купеческим» языком на Востоке служил как раз персидский: китайский был ему не указ. Приведем в этой связи наглядный литературный пример:
«В стране Ксанад благословенной
Дворец построил Кубла Хан,
Где Альф бежит, поток священный,
Сквозь мглу пещер гигантских, пенный,
Впадает в сонный океан».
О боже, скажет читатель. Где это? Безусловно, речь идет не о том Китае, который мы четко представляем себе на карте Евразии, упирающимся в Тихий океан. А ведь английский поэт Сэмюэл Колридж написал своего «Кубла-хана» за два года до завершения просвещенного XVIII века. Через добрых 500 лет после поездки Марко, Никколо и Маффео. И Ксанаду при этом — не плод больного воображения поэта. Автор имел в виду Шанду («Верхнюю столицу») — летнюю резиденцию Хубилая, но с правильным транскрибированием китайских слов явно не дружил. Так чего же требовать от купца, сидевшего в тюрьме без дневников и вспоминавшего далекую чужую страну?
…Скажем с полной уверенностью: Марко описал массу мест, в которых не был, но о которых — слышал. Он этого не скрывает, а, напротив, пишет с трогательной купеческой основательностью: «...наша книга расскажет ясно по порядку, точно так, как Марко Поло, умный и благородный гражданин Венеции, говорил о том, что видел своими глазами, и о том, чего сам не видел, но слышал от людей нелживых и верных». Ни Вуд, ни Франке не заметили: Поло не видел даже Самарканда (туда ранее заезжали его родственники), не посетил он Каракорум, вряд ли ступала его нога на территорию Бирмы и Бенгалии, Тонкина и Японии . А ведь сколько диковин рассказал он хотя бы об этой последней. И жители-то там белые, и золота много — не только полы во дворце правителя выложены им, но и крыша! Не потому ли потом так стремились к «острову Чипангу» сподвижники Колумба?
А сколько фантастических на вид описаний присутствует в книге! То в каком-то закавказском озере на Пасху появляется рыба, дотоле там весь год отсутствовавшая. (Тут мы, правда, разочаруем скептиков: происходит это в озере Севан из-за подъема уровня воды во время таяния снегов, которое приходится на время Великого поста.) То благочестивый сапожник, ранее собственноручно высадивший себе шилом глаз, чтобы не смотрел на женские ножки, заставляет передвинуться гору и тем спасает единоверцев от неминуемой гибели от руки «сарацинского калифа». То расскажет о Старце горы, ассасинах и их очарованном сне, а то и вовсе о единороге или птице с гигантскими крыльями, способной унести слона (и мы немедленно вспоминаем арабскую птицу Рух ). Перебор? Вряд ли. Не стоит грозить автору пальцем. Мифологическое сознание даже такого трезвого человека, как венецианский купец, говорило ему: «Мир полон неизвестных чудес. Я в них верю — поверьте и вы».
По легенде, священник попросил Марко сознаться на смертном одре: нагородил, мол, в книге всяческой лжи. «Я не рассказал и сотой части того, что было», — выдохнул на прощание венецианский купец. В этом сомневаться не приходится.
В тисках средневековой «логистики»
Организация караванной торговли на дорогах Великого шелкового пути была отработана веками. В «западных» областях, до Центральной Азии — брали для вещей телеги и повозки, запряженные быками, а также вьючных лошадей (так указывает Рубрук). Сами путешественники тоже передвигались верхом. Перевалив же через Памир, где-то по дороге к Кашгару и вдоль южной части Пути, окаймляющей пустыню Такла-Макан, — пересаживались и перегружали поклажу на верблюдов, которые «двигали» караван — от оазиса к оазису, от постоялого двора к базару, от крепости к крепости. После Дуньхуана, первого китайского форпоста на Западе, — снова на конях и повозках… Никакой специальной личной охраны у путников, как правило, не имелось, за исключением редких случаев. Скажем, на обратном пути из первого похода братья Поло, согласно выданной им золотой ханской пайцзе (своего рода «подорожной»), получили нескольких провожатых. А в остальных случаях — передвигались они как все «нормальные» купцы той эпохи: то одни, то прибившись к какому-нибудь большому попутному каравану. В «Книге» Марко указывает расстояния между пунктами в дневных переходах, и мы можем заметить по некоторым географическим данным, что средний такой переход составлял в XIII–XIV веках 20–25 километров.
О том, как защищается купец, о королях и фарфоре
Сомневаться не приходится еще и потому, что имеются также побочные свидетельства похождений Поло. В качестве примера можно привести рассказ о том, как завершились приключения венецианца в Китае. Хубилай долго не хотел отпускать от себя купцов, хотя они уже давно просились на родину. Но тут помог случай. Приблизительно в конце 1291 года персидский ильхан Аргон прислал ко двору трех послов, с тем чтобы те привезли ему невесту— монгольскую принцессу Кокачин. Невеста послам понравилась, Великий хан согласился на династический брак, а Поло, сдружившийся с послами, все-таки сумел добиться позволения отправиться с ними домой. И тут наконец-то сходятся целых три источника: «Книга», хроника Рашид ад-Дина и указ Хубилая! Венецианец называет трех персидских послов: Улатая, Апуска и Кожа, араб в своем «Сборнике летописей» — второго из них, те же имена фигурируют в тексте богдыханского рескрипта. Что же, выходит, и с источниками все не так плохо?..
Есть и другие совпадения: текст не ошибается во многих датах. Поло отправились в Китай после избрания папы Григория Х (1271 год) — верно. Они вернулись в Венецию в 1295 году, спустя 17 лет, проведенных в Китае, — тоже верно (этот факт подтверждают архивы Венецианской республики). Верны даты тюремного заключения путешественника, последовавшего за морским сражением венецианцев с генуэзцами. В завещании (1324 год) Поло упоминает монгольского раба — оно тоже хранится в городском архиве.
Ваза из китайского фарфора — селадона — единственный уцелевший артефакт, привезенный Поло в Венецию
И все же основная ценность «Книги» — в том, что представляет она собой не обыкновенный дневник путешественника и даже не руководство для путешествующего средневекового купца. Это замечательный литературный путеводитель с огромным количеством практической информации. В нем указаны расстояния между населенными пунктами в дневных переходах, приводятся перечни сельхозпродуктов, живности, полезных ископаемых, ремесленных товаров, присутствуют религиозные и политические наблюдения... Интересуют Поло и пейзажи (например, романтическое описание сучжоуских и ханчжоуских мостов), и обряды, и традиции. Не забывает он рассказать о роли женщины на Востоке, делая это даже с особым вкусом, повествуя о гаремах, женах и наложницах ханов и о тех самых «женщинах для гостей», с которых мы начали свой рассказ. А еще именно Поло поведал Европе о монгольских суевериях, о статусе императора в Катае, о бумажных деньгах и фарфоровых чашках.
А пока Игорь де Рашевилтц из Канберры и Уго Туччи из Падуи отвечают Фрэнсис Вуд гневными статьями, отстаивая доброе имя и заслуги венецианского купца, давайте скажем себе: да, мы знаем далеко не все об этом путешествии. Да, оно исполнено преувеличений и сказок. Да, автор Il Milione многое выдумал. Но он все-таки был в Китае.
