Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1986 год
После этого Оуензы получили от Зоологического общества чек для аренды самолета. Теперь можно было осуществить самые смелые планы. А именно — переметить с помощью радиоошейников все львиные прайды в заповеднике и составить карту их круглогодичной миграции.
«Каждое утро Марк поднимал в воздух нашу «Сессну», часами прочесывая сухие речные долины, заросли акаций и поросшие кустарником холмы, — рассказывает Делия.— Первую добычу я заметила в приметной своей прямоугольной формой рощице акаций, после чего мы направились к себе в лагерь. Там я в считанные минуты уложила все необходимое в машину и помчалась обратно. Марк должен был прилететь позже, когда проверит немного забарахливший мотор. До рощицы я добралась безо всяких приключений, достала лопату и, напевая какую-то песенку, стала расчищать посадочную площадку.
Выровняв трехсотфутовую полосу, я решила вернуться к машине. Но не тут-то было. Почти вдоль всей площадки через равные промежутки, словно часовые, сидели львы. Это были чужаки, причем, судя по их заинтересованному поведению, еще ни разу не встречавшиеся с человеком.
Удовлетворять их любопытство у меня не было никакого желания. Поэтому, напустив на себя независимый вид, я решила сделать полукруг побольше, чтобы обогнуть львов и добраться до машины. Прогулочным шагом, опираясь на лопату, я направилась вправо от посадочной площадки. И тут же ближайшая ко мне львица поднялась и пошла следом. Я остановилась и стала в упор глядеть на нее: Та лениво отвернулась и зевнула. Тем временем к нам начали подтягиваться и остальные члены прайда, постепенно освобождая путь к машине. Когда вся эта прелестная компания собралась более или менее поблизости, я отважилась на прорыв. Подняв над головой лопату и непрерывно крутя ею, как пропеллером, я с криком «ура!» твердыми шагами пошла к «лендроверу».
Мой маневр вызвал у львов недоумение. Они уселись на песок ярдах в тридцати и, вытянув шеи, словно зрители в цирке, пытались осмыслить происходящее. По мере того как я следовала мимо, они синхронно, подобно радарам, провожали меня глазами. Все вроде бы шло хорошо, но тут вдруг решила проявить активность первая львица и широкими шагами двинулась прямо ко мне. Краем глаза я прикинула расстояние до спасительного «лендровера». Шагов двадцать. «Любопытная» настигнет меня раньше.
И, тогда забыв всю свою высокомерную гордость примата, я с криком запустила в львицу лопатой, а сама на одном дыхании домчалась до машины и захлопнула дверцу. Та с ловкостью жонглера поймала лопату и принялась деловито обнюхивать ее. Потом, когда прайд укрылся в тени акаций, она последовала туда же, не забыв прихватить и свой трофей, который чем-то, надеюсь, не запахом человека, поразил ее.
Когда через полчаса приземлился Марк, его первыми словами были: «Молодец, старушка, что не дала разбежаться этим сорванцам!»
В этот день Оуензы надели ошейники с передатчиками на нескольких львов из нового прайда.
Никто из зоологов не предполагал, что трагическая засуха 1978 года предоставит им уникальный случай изучить ее влияние на львиное поголовье Калахари. Дожди в тот год кончились слишком рано. Солнце быстро выжгло траву, а налетевший горячий ветер поднял в воздух раскаленный песок. Днем температура держалась в тени около 50 градусов по Цельсию, а ночью падала до 14. Акация, служившая пищей антилопам, вообще не зацвела. Порывы ветра выдули всю траву с пастбищ, оставив лишь редкие жесткие стебли и сделав землю похожей на старую вытертую щетку. Каждое утро, как только поднималось солнце, зной становился нестерпимым. За 20 месяцев в Долине призраков выпало всего четыре — вместо обычных пятнадцати — дюйма дождя. Калахари превратилась в серую бесконечность, смыкавшуюся на горизонте с таким же серым безжизненным небом.
«Мы старались почти не двигаться, — вспоминает Делия, — а в самые жаркие часы спасались на мокрых брезентовых носилках, поставленных в палатке. Мы потеряли счет дням, и порой казалось, что мы переживаем уже шестую или седьмую засуху подряд. Словами просто невозможно передать, как мы ненавидели жару, представлявшуюся нам гигантской пиявкой, высасывающей жизненные силы. От того, что мы сильно похудели, кровь не грела и ночью мы все время дрожали в ознобе. Но еще оставалась работа, которую мы пытались делать через «не могу».
В самой Долине призраков, по словам Делии, встречались лишь редкие птицы да мыши, число которых убывало день ото дня. Немногие оставшиеся антилопы, подобно привидениям, бродили по окрестным холмам, пытаясь копытами выкапывать корни растений. Но больше всего поражали жирафы, которые стояли, широко расставив ноги, на месте высохших озерец, словно часовые, готовые отдать жизнь, но не отступить ни на шаг.
Голубой прайд также оказался жертвой засухи. Отощавшие львицы, разбившись на пары, охотились в зарослях кустарника на холмах. Теперь они уходили на 40—50 километров от места своего обитания, увеличив охотничью территорию в 10—15 раз. И все-таки хищники в период засухи находились в привилегированном положении. Изредка им удавалось поймать антилопу, но в основном они кормились дикобразами, кроликами, птицами и даже мышами. Львы обходились без воды в течение девяти месяцев прежде всего за счет жизненных соков своих жертв. Животы у них, казалось, присохли к хребтам, они всё время облизывали губы, видимо, пытаясь этим смягчить жажду. Кстати, львицы больше не делились добычей со львами, и тем приходилось самим заботиться о пропитании.
Наблюдая за львами, ставшими кочевниками, Оуензы неожиданно обнаружили, что прежние законы львиного мира перестали действовать. Чужие львицы нередко охотились вместе и так же вместе подкармливали малышей, не обращая внимания, чьи они.
Весьма показательным в этом плане был случай, с которым зоологи столкнулись в Долине призраков. Там осталась единственная львица — Голубая, причем шли месяцы, а она не уходила, словно выполняла миссию хранительницы очага. Шкура у нее местами облезла, десны кровоточили, а талия напоминала осиную. Она часто стояла на вершине холма и протяжно выла, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону.
Загадка Голубой раскрылась в то утро, когда Оуензы обнаружили ее играющей с двумя довольно большими львятами, которых, без сомнения, кто-то из матерей принес туда ночью. Со стороны все это выглядело так, как если бы Голубой и вправду была поручена забота о потомстве прайда, и поэтому она не покидала привычное место. Проходил день за днем, состояние львицы ухудшалось, а вот львята выглядели лучше. Это могло объясняться только одним: кто-то приходил и подкармливал их, поскольку сама опекунша была на это не способна.
По данным Оуензов, поскольку львы оказались вынужденными уходить за границы заповедника, не менее трети их было убито на чужой территории. Если подобная засуха повторится и львам не будет оказана помощь, для Калахари это может стать роковым...
В середине октября 1980 года Марк Оуенз заметил на горизонте темную тучу. Вскоре к ней прибавилась вторая, третья... Хлынул дождь. Зоологу удалось наблюдать, как почти весь Голубой прайд собрался на своем старом месте. Рядом с Голубой жадно лакал из первой увиденной в жизни лужи львенок Бимбо.
«Вечером мы подъехали на машине к месту ночевки прайда, — пишет Делия.— Хотя Бимбо был уже 200-фунтовым львенком с зачатками гривы, он с детским любопытством первым примчался к нам и, привстав на подножку, бесцеремонно сунул голову в окно. Его нос и усы были в нескольких дюймах от моего лица, и я увидела, что в его глазах отражается бесконечная пустыня, его родной дом».
По материалам иностранной печати подготовил С. Барсов
Тагильский Вензель
Этот город заинтересовал меня давно. С той самой студенческой поры, когда в квартире университетского преподавателя я увидела старинный поднос, овальный, с тонким прорезным, словно кружевным, бортиком; в блестящей темно-синей глубине нежно светился, нет, плыл букет желтых и белых роз. Помню, долго не могла отвести глаз от живых, как мне казалось, цветов.
Заметив мой интерес, мать нашего преподавателя сказала:
— Этот поднос достался мне от бабушки. Она им очень дорожила, говорила, что он сделан в Нижнем Тагиле в мастерских братьев Худояровых. Тогда у Демидовых — владельцев уральских металлургических заводов — были талантливые крепостные ремесленники. Изделия их знали не только в России, но и за границей.
Прошло немало лет, прежде чем мне удалось попасть в Нижний Тагил. Я приехала ближе к ночи, и город, основанный тульским кузнецом Никитой Демидовичем Антуфьевым в 1725 году, увидела утром из окна десятого этажа гостиницы: разноцветные дымы из заводских труб, холмистые дали, стаи белых жилых кварталов. И кое-где еле угадывающимися островками виднелись старые, но, как потом я убедилась, еще добротные строения прошлого столетия. В одном из них, бывшем демидовском заводоуправлении, размещается теперь местный историко-краеведческий музей.
