Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1986 год
Гернет под той же маской коммерсанта отплыл 22 июля в китайский порт Дагу, откуда перебрался в Пекин. Путь на Мукден был отрезан. Пришлось ехать древним торговым путем через Монголию на Кяхту, откуда по железной дороге и водным путем добираться до Хабаровска. Во Владивосток Гернет прибыл спустя два месяца после выезда из Сайгона.
Уже был заключен мир с Японией, но страна бурлила. Сюда докатилась буря потемкинского восстания. В те дни, когда Гернет составлял отчет о плавании «Карляйля», восстал Владивосток. 30 сентября 1905 года на улицы города вышли две тысячи матросов. В России начиналась эпоха революций. Спустя 12 лет Гернет нашел свой путь служения народу, которому остался верен до конца.
Василий Галенко, штурман дальнего плавания
На «Тивии» вокруг Европы
Борис Сирийский (Боби) — главный механик, Румен Костов — матрос, Петр Андонов (Пешко) — старший офицер, Симеон Идакиев — боцман, легкий водолаз, Юлия Папа зова (Джу) — радистка, Яна Палазова — юнга, Дончо Папа зов — капитан.
Это экипаж яхты Болгарского телевидения «Ливия», на которой впервые, да еще в тяжелый осенне-зимний период было совершено трехмесячное плавание вокруг Европы, пройдено почти 5 тысяч морских миль, или 9 тысяч сухопутных километров. Вероятно, успеху предпринятого путешествия "Способствовало и участие в нем семьи Папазовых, до этого прошедших на «Тивии» вокруг света, с которыми хорошо знакомы и советские читатели. Но и плавание вокруг Европы связано не только с романтикой, а и с реальным риском, что делает его истинным испытанием человеческих характеров.
— Много трудностей выпало на вашу долю? — спросили мы Симеона Идакиева.
— Достаточно, — улыбнувшись, ответил он. — Были и приключения, и испытания в экстремальных условиях. А подробнее о нашем плавании — здесь. — И Симеон Идакиев положил на стол рукопись своей книги «На яхте вокруг Европы», отрывки из которой мы и предлагаем нашим читателям.
Седьмой день пути. Прекрасная погода, попутный ветер. Под вечер мы подходили к острову Фемарн. Солнце опустилось в огненно-красные облака Его лучи пронзали металлические кружева моста, связывающего остров с материком, и заливали багровым отблеском притихшие у причала яхты и катера. В воздухе витала незримая угроза. Чувство это непередаваемо, вроде состояния беспричинной подавленности человека, которое словами выразить невозможно. Но ясное утро рассеяло тягостное чувство тревоги. На небе ни облачка. Ветер силой 3 — 4 балла кудрявил приветливое море, а до Киля всего 40 миль.
Подняли все паруса и взяли курс на запад. Однако не прошло и двух часов, как погода резко ухудшилась. Ветер изменил направление и подул почти в лоб. Он зримо и стремительно наращивал силу. Стаксель все чаще загребал краем воду. Цвет волн превратился в свинцовый, и они все чаще окатывали вахтенного с головы до ног.
На горизонте росла и набухала, надвигаясь, мрачная черная туча, от которой с огромной скоростью отрывались распластанные рваные облака. Зачастили шквалы, и крен яхты достиг 30 градусов. Было ясно: необходимо срочно менять паруса на штормовые. Вдруг трос стакселя лопнул, и громадное полотнище взметнулось к вершине мачты. Ситуация мгновенно стала критической, крен достиг 45 градусов.
Как сумасшедшие, мы бросились к парусу по сильно накренившейся палубе — о каких-то мерах безопасности размышлять уже было некогда. Парус, словно взбесившийся конь, взмывал, конвульсивно бился, хлопал, а при более сильных порывах ветра грозил смахнуть за борт экипаж. После нескольких минут нечеловеческого напряжения сил все же удалось его обуздать и кое-как закрепить Вздохнули с облегчением. Но ненадолго. К обеду скорость воздушного потока достигла 10—11 степеней по шкале Бофорта, имеющей всего 12 степеней. Жестокий шторм! Море побелело. До Киля оставалось с десяток миль. Яхта с двумя парусами держалась недурно На длинных галсах упорно пробиваемся вперед. Джу и Яна восемь часов просидели закрывшись в каюте
Наконец, где-то около четырех часов вечера заметили бледные очертания залива. Легли в дрейф, но вскоре волны стали биться в борт, крен яхты угрожающе нарастал. Не выдержав напора, оборвался стальной трос второго стакселя, и мы остались с одним парусом: штормовой бизанью. Запустили двигатель и на максимальных оборотах черепашьим шагом двинулись вперед.
Через два часа удалось войти в залив. Опускались вечерние сумерки И без того плохая видимость стала еще хуже. Все глаза проглядели в поисках огней порта в Штрандте. Неожиданно красный луч пробил густую пелену мрака. Пристань оказалась в двухстах метрах! Сбавили обороты, и ветер, будто только этого и ждал, с силой прижал нас к причалу. Попытались перевести «Тивию» в более защищенное от ветра место, но, увы, яхта даже не сдвинулась с места, словно ее приколотили к причалу гвоздями. На пристани собралась толпа немцев. Они не хотели верить, что в такой жестокий шторм мы пришли из Ростока. Но когда увидели оборванный стальной трос, два изодранных в клочья паруса, их традиционная сдержанность исчезла как дым.
На следующий день Дончо отправил в Болгарию радужную депешу. Она начиналась так: «Экипаж и яхта чудесны... Я уже верю в них...»
Мыс Рока и превратности судьбы
19 октября были на траверзе самой западной точки Старого Света. Мыс Рока... Звучит драматично и внушительно.
За мысом ветер окончательно затих, паруса беспомощно захлопали. Завели мотор и уже через два часа входили в залив Лиссабонского порта. Берег слева покрыт субтропической растительностью. Вода за бортом заметно теряла свою прозрачность: здесь смешивались воды океана и реки Тахо. У штурвала стоял Боби.
— Осторожно! — предупредил Дончо, разглядывая карту. — Мы уже близко от берега, а тут уйма мелей. Держи вплотную к мигалке. С левой стороны проход очень узкий.
Боби корректирует курс.
Вокруг во всех направлениях снуют рыбацкие лодки. Устье реки богато раками, и многочисленные пластиковые поплавки указывают на места опущенных на дно рыбацких снастей — верш. Только я подумал: а не лучше ли нам обойти их стороной, чтобы ненароком не зацепить винтом какой-нибудь из многочисленных тросов, как вдруг корпус яхты вздрогнул. Выключили двигатель, и один из поплавков ринулся под киль. Двумя баграми аккуратно придержали его, дали задний ход и благополучно освободились. Наше счастье, что десятимиллиметровый капроновый трос не намотался на гребной винт. Медленно и осторожно выбрались из опасной зоны и пошли вперед.
Вскоре показался стройный силуэт моста имени 25-го Апреля. На фоне светлого неба вырисовывалась внушительная статуя Иисуса Христа. Слева, склонившись над волнами, будто нос галеры, возвышалась скульптурная композиция, сооруженная в честь плеяды великих португальских мореплавателей. Вдоль берега залива красовались дворцы и парки — пышное оформление фасада Лиссабона.
Наконец нашли небольшую пристань для яхт. Пришвартовались к большому катеру с двумя мощными двигателями. Кранцы скрипнули, и «Тивия» неподвижно застыла.
Солнце уже припекало основательно. И тут я увидел на катере двоих моряков, орудовавших широкими кистями как заправские маляры. Испанский я немного знаю, и Мануэль, с которым я заговорил, выдал мне ворох ценных сведений. Он рассказал, что катер принадлежит богатому чиновнику банка, его боссу. Своей работой доволен, а ее в Лиссабоне найти трудно. Город неспокойный, цены на товары растут как хороша поливаемое растение. Когда Мануэль узнал, что нам необходимо обменять немного валюты, вызвал из каюты паренька и попросил:
— Малыш, покажи сеньорам банк, — но потом, взглянув на кошелек, висевший на моем ремне, серьезно предупредил: — С этой штукой вечером по улицам Лиссабона не ходите. Убьют! Местные банды предпочитают нож. Вот видите! — и он закатал рукав рубашки. Чуть выше локтя краснел широкий шрам недавно зарубцевавшейся раны...
Забегая вперед, скажу, что в правоте Мануэля я самолично убедился спустя несколько дней. Однажды, часов в одиннадцать вечера, мне взбрело в голову побродить по Лижбоа — так португальцы называют свою столицу. Улицы были совершенно безлюдны, лишь стремительно проносились редкие машины и мотоциклы, да встретились несколько случайных шумных компаний перед ночными заведениями. Я неторопливо шел по тротуару, когда за спиной затрещал мотоцикл. Он на бешеной скорости пролетел мимо, чуть не сбив меня с ног. Я едва успел отскочить в сторону. Разглядел физиономию мальчишки лет восемнадцати. Немного погодя я снова увидел его, теперь уже впереди. Благоразумно остановился под деревом. И тут из какого-то заведения на улицу высыпала толпа молодых парней. Меня охватило чувство неведомой опасности, и я быстро зашагал вперед. Когда приблизился к толпе, парни замолчали и стали бесцеремонно разглядывать меня в упор. Мой желторотый преследователь, оседлав мощный «Судзуки», с усмешкой наблюдал за мной чуть в стороне.
