Журнал Поляна - Поляна, 2013 № 04 (6), ноябрь
По столу скользнула карта, Иван поднял ее… Пелена окутала его разум, зеленое сукно, чьи-то лица — все смазалось и исчезло… И вот не стало ничего ясного, лишь всюду простиралась густая серая мгла. Вдруг кто-то коснулся его руки и повлек за собой. Лицо Незнакомца было черно, словно присыпано гарью, черны были его брови и глаза. Казалось, тьма шла от него, и он был ее сердцем. Рваный туман летел клочьями…
Внизу, сквозь дым и копоть, озаренный огненными всполохами, проступил пылающий город. Толпы людей бежали по улицам, крича от ужаса. Статуи, дворцы и колоннады утопали в бушующем пламени.
— Что это?! — спросил Иван, перекрывая свист ветра. — Гибель Помпеи?! Везувий?!
— Нет, — отозвался Незнакомец. — Это горит Рим!
Они очутились возле дворцовой башни, на вершине ее стоял человек в пурпурном плаще. Обрюзгшее лицо, пухлый рот, короткая толстая шея. Простирая руки, он пел. Иван различил слова: «Пока живу, пускай земля горит!»
— Кто это? — спросил он.
— Мой ученик, — ответил Незнакомец. — Кстати, большой выдумщик по части разных игрищ… Ради этого спектакля, он не пожалел декораций! Впрочем, он никого не жалел, даже собственную мать. — Незнакомец коснулся стены, и та расступилась, открыв залитую солнцем арену. — Когда актером становится цезарь, вся империя превращается в щедрого мецената.
Вмиг Иван очутился возле арены.
Из раскрытых ворот на арену вырвался громадный белый бык. Юная дева, совсем ребенок, была привязана к его рогам. Взбешенный зверь силился скинуть тяжелую ношу, он бился о стены, мотая головой. Арена обагрилась кровью.
— Представление называется «Похищение Европы», — комментировал Незнакомец.
Когда стихли крики жертвы, на подии показалась Юнона и, славя Юпитера, молила его вернуться в священные узы брака. Залитого кровью «рогатого беса» загнали обратно в ворота.
— А вот еще, полюбуйтесь, «Дочери Миния»!
На арену вынесли ткацкие станки, следом вывели трех женщин и приковали их цепями к станинам.
— Кто эти несчастные? — спросил Иван.
— Они обвинены в поджоге Рима, хоть это и не их рук дело… — проговорил Незнакомец. — Впрочем, какая разница? Они верят, что им уготованы небеса…
Сладко запели флейты, повеяло благовониями, на арену, под восторженные крики толпы выбежал человек в медвежьей шкуре и ударами кнута заставил узниц ткать. Сорвав с них одежды, он скинул шкуру и с себя, и натешась вдоволь, принял золоченый венок из рук слетевшей на бутафорском облаке Юноны.
— Как он может? — прошептал Иван. — Ведь они такие же люди…
— Ошибаетесь. Он считает себя богом! А боги должны карать!..
Нерон поднялся в ложу. Послышался львиный рык, из потайного грота на арену вырвались огромные львы… Вопли несчастных потонули в ликующем крике толпы.
Незнакомец отнял руку, стена сомкнулась.
— Где же ваш Бог? — спросил он. — Чего же он ждет? Мне самому любопытно.
Вкруг них опять сгустилась серая мгла.
— Он кует души из тончайшей материи, — ответил Иван. — Кроме него создать живую душу не может никто… Даже вам это не под силу. И я не знаю, есть ли он, но я верю… Верю именно потому, что не знаю… Случись по-иному, я бы страшился, например, искал бессмертия… Или, напротив, не ценил бы жизнь вовсе. И то и другое — дурно… Куда мы теперь?
Незнакомец устало махнул рукой.
— Куда прикажете…
Эпилог
Случай коллективного самоубийства в московской квартире наделал шума в газетах. Писали разное: например, что покойники были сектантами и мракобесами и, в общем, душами заблудшими; другие усмотрели в этом некий протест против какого-то якобы имевшего место засилья; издания духовного толка говорили о покаянии… мол, грядут последние времена, а сие, мол, есть страшные знамения, о коих давно уже где надо сказано…
Известный колдун по прошествии описанных событий помутился рассудком и был помещен в лечебницу для душевнобольных. Неуемный аппетит его и странная худоба вызывали интерес тамошних докторов. Всякий раз, когда пациенты сдавали санитару пустые миски, он требовал добавки и успокаивался лишь после того, как поварской котел становился пуст. Вылечить его не удалось, но местное светило медицины, профессор Колбочкин, описал загадочный случай полного психического перерождения человека в саранчу при внешних признаках млекопитающего.
Матушка Евдокия подалась в политику. Используя свои связи в оккультных кругах, она по сей день председательствует в Комитете по делам общественных объединений и религиозных организаций.
Сам Иван Тимьянов исчез бесследно…
Владимир Эйснер
Жить не обязательно
Повесть (окончание)
31. Пропавшая экспедиция
В этот день Гарт отремонтировал всю цепочку капканов на южном мысу, а ночевать решил на берегу: песок легче прогреть для ночевки, чем мерзлую глину тундры.
Настоящей ночи еще не было, просто темень сгустилась, как туман. Крупные звезды тянули к сердцу светлые паутинки, и легонько плескалась волна. Контур разбитой шхуны впечатался в небо, чайки писали на закате белые письмена.
— Нет, это наверняка не обломки русановского «Геркулеса». Скорее, обычное зверобойное судно. Норвежское? Датское? Шведское? Как ты думаешь, Александрос?
— А никак не думаю. Меня тогда еще не было.
— Ну и что? Ты разве не интересуешься историями великих открытий и биографиями великих людей? Разве не волнует твое сердце мужество первопроходцев?
— Волнует, но лишь в той мере, в какой это касается тебя и твоей судьбы.
— Какой-то ты скучный собеседник! Совсем не интересуешься географией!
— Я к тебе приставлен, а не к географии!
— Ну вот, мы сразу и обиделись… Правда, что ли, ничего не знаешь об этом судне и об экспедиции Русанова?
— Правда. Если хочешь узнать больше, сам думай, изучай, сопоставляй. На то ты и человек. А я — лишь дух служебный.
— Ладно, «дух служебный», не серчай…
Александрос промолчал.
Поужинав и накормив Черныша, Сашка устроил себе обычный теплый ночлег с двумя нодьями по бокам. Залез в спальник, положил под руку карабин и стал смотреть в небо.
«…И, если подлинно поется
И полной грудью, наконец,
Все исчезает — остается
Пространство, звезды и певец».
…Первые несомненные следы экспедиции В. Русанова были обнаружены в 1934 году: на безымянном островке в архипелаге Мона топографы нашли столб с вырезанной на нем надписью «Геркулесъ 1913». Гораздо южнее, на безымянном островке в архипелаге Минина, были найдены перочинный ножик, расческа, патроны, компас, французская монета, маникюрные ножницы и обрывок рукописи В. Русанова. В составе экспедиции была женщина, невеста Русанова, француженка Жюльетта Жан-Соссин, геолог и медсестра по образованию. Возможно, монета и ножницы принадлежали ей.
На другой год, после тщательных поисков, на этом же островке были найдены обрывки одежды и рюкзака, испорченный фотоаппарат «Кодак», железные ложки, документы матросов Василия Попова и Александра Чухчина, именные часы Попова, дужка от очков (очки носил механик экспедиции Константин Семенов) и патроны десяти разных типов, от шести видов оружия. То есть, на острове останавливалась целая группа людей, и здесь произошло какое-то несчастье, заставившее некоторых бросить матросские книжки, патроны и личные вещи.
В 1970 годах экспедиция Дмитрия Шпаро нашла (в разных местах) поломанные нарты, изготовленные из остатков судового рангоута и медных судовых трубок, багор, крышку от патронного ящика и большое кострище на высоком берегу мыса Михайлова.
Плавник для костра на высоком берегу приходилось собирать внизу, у берега моря, так что кострище это носило явно сигнальный характер.
Следы экспедиции теряются в архипелаге Минина. Никто не был найден. Десять молодых сильных мужчин и одна женщина до сих пор считаются пропавшими без вести.
«Vivere non est necesse…»
32. Неожиданный визит
Часа через три Гарт проснулся от тявканья Черныша. Песцы и лисы не умеют лаять «очередями», как собаки. Они просто резко, отрывисто тявкают, но и этим единственным звуком умеют передать недовольство, испуг или радость.
Тявканье Гарт спросонок расценил как легкий испуг: зверек что-то неприятное увидел.
— В чем дело, Александрос, не знаешь?
— He-а. Я тоже чуток прикемарил… Ой, смотри-ка!
От серой глыбы разбитого парусника отделилась фигура большого медведя и остановилась, уткнув нос в береговую гальку.
Мигом слетели с охотника остатки сна. Быстрый взгляд на нодьи: обе дымятся, но ветер — с моря на сушу. «Босой» не чует.
