Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1990 год
Сегодня доподлинно известно, что бедуины интересовались только скаковыми способностями лошадей. Им было безразлично, спариваются ли лошади одного или разных внутрипородных типов. Главное — их работоспособность и благородство форм. Такой подход к делу привел к успеху и в Янове. Там разводили лошадей с безупречными формами, закаленных и неприхотливых, с крепким здоровьем и выносливых на скачках.
Примечательна запись, сделанная в книге отзывов завода арабским пашою Мохаммедом Тахером в 1936 году: «Я не мог умереть, не убедившись, что наши арабские скакуны еще существуют. Только здесь, в Польше, они сохранили во всей чистоте свой тип».
Легко объяснить, почему арабские скакуны в других странах потеряли многие свои качества — в Польше арабские лошади работали. Они были приучены с малых лет терпеливо переносить голод и не вырождались в парковых лошадей, не становились игрушками. Всем нам знакомы добродушные, неутомимые польские крестьянские кони — летом они кормятся травой, растущей вдоль дорог, а зимой щиплют солому с крыш, оставаясь тем не менее работоспособными — ведь в их жилах течет кровь арабской породы. Такие лошадки иногда выполняют более трудную работу, чем крупные тяжеловозы. Особенно пригодились эти качества яновским лошадям,
Когда началась война
1 сентября 1939 года, когда Германия напала на Польшу, на государственном заводе Янов-Подляски было 247 лошадей арабской породы, а на заводской конюшне — 140 жеребцов-производителей.
История иногда повторяется. Янов-Подляски расположен на западном берегу Буга и, следовательно, должен был находиться на территории «рейха». Прежде чем немецкие передовые части вступили туда, русские перешли Буг и увели с завода всех имевшихся там животных. Они были доставлены на Кавказ, на Терский конный завод, где разводили лошадей арабской породы. Путь туда долог и труден даже в мирное время, и до конечного пункта добрались лишь около 60 чистокровных животных.
Справедливости ради надо сказать, что после войны многие лошади были возвращены Польше. Вернулся в Янов-Подляски и знаменитый жеребец Негатив, родившийся на Терском заводе в день окончания войны. Он, кстати, отец моей кобылки Дрвенки.
Когда в октябре 1939 года немецкие части вышли к Бугу, на конном заводе не было ни одной лошади. Все постройки были заброшены и разграблены жителями окрестных деревень.
Яновский завод находился в полном подчинении у доктора Курта Шульце, о котором я уже упоминал. Это было чрезвычайно важное дело, ведь гитлеровские армии, не считая немногих танковых подразделений, передвигались большей частью на конной тяге, как и в первую мировую войну.
Тогда количество лошадей в немецких полевых войсках в среднем составляло 1 миллион 230 тысяч, а во второй мировой войне на 20 тысяч больше, да еще 100 тысяч лошадей служили в военно-воздушных войсках, на флоте и в частях СС. Более половины из них погибло. Всего в годы войны в армии повоевало 2 миллиона 700 тысяч лошадей.
Начальником конезавода Янов-Подляски был назначен специалист-коневод подполковник Ганс Фелльгибель, сын помещика бывшей прусской провинции Познань. Большинство из нас было предано лошадям, и все мы желали только одного — спасти скакунов редкой породы от полного уничтожения на фронте, от воздушных налетов, от любых случайностей военного времени. Польские партизаны вели себя по отношению к нам очень миролюбиво. Они держали под своим контролем леса и постоянно нападали на занятые немцами населенные пункты, на их машины и на отдельных военнослужащих. Но на нас — ни разу.
Для начала Ганс Фелльгибель должен был укомплектовать завод чистокровными арабскими лошадьми. Удалось отыскать только одну восьмилетнюю кобылу по кличке Наяда. Кроме того, Фелльгибель находил убежавших лошадей у крестьян, безошибочно определяя их по заводскому тавру (корона на правой и номер жеребенка на левой стороне спины под седлом). Большинство из них были молодыми лошадьми, убежавшими с завода и пойманными крестьянами из окрестных деревень. Затем Фелльгибель купил очень хороших лошадей на лучших частных конных заводах, среди которых было много кобыл, проданных когда-то из Янова. К ним прибавилось несколько кобыл из югославских заводов Душаново и Лаборика. Если бы раньше такие прекрасные кобылы и жеребцы не были проданы частным конезаводчикам, государственный конный завод в Янове возродить было невозможно. Но благодаря этому уже в 1944 году там появилось на свет 60 арабских жеребят.
Арабский молодняк тренировали на регулярно проводимых конных охотах. Пересеченная местность, в которой расположен Яновский завод с ее подъемами и спусками, водными преградами, многочисленными искусственными препятствиями и многокилометровой трассой для галопа по прекрасному пружинящему луговому грунту — идеальные для этого условия.
В 1944 году линия фронта все ближе и ближе продвигалась к Бугу. Поэтому поступил приказ эвакуировать всех содержавшихся в Янове 170 лошадей—от чистокровных арабских до восточно-прусских, тракененских, арденнских и немецких рейнских тяжеловозов. Их отвезли через Познань, Саган и Гёрлиц в Силезию и разместили в четырех отделениях ремонтного депо — так называли специальное военное учреждение, занятое подготовкой лошадей («конным ремонтом») перед их отправкой по воинским частям.
Ганс Фелльгибель покидал завод последним — на берегу Буга уже начали появляться первые русские солдаты. Когда он прибыл в Данциг, в штаб армии, чтобы получить дальнейшие указания, его внезапно арестовали в связи с тем, что он был братом генерала Эриха Фелльгибеля, имевшего отношение к покушению на Гитлера. Ганс Фелльгибель не предполагал, сидя в душном подвале на Принц-Альбрехтштрассе в Берлине, что его жена находится там же, недалеко, в другом помещении. Пресловутый «народный суд» давно приговорил ее к смерти.
Уже назначенную казнь заключенных, которую должны были привести в исполнение эсэсовцы, отменил в последнюю минуту комендант тюрьмы. Он собственноручно выпустил их той же ночью.
Новым начальником завода был назначен комендант ремонтного депо, полковник фон Боннэ. Эвакуация прошла гладко во многом благодаря усилиям польского инженера А. Кшишталовича, обслуживавшего арабских лошадей. Польский персонал сопровождал лошадей не по собственному желанию, а
В принудительном порядке
Со второй половины января 1945 года огромное количество немцев, бежавших во время советского наступления, прибывало в депо, где стояли лошади из Янова. Поэтому 13 февраля лошадей из депо начали отправлять в сторону Дрездена, часть из них повели своим ходом. А так как персонала не хватало, полковник фон Боннэ взял рабочих из лагеря — русских, украинских, французских, голландских военнопленных.
Небольшая группа поляков из Янова ухаживала главным образом за ценными кобылами и жеребцами и приглядывала за разноязычными группами людей, сопровождавших лошадей, но не имевших представления о ценности животных. Ветер, снег, дождь, забитые беженцами дороги не облегчали этот длинный путь жеребым кобылам. Первый привал был сделан в небольшой деревне после того, как лошади прошли около 35 километров.
Все кругом и даже конюшни были заполнены беженцами; лошадей и сопровождающих их работников негде было разместить. Полковник Боннэ приказал сделать привал прямо у дороги, а сам с жеребцами двинулся дальше, в Дрезден. Эту дождливую, темную, холодную ночь никогда не забудут те, кто остался с лошадьми на проселочной дороге под открытым небом. Но еще хуже пришлось тем, кто поскакал с полковником.
В ночь с 13 на 14 февраля переполненный беженцами из Силезии Дрезден подвергся жестокой бомбежке английской и американской авиации. Разрушения превзошли все пережитое немецкими городами в годы второй мировой войны. Семьдесят жеребцов, которых вели 35 конюхов, попали под град бомб. Напуганных взрывами животных невозможно было удержать. После бомбежки осталось только 10 жеребцов, остальные погибли или разбежались. В последующие дни люди с завода ездили в повозках по разрушенному городу в поисках племенных жеребцов.
Через четыре дня, несмотря на непрекращающиеся бомбежки, было приказано отправиться в Торгау — километров на сто к северо-западу. Этот марш был еще более тяжелым, поскольку в Дрездене появились на свет четыре жеребенка и пришло время жеребиться другим кобылам. Но приказ был выполнен, и 23 февраля в военный городок Торгау прибыли все сохранившиеся лошади.
Через несколько дней у простудившихся и переутомленных животных начались инфекционные заболевания. Ветеринарному врачу Крайфу и санитару Клинкевичу удалось все же приостановить распространение болезни, так что погибли лишь немногие.
По приказу Гиммлера в Торгау 7 и 8 марта было выделено 56 железнодорожных вагонов для арабских лошадей. Несмотря на постоянные воздушные налеты, поезд с чистокровными арабскими лошадьми из Янова отправился в путь и через несколько дней благополучно прибыл в Клеверхоф под Любеком, где лошади и оставались вплоть до их возвращения в Польшу. Часть лошадей попала на конный завод Неттелау.
