Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1991 год
Чарли непринужденно сидел на своем мотоцикле, широко расставив ноги в элегантных остроконечных сапогах с меховой оторочкой. Пальцы его легонько барабанили по яркой эмали бензобака. Он посмотрел в глаза Эрни.
— Скажи им сам, — ответил он.
Эти двое были очень близки и понимали друг друга без лишних слов.
— Ты же всегда так делал, — заметил Эрни с некоторым возмущением. — Что с тобой? Ты хуже Кэти. Да. Мне понравилась эта девчонка. Я на нее глаз положил, как только она пришла к нам.
— Ты — главный, Эрни.
— Да что ты говоришь!
— Ты не думай, что можешь вести себя как римский император, вот и все.
— Лекции — это как раз то, что мы получали от старых. Лучше бы они их себе читали. Тогда они были бы еще с нами.
— Не уходи от темы.
— Все на нас смотрят, Чарли, мой мальчик. Извини, если это прозвучало так, будто я тебе приказываю. Ты просто сделай, что нужно, нам же пора ехать.
— Не уходи от темы.
— Ну, скажи, Чарли, им несколько слов. Ведь все смотрят. Им не слышно, но они видят — что-то у нас не в порядке с тобой.
— О"кэй. Мы с тобой потом разберемся: сейчас действительно некогда. Дело в том, что если мы будем вести себя как старые, обманывать и отдавать приказания товарищам, будто они — рабы, ну, тогда мы пойдем тем же путем, что и они, нам и тридцати лет не исполнится. Я знаю.
Чарли легко соскочил с седла и неторопливо прошел вдоль мотогруппы, разъясняя, как следует себя вести. Закончив, влетел в седло. Эрни поднял руку, махнул вперед, и мотогруппа устремилась на пустынные улицы.
Один из агентов Сенделла ранее сообщил, что Уэстуэй держит сильный ганг, живущий в просторных палатах на первом этаже больницы св. Чарлза. Ходили слухи, что пленных они содержат в отвратительных условиях, а некоторых даже вешают. Но слухов вообще было много...
Поэтому Эрни повел своих людей на север, через Табс-роуд и Олд Оук-лэйн на Виктория-роуд, намереваясь выбраться на простор захламленной Уэстерн-авеню у перекрестка Лонг-драйв.
Слева Эрни заметил озеро. Ранее озера не было: это разлился старый канал Гранд Юнион, плотины которого, оставленные без присмотра, наконец не выдержали. Залило все железнодорожное депо и маневровые пути. Серые крыши дизельных локомотивов возвышались над поверхностью воды с плавающим хламом, как широкие спины отдыхающих гиппопотамов. Сбившиеся в стайки осиротевшие дети плавали в лодчонках и на плотиках, оглашая воздух пронзительными криками...
Теперь Эрни вел свой ганг на юг, чуть клонясь к востоку по задним улочкам Хаммэрсмита. Он крикнул своему помощнику:
— Может, рискнем проехать через Бродуэй?
— Хорошо, нас много, — Чарли подразумевал, что ни какой местный ганг им не страшен: — Боб говорил, там хороший рынок — почему бы нам...
Эрни кивнул, и они на большой скорости срезали угол Иффли-роуд. Большая школа, видневшаяся справа, почему-то не была сожжена, и там жили ее бывшие ученики. Услышав приближение чужих, они быстро протянули через дорогу стальной трос на уровне горла, но эта тактика была хорошо известна гангу с улицы Сили, они и сами ею пользовались. Мотоциклисты стали сворачивать направо и налево — за Эрни и Чарли, но вместо того, чтобы остановить машины, на что рассчитывали местные, выехали на тротуар и помчались, оглушительно сигналя, на ключевые группы у обоих концов троса. Там они стали спрыгивать с мотоциклов — те еще какое-то время ехали по инерции. Приземляясь на полусогнутые ноги, каждый уже держал в руке сорванную с пояса старую мотоциклетную цепь.
Продолжение следует
Перевел с английского Л. Дымов Рисунок Н. Бальжак
Гранит во льдах. Часть II
Окончание. Начало см. в № 1/91.
«Только через ту далекую гавань»
Д ва отчета Колчака разделены двадцатью месяцами. Отчет Академии написан в марте 1904 года в Иркутске, в те несколько дней, когда он сдавал дела Железнякову (Бегичев тоже решил ехать на войну) и еще успел жениться (шафером пригласил Бегичева). Тридцатилетний лейтенант был героем дня, за спиной у него — ледовый подвиг, впереди — подвиги военные, к нему на Ангару приехали отец, артиллерийский инженер, и невеста. Отчет, несмотря на краткую деловитость, не мот скрыть состояния автора — его выдают постоянные самоуверенные «я». Всем участникам сделаны должные комплименты, но душой и мозгом предприятия выступает все ж таки он один. Оказывается, даже биологическими работами Оленин занимался по «инструкции» лейтенанта. В его оправдание замечу, что, во-первых, отчеты так обычно и писались (отчасти даже Толлем), а во-вторых, исключительность похода располагала к самолюбованию, и Бегичев в своих воспоминаниях тоже поставил себя во главу этой спасательной партии, хотя писал в зрелые годы.
Отчет Географическому обществу писан в ноябре 1905 года в Петербурге, и автор перед нами уже другой. Позади злосчастная война, госпиталь («ранен я был легко, так что это меня почти не беспокоило, а ревматизм совершенно свалил с ног», — вспоминал он много лет спустя), японский плен, возвращение через Америку, комиссия, которая «признала меня совершенным инвалидом», лечение на водах и вот теперь — бунтующий Петербург, где железные дороги встали и министры ездят к царю в Петергоф морем. Назойливое «я» в большинстве мест уступило у Колчака скромному «мы», а главное, автор наконец-то всерьез задумался над тем, почему погиб Толль.
Вообще-то он, разумеется, думал об этом и раньше и, объясняя в первом отчете причину своего поспешного отплытия с Беннетта, даже как бы оправдывался, что не провел обследование досконально. Причина торопиться была вполне основательна: подул норд. С одной стороны, попутный ветер — большая удача, которую упускать было бы нелепо, а с другой — ветер быстро свежел, грозя перейти в шторм. Штормовать в лодке вообще опасно, а шлюпкой Колчака был к тому же вельбот, длинный и узкий, как сигара. Только в нем полярники могли надеяться пройти искомый путь на веслах быстро, почему и выбрали именно его, но для шторма безопаснее все-таки шлюпка покороче и пошире. Чтобы идти налегке, Колчак отказался даже взять геологические образцы (8 пудов), оставленные Толлем на южном берегу. И ждать было нельзя, поскольку ветер непременно пригонит льды, а лейтенант хорошо помнил, что Де-Лонг барахтался здесь во льдах 24 дня, тщетно стремясь к Новой Сибири. Да и зима могла грянуть хоть завтра.
Пока спутники запаивали большую жестяную консервную банку с сообщением Колчака (на случай гибели в обратном плавании), пока воздвигали над банкой солидный гурий из базальтовых глыб и вырезали на доске надпись, Колчак наспех отбирал из ящиков Толля приглянувшиеся ему образцы. В основном это оказались красивые отпечатки палеозойских животных — граптолитов и трилобитов, заодно был взят и бивень мамонта. Стащили вельбот на воду, быстро нагрузили, журча по воде дырявыми сапогами, и спешно отвалили. За Преображенским мысом даль забелела льдами, вблизи волны забелели барашками, тугим серпом изогнулся кливер, помогая шести веслам (седьмым правил на корме лейтенант, а большого паруса уже не ставили — свежо), и серая жутковатая громада острова быстро потонула среди серых волн, брызг и туч.
Остров Беннетта. А — ледники; Б — обрывы; В — песчано-галечные пляжи; Д — скалы и россыпи; Е — места высадки групп исследователей: 1 — Де-Лонга (1881), 2 — Толля (1902), 3 — Колчака (1903), 4 — Старокадомского (1913), 5 — ледокола «Садко» (1937), 6 — экспедиции 1956 г.; Ж — гурии: 1 — Де-Лоига — Толля, 2 — Колчака, 3 — на медвежьей шкуре; И — «место постройки дома»; К — избушка Толля; Л — место, где Колчак тонул, провалившись под лед, и был спасен Бегичевым; М — ящики с образцами (оставлены Толлем, найдены Колчаком и увезены Старокадомским); Н — деревянный крест в память о группе Толля (1913).
Но вопросы остались. Почему барон со спутниками погибли так нелепо? Что помешало им дождаться хотя бы восхода солнца в начале марта? Нехватка пищи? Но ведь летом там полно дичи, на полке в поварне осталась еще коробка с патронами, а с Толлем было двое искуснейших охотников-якутов и тунгус (эвенк). Спасатели были уверены, что отряд если не утонул в пути, то сможет перезимовать на Беннетте. И вдруг этот нелепый уход во тьму, в ледяную кашу, где шансов на спасение, в сущности, никаких, ибо полынью в это время нельзя ни перейти, ни переплыть — тем более в кожаной байдаре, которую лед легко режет. Перечислив все непреодолимые препятствия такого пути, Колчак заключил во втором отчете: «Представить себе трагический исход... нетрудно. Гораздо сложнее представляется вопрос о причинах, заставивших барона Толля уйти с Беннетта при таких обстоятельствах». Значит, возвращался он мыслями назад, к тем августовским вечерам 1903 года, когда в тесной поварне на Новой Сибири, под вой снежной бури за окошком (как успели вернуться!) полярники вновь и вновь гадали — что же выгнало несчастных с гранитного острова в пургу, в полярную ночь, в полынью.