Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1962 год
Теперь Кадыр старался держаться подальше от колеи. «Бездорожье лучше, чем дорога», — повторял он, радуясь рождению афоризма. И мы ехали без дороги, как по песчаному морю. Но и бездорожье нас не спасло. Прошло еще часа два, а продвинулись мы всего километров на пятнадцать. Вокруг по-прежнему не было ни души, только слева от нас тянулась труба, сваренная людьми. На ее черном боку встречались ободряющие надписи мелом: «Вперед на Урал!»
Кадыр не унывал. Ладони у нас обоих были в занозах — от досок.
Багровое солнце очень быстро начало сползать за горизонт. А может, мне так показалось — просто мы очень медленно ехали. Потом взошла луна. Делать ей здесь особенно было нечего — разве что серебрить трубу. Этим она и занималась. А мы вытаскивали машину. Двадцать пять километров казались бесконечными.
— Я такой человек, — повторял время от времени Кадыр.
Наконец машина основательно села на оба моста, и, провозившись часа полтора, мы поняли, что ее не вытащить. Воды мы с собой не взяли. Было уже половина одиннадцатого ночи. И, наверное, у нас совсем бы испортилось настроение, даже у Кадыра, если бы не серебристая труба на трассе. У «нуля» и у «потолка» трубы были люди. И только тут никого не было, кроме нас, песка да вот еще трубы.
Она больше не напоминала мне удава — привычное сравнение, первое приходящее на ум. Она скорей походила на городской тротуар, и я предложил идти по ней пешком. Мы взобрались на метровую высоту и пошли. Впереди тускло мерцал огонек.
Идти по трубе было удобно, действительно как по тротуару. Вначале мы даже пробежались, чтобы согреться. И вот огонек уже рядом. Здесь был «потолок» сварщиков, стоял одинокий вагончик, освещенный керосиновой лампой. Мы шагнули из мрака и увидели высокого парня, который пил чай.
— Ну что, пришли машины? — спокойно, без удивления спросил он.
— Сами пришли, — ответил Кадыр, — «газон» в песке сидит.
— Утром пойдем в колонну просить о помощи, — добавил я.
— Зачем утром? Зачем просить? — сказал парень. Он поставил пиалу и спрыгнул из вагончика на песок. Вскоре послышался рев мотора, мощный трактор пополз к нашей машине.
Сидя рядом с высоким парнем в кабине трактора, дрожащего и вибрирующего так, словно он хотел вытряхнуть из нас душу, я думал о том, как здорово встретить в пустыне хорошего человека, который оставит горячий чай и, не спросив даже, кто ты, пойдет выручать тебя из беды. А потом уже нам говорили, что он всегда такой, этот парень, Ахмедьян Садретдинов, всегда такой же отзывчивый и легкий на подъем.
— Здесь шофер шоферу должен помогать, — сказал он мне, — здесь иначе нельзя.
Пески и фантазеры
С первыми лучами солнца сварщики уезжают на «потолок». Надо варить трубу, пока не наступила жара, пока не поднялся ветер. Из вагончика-столовой тянет борщом, который здесь любят есть по утрам. Скоро повариха Петровна закончит приготовление этого капитального завтрака, и его повезут к сварщикам.
Там, в Газли, фантазеры какие-то поселились, — сказал один из молодых мастеров. — Хотят трассу облесить.
Когда потом я передал этот разговор главному специалисту первой Среднеазиатской экспедиции Гипролеса Алексею Павловичу Туренко, он даже обиделся.
— Нет, не фантазия. Мы твердо планируем на трассе зеленую полосу в километр с лишним шириной. Это вполне возможно. Ведь, кроме газопровода, в траншею ляжет труба водовода, который поведет Аму-Дарью через Кызылкум...
Я слушал и представлял себе трассу: трубы, конечно, не будет видно, над ней пройдет автострада, окаймленная деревьями. Тень, прохлада, вода — все, что было всегда столь желанным путнику.
Дальнейшее путешествие вдоль трассы я продолжал на поезде.
За Кызылкумом газопровод должен пересечь Аму-Дарью. Дело это трудное. Непоседливую Аму недаром называют «безумной рекой» — с легкомысленной быстротой меняет она свое русло. Трубу решено здесь пустить поверху, над рекой, у скалистой теснины Дуль-Дуль-Атлаган, где, по преданию, легендарный герой перепрыгнул реку на коне. Здесь будет висячий мост.
Выйдя на станции Сазакино, я увидел знакомые уже вагончики строителей. Труднее всех приходится экскаваторщикам. Скальный грунт попадается чаще, чем на это рассчитывали. Нужно взрывать.
За Сазакином начинается совершенно необычный участок этой трассы, протянувшейся через пустыни, полупустыни и безводные степи. От 216-го километра газопровод вступает на земли благословенного Хорезмского оазиса — Страны света, где Заратустра написал священную книгу огнепоклонников, где творили Бируни и Хорезми. Здесь нет ни безводной пустыни, ни коварных скал. И все же здесь есть свои трудности.
В Хорезме меня поразили старинные арбы с огромными колесами и маленьким возком. Только надменному верблюду по росту такая арба. Оказалось, что в гигантских колесах есть смысл. Они «шагают» прямо через арыки. Но вот как проложить трубу там, где на две сотни километров трассы ей встретятся сотни четыре каналов и арыков?
А вот другая трудность — грунтовые воды близко подходят к поверхности и часто затопляют землю. Как сделать, чтобы не вымывало трубу? В Хорезме существует опытный участок. На нем изучаются все условия затопляемых земель.
Трассу решили вести через Хорезм. И не только из тех соображений, что обход оазиса удорожит строительство. Потребление части газа планируется в самом Узбекистане. И газ этот прежде всего необходим Хорезму. И не только Хорезму, а и целой Каракалпакской автономной республике. Даже сегодняшние школьники Хорезма могут вспомнить времена, когда топливо привозили на самолетах и на верблюдах. И ждут здесь газопровод с большим нетерпением. Я убедился в этом в Ургенче — быстро строящейся столице Хорезма, — где мне подробнейшим образом рассказали, по какой улице пойдет и куда в первую очередь завернет газ.
Кунград готовится к штурму
В Кунграде — перевалочная база строительства. Отсюда труба двинется по самой трудной своей дороге — по каменистому плато Устюрт. У Кунграда готовится штурм Устюрта.
В Кунграде строятся гаражи и склады. Здесь будут сгружаться привезенные по железной дороге трубы. Здесь будут стоять автомашины, а может, и вертолеты, которые повезут трубы дальше — на плато. В Кунграде будут жить строители. Для них уже наготовлено немало жилья.
— Здесь будет новый Кунград, — начальник стройуправления Вадим Ювенальевич Сперанский говорит это с гордостью.
Еще бы ему не гордиться, когда он сам строит этот новый Кунград.
На улице я встретил симпатичных ребят из киевской экспедиции. Ребята гуляли по Кунграду. Они тоже говорили, что скоро здесь все переменится. И они были веселы. Им было по двадцать два. У одного из них была борода, у другого ослепительно белая сорочка. Экспедиция выбирала место для строительства бумажно-целлюлозного комбината на базе местного камыша, которого в пойме Аму-Дарьи великое множество.
— А что такое комбинат без топлива? — говорил мне потом Сперанский. — С приходом газа вся жизнь Кара-Калпакии переменится. Возьмите Тахиаташ. Там будет завод сборного железобетона — комплекс цехов. Все будут делать: утепленные панели, металлические каркасы. А на Устюрте — только сборка. Там ведь нелегко будет, на этом Устюрте.
Устюрт. Его каменистые отроги поднимаются к северо-западу от Кунграда. Сотни километров глиняной пустыни подметает ветер, зимой — ледяной. «В такой пустыне даже врага не . встретишь», — говорили каракалпаки. И сейчас, пока здесь на сотни километров нет ни жилья, ни людей, ни воды, шоферы красят крыши кабин в красный цвет — если застрянешь ненароком в пути, самолеты разыщут.
Газа ждут не только Узбекистан и Урал.
— Просто трудно переоценить значение газа для запада Казахстана, — сказал президент Академии наук Казахской ССР Каныш Имантоевич Сатпаев, — здесь идут разработки месторождений: и железорудных, и асбестовых, и хромовых, и никелевых. А вода!
Вода наполнит пересохшие озера и реки. Газопровод преобразит суровый Устюрт, как переменит он лик пустыни, как переменит он жизнь многих областей и районов и судьбы многих семей. Все это он сделает мимоходом, по пути на Урал. Но там — севернее станции Соленой — пока еще нет трубы...
И потому я прощаюсь со строителями — ребятами участка Миши Иванова и беру в руки свой командировочный посох.
Свидимся, — говорит Миша. — Через годок, на Урале.
Двое в пустыне
Ты уверен, что мы идем правильно? Впереди нет ничего, кроме пустыни.
— До Мадер-Султана все время пустыня.
Фистуа прикусил губу. Халид явно не хотел разговаривать. Дальше они шли молча, с напряженным упорством людей, которые ждут, что вот-вот за пустыней откроется перед ними земля обетованная.
