Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1974 год
По пути мы присаживаемся у пунктов, с которых запускают ракеты. Обычно это небольшой домишко где-нибудь на окраине колхозного поля или сада; здесь же ракетная установка и склад ракет. Работают молодые ребята по трое. Иногда их присылают из колхоза. На каждом пункте обязательно собака. Взрослая или щенок, а то и лисенок. Стрелкам приходится жить в уединении по многу месяцев, весь грозовой сезон. И иногда по месяцу не удается вырваться домой, хотя порой из пункта видно раскинувшееся под горой село. Потапов дотошно осматривал установки, склады, видно, и ему не давало покоя двадцать второе число, до которого оставалось немногим более суток.
Мы то садились на холме, где не было ни одного кустика, то на сопке, поросшей леском. Когда взлетали, взору открывалась, казалось, вся Молдавия, вдоль и поперек исчерченная садами и полями. Земля пестрела всеми красками радуги. Голубоватые пруды, красно-белые черепичные крыши, желтые стога, белые стада гусей, темно-коричневые только что вспаханные поля. А уж оттенков зеленого было и не счесть. По-разному всходили и росли плантации табака, подсолнечника, свеклы, кукурузы, пшеницы. Иссиня-зеленые, будто плюшевые, поля овса уже косили на корма. Меж полей протянулись ощетинившиеся бетонными столбами шпалеры виноградников, огромные пальметные сады, где среди деревьев сновали тракторы.
Вертолет пролетал над селами на небольшой высоте, и мы видели, как люди махали нам, будто знали, чей это вертолет и кто в нем летит. У одного из ручьев стоял трактор и работал, как пожарный насос, поливая поля вокруг. Столб воды маняще взлетал в солнечный воздух, и пилот не удержался — пустил машину под радужной дугой воды. («Думал помыть», — обескураженно объяснял он потом механику, ибо тот никак не мог понять, откуда на вертолетных стеклах появились водоросли.) Мы пролетали над пашнями, где таскали плуги мощные тракторы, и над полями, где занимались прополкой люди. На огромном пространстве поля они были такими маленькими и таким бесконечным казался их труд, что, когда видел все это, невольно проникался уважением к людям, выполнявшим самую земную работу на земле.
— Знаешь, — сказал мне внезапно Гусаренко, летевший вместе с нами. — Вначале-то я на Курилы подался. Окончил одесский Гидромет — и туда. Понравилось мне там. Автоматические метеостанции, работающие на атомной энергии, на островах устанавливал, по всему краю ездил, весь Дальний Восток посмотрел. Если бы не жена, не уехал бы. Случилось так, что меня в армию призвали, а у нас ребенок родился, ну она обратно, к себе. Вернулся и я. Без особой души, хотя и дело поманило. Деневич наш, тот кого хочешь увлечет. Как стал рассказывать про высокорентабельное сельское хозяйство, про аграрно-промышленные комплексы Молдавии, про уникальные пальметные сады в шесть тысяч гектаров... Послушать его, так подумаешь, что он сам из Молдавии, раз так душой за нее болеет, а на самом-то деле, он, как и я, на Дальнем Востоке жил. Но цифры, которые он приводил, действовали. До тридцати процентов урожая уничтожал град, а внутри защищаемой территории град не выпадал, словно вокруг нее установили невидимый забор. Дело обещало быть интересным, но, если говорить по правде, по-настоящему я своей работой заразился, когда землю эту сверху увидел...
Тогда вот так же, как и сейчас, вылетели мы на вертолете. Летим в полдень, а внизу на поле девчата спят. Не на лугу, а на черном земляном поле, тут же, где работали. В обеденный перерыв подстелят куртку, телогрейку и ложатся, прикрывшись платком. Кончится перерыв, встанут и опять за мотыгу. Вот тогда-то мне стало понятным, как нужна наша работа...
Миша поворачивается к окну, надолго к нему приникает, и я вижу, как время от времени он высовывает руку и машет кому-то в ответ. Вертолет начинает барражировать над полем. Он летит низко и медленно. Женщины, опершись на мотыги, провожают нас взглядом. Эти не улыбаются, не машут. Здесь прошел град. Потапов выпрыгивает из вертолета, срывает несколько листков, показывает нам. На свежих листочках дырочки размером с ноготь мизинца. Град не успел побить все всходы, но урожай, это ясно, пострадает.
По возвращении мы забираемся с Потаповым в его кабинет, похожий больше на лабораторию. Он объясняет мне метод подсчета экономической эффективности. Во-первых, подсчитывают количество градобитий по всей незащищаемой зоне и нанесенный градом урон. Но этого мало. Тут можно ошибиться, так как вблизи защищаемой зоны града может не быть благодаря работе ракетчиков. Для сравнения выбирается еще и отдельный полигон, где град может буйствовать, так сказать, без помех. Я вспоминаю серьезные лица женщин, которые смотрели на нас, когда пролетали над полем, побитым градом, и спрашиваю: «А нужно ли это, не лучше ли все защищать?» — «Нужно, — говорит Потапов. — Нельзя было начинать, не доказав выгоды нашей защиты. Ведь убытки от града исчислялись миллионами рублей. А дело идет к тому, чтобы защитить от града не только Молдавию, но и все территории страны, подверженные градобитию».
— Ведь как все началось, — показывает он карту, где вокруг Корнешт овальной линией было очерчено чистое пространство, а от этой линии разбегались широкие ленты по всем направлениям. — Ленты — это полосы града, а чистое пространство — это территория, где мы не допустили града. В течение ряда лет показатель экономической эффективности ниже 95 процентов не опускался, и только раз, в прошлом году, он был равен 80 процентам.
— Отчего же так произошло? — спросил я. Он развернул карту, посмотрел в нее и сказал: «Все случилось двадцать второго числа».
Мощный грозовой фронт был обязан своим рождением циклону, пришедшему в Европу с Атлантики. Массы прохладного влажного воздуха переместились в жаркие районы, на территорию Румынии и Болгарии. Грозовой фронт двинулся на Молдавию. Облака достигали 13—14 километров высоты, к тому же над Молдавией располагалась дельта струйного течения, которая, как водоворот, способствовала развитию мощных вертикальных струй в облаках. Градообразование шло полным ходом, облака уничтожали по пути все посевы на земле.
— Мы их видели от границы, и воздействовать на них нужно было в тот момент, запуская ракеты в сторону Румынии, ни открывать стрельбу не имели права. Облачность двигалась к защищаемой территории. В облаках уже начался неуправляемый процесс, и никто не знал, удастся ли ослабить его. Первым встретил облака второй пункт, он выпустил весь запас ракет. Затем подключился двенадцатый. К нашей радости, сила облака стала ослабевать. Появилась надежда приостановить град. Облака подошли к зоне действия пятого пункта. Мы были там, вы видели это место. Открытый холм без деревца, без кустика, сплошные поля. И вот что случилось. Молния не нашла иного громоотвода, кроме антенны нашей радиостанции, и сожгла ее. Пятый остался без связи. А без наших приказов им категорически запрещено стрелять. Полчаса понадобилось на то, чтобы доставить новую рацию и начать запуски, но за эти полчаса облако успело «отдышаться», набраться сил и разразиться еще более свирепым градом...
Нам удалось все же ослабить град. Мы выпустили тогда шестьдесят больших ракет. И в конце концов град затих на нашей территории, но к тому времени градовая дорожка была в 120 километров длиной, пострадало около 4 тысяч гектаров сельскохозяйственных угодий.
...22 мая в штабе было необычно людно. Мне показалось, что девушка-синоптик, вешая карты, чуточку волновалась. «Я сегодня коротенько, — сказала она. — Тут все ясно. Отроги холодного фронта циклона, надвинувшегося с Севера, докатились и до нас. Температура всюду резко понизилась. У нас в районе точка росы с отрицательной температурой» Все разом вздохнули. Града не ожидалось, в такую погоду грозовые облака не образуются.
Гусаренко в тот день был свободен, мы присели на лавочку.
— Вот ты спрашивал все, зачем нам автомашины, вездеходы, а ведь только вездеход смог в прошлом году, двадцать второго, нас выручить. Когда рация вышла из строя, добраться к пятому пункту можно было лишь на вездеходе.
— Нет. не вездеход выручил нас тогда, — вмешался Володя по фамилии Спасибо, заместитель начальника экспедиции. — Он не дошел, застрял в полутора километрах от пункта. Рацию тащил на себе Александр Куштан. Град тогда лупил с голубиное яйцо. И как только он дошел! Даже шлема не догадался взять. А ведь так и убить могло.
Ну вот, подумалось мне, когда я представил парня, ссутулившегося под тяжестью рации, бредущего под градом, скользящего, падающего и вновь поднимающегося на холм, — разве не пришлось ему тогда собрать все силы, всю волю, как на настоящей войне? И разве это не было похоже на битву со стихией? Но сказать об этом вслух не решился. Люди, что работали здесь, не любили высокопарных слов.
