Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1979 год
Первый КрАЗ с белым медведем — эмблемой Арктики на кабине — закачался на стропах. Едва машина коснулась колесами льда, водитель, шедший вместе с ней на судне, вскочил в кабину и весело закрутил баранку. КрАЗ развернулся и умчался, словно существо, выпущенное в родную стихию.
В одной из свободных кают «Пономарева» поселился тихий человек в очках. К нему все время приветливо и с уважением обращались капитан, получатели грузов. Это был гидролог Владимир Михайлович Климович, человек, проработавший в Арктике целых восемнадцать лет.
К концу пути я уже знал, что довезти грузы до Ямала — это только половина дела, надо еще суметь удачно выгрузиться. Льды, как известно, находятся в движении, береговой припай может оторвать, а грузовая площадка и ледовая дорога покрыться трещинами. Судно, стоящее под выгрузкой, примерзает, его может выжать на мель, или, освободившись от части груза, став легче, оно «выскочит» из «насиженного» места, ломая грузовую площадку и кренясь. Все это может случиться в непроглядную пургу. Но оттепель — ведь грузовые операции ведут в конце зимы — не слаще: белые площадки покрываются сверху талой водой, до метра глубиной... Так что Арктика и здесь сопротивляется до конца.
— Работа наша связана с риском, — сказал мне Владимир Михайлович. — Правда, его можно свести до минимума, только необходимо выбрать степень оправданного риска.
Я знал, что еще задолго до начала выгрузки ведутся наблюдения за льдом, изучаются многочисленные прогнозы. А когда все подготовлено, проверено, гидролог садится в кабину рядом с шофером. Сначала — чтобы своим присутствием придать ему необходимую уверенность; а потом, когда шофер освоится с ситуацией и начнет думать, что опасности не существует вовсе, удерживать от неосторожных действий.
— Лихачество в нашем деле, — говорил Владимир Михайлович, — приходится карать самым суровым образом, слишком дорого может обойтись оплошность.
На следующий день, пока шла выгрузка, Климович отстранил от работы молодого инженера-гидролога. Видимо, он был у него на примете: он уже однажды со своим помощником выходил в маршрут без компаса, ракетницы, карабина. Им предстоял недалекий путь к приборам, которые были установлены подо льдом. И гидрологов накрыла пурга. Они заблудились, вместо полутора часов проходили восемь. Владимир Михайлович тогда отправил на поиски всех, кого только можно было.
Двое потерявшихся все-таки добрались до полярной станции на берегу, виновник «приключения» чувствовал себя героем.
«Мне такие герои не нужны», — предупредил его Владимир Михайлович. И когда тот же гидролог позволил себе еще раз уйти в маршрут без необходимого снаряжения, он был отстранен.
— Может быть, дело в молодости? — спросил я Владимира Михайловича.
— Нет. Для работы в Арктике необходимы определенные моральные качества, в число которых входят и скромность и надежность.
Климович познакомил меня со своим товарищем Валентином Яковлевичем Коржиковым, тоже опытным полярником. Сказал, что лучшее знакомство с гидрологом — это сходить с ним в маршрут.
Рано утром, в темноте, к балку, в котором жили гидрологи, подъехал гусеничный вездеход. Валентин Яковлевич и его коллеги вооружились необходимым для своей работы, я же — фотоаппаратом.
Молодой водитель гнал вездеход по снегу на большой скорости. В лобовое стекло била снежная пыль, гусеницы поднимали белые буруны. Валентин Яковлевич пояснил мне, что, когда техника идет на большой скорости, по льду расходятся продольные и поперечные волны. Груженая машина катит незаметную на глаз волну перед собой и позади. Лед, опираясь на воду, ведет себя как гибкое, упругое тело.
За грядой торосов начался маршрут. Новая дорога была уже размечена вехами. Через равные промежутки мы останавливались: гидрологи бурили лед, измеряли толщину, плотность, температуру, сравнивали с предыдущими показаниями. Как я успел заметить, Валентин Яковлевич все распоряжения отдавал в виде просьбы. Так обычно ведет себя человек с большим авторитетом. Дул обжигающий ветер, нестерпимо ярким белым светом горел снег. Я между делом пытался перевести разговор на приключения, которые, как мне казалось, стерегут людей здесь на каждом шагу.
— Всего хватает... — говорил Валентин Яковлевич. — Может случиться так, что в одно прекрасное утро встанешь, а припая нет: оторвало его и унесло в море. Вот и думай, ломай голову, как выгружать вышедшие к нам суда...
«Павел Пономарев» выгрузился на два дня раньше срока. Хорошей организации сопутствовала отличная погода. Четко, одна за другой, подходили к борту машины, моряки быстро подавали стрелами груз, гидрологи с утра до ночи лазили по льду... Когда последняя груженая машина отошла от борта, был дан праздничный салют разноцветными ракетами, и «Пономарев» несколько раз проревел своими тифонами. Ледокол уже вел к ледяным причалам другой пароход — «Гижнгу». За все время разгрузки лед вокруг «Пономарева» оставался целым. Чтобы судно не вмерзло в лед, грели отсеки рядом с бортовой обшивкой, перекачивали балласты, слегка кренили корпус судна из стороны в сторону. Но самой трудной, поистине ювелирной работой было отойти, не повредив ледовой площадки, то есть уступить «Гижиге» несломанный причал. И сделать это нужно было без помощи ледокола. Самостоятельный отход от припая осуществлялся впервые.
Владимир Михайлович Климович был возбужден. И с нескрываемым восторгом все приговаривал, что капитан рисковый мужик, если только получится то, что задумали, много времени и усилий будет сэкономлено.
Иван Игнатьевич решил начать отход судна утром. Не спеша, напившись чаю. Когда предстояло что-то трудное и рискованное, как я уже успел заметить, капитан шутил, балагурил и к делу приступал неторопливо. Потом вдруг на него словно находило вдохновение. Его маленькая фигурка в вязаной шапочке мелькала то на одном крыле мостика, то на другом, бегали штурманы, выполняя его поручения, звонили телефоны в машинное отделение, отдавались распоряжения и команды. На ходу Иван Игнатьевич «разносил» того, кто попадался ему на глаза. Боцман в горячке ворчал, как рассерженный медведь, на матросов. Гремели палубные динамики от переговоров: дело делалось чрезвычайно осмотрительно и осторожно... Сначала долго работали полным ходом вперед. Поворачивали-перекладывали с борта на борт руль. Не сдвигаясь с места, судно расшатывало вокруг себя лед, расширяло чашу, в которой стояло. При этом нужно было смотреть в оба, чтобы ничего не повредить. Потом Иван Игнатьевич перешел к кормовому пульту управления. Произошла смена настроения, капитан «ушел в себя». Стоял неподвижно, щурился от яркого света, его борода успела заиндеветь. Теперь судно должно было пятиться кормой в яйцеобразной ледяной чаше. Был дан полный задний. Помощники докладывали: «С правого борта вода пошла на лед...» «С левого...» «Отошел на полметра форштевень...» Иван Игнатьевич молча кивал, словно и не слушал. Снова дали полный вперед, чтобы размыть лед, который держал с кормы. Еще полный назад. И вот теперь можно только «средним»... «малым»... «самым малым». Наступил ответственный момент. Стояли по местам помощники капитана — штурманы. Перестал ворчать, притих боцман. Со всех сторон, перевесившись через борт, смотрели на лед люди. Мы начали выходить из чаши. Лед сзади крошился, становился ребром, раздвигался. «Получилось! Получилось!» — обрадованно засуетился, перебегая от борта к борту, Владимир Михайлович. «Получилось», — заговорил кто-то возле капитана.
— Получилось, получилось, — нехотя, словно передразнивая, ответил Иван Игнатьевич...
А. Фролов, наш спец. корр.
Мурманск — полуостров Ямал
Говорит «Радио Сандино»!
В июне месяце в результате победоносного народного восстания был свергнут кровавый диктаторский режим в Никарагуа. Временное демократическое правительство принимает неотложные меры для налаживания нормальной жизни в стране, восстановления поверженной в руины экономики. В публикуемом ниже очерке рассказывается о некоторых эпизодах операции «Финал», которой завершилась борьба Фронта национального освобождения имени Сандино против режима Сомосы.
Элой Монтехо 1 вставил кассету в портативный магнитофон и нажал на клавишу. Из контрольного динамика зазвучала музыка боевого партизанского марша. После начальных тактов Элой перекинул тумблер на панели передатчика и поднес к губам микрофон: — Говорит «Радио Сандино» — голос фронта национального освобождения имени Сандино! Мы ведем нашу передачу с территории Никарагуа. Слушайте нас на волне 4(1 См. очерк В. Машкина «Элой Монтехо избирает путь».—«Вокруг света». 1978, № 10.) метр!
