Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1982 год
1 марта 1909 года Роберт Эдвин Пири вновь стартует к полюсу с мыса Колумбия.
Из книги Р. Пири «Северный полюс»:
«6 апреля 1909 года. Сегодня я водрузил национальный флаг Соединенных Штатов Америки в этом месте, где согласно моим наблюдениям проходит северополярная ось Земли, и тем самым заявил права владения на всю эту и прилегающую область от имени и во имя Президента Соединенных Штатов Америки...
Водрузив на льду американский флаг, я велел Хенсону прокричать с эскимосами троекратное «ура», что они и сделали с величайшим воодушевлением».
Конечно, совсем не случайно Пири, которого сопровождало несколько вспомогательных отрядов, включил в полюсный отряд негра-слугу Мэта Хенсона и четырех эскимосов. Пири не хотел делить пальму первенства с «белым». Позднее он скажет достаточно откровенно: «Полюс — цель всей моей жизни. И поэтому я не считал, что достижение этой цели я должен делить с человеком, может быть, способным и достойным, но еще молодым и посвятившим этому всего несколько лет жизни. Честно говоря, мне кажется, он не имеет тех же прав, что я».
Обратный путь, судя по книге Пири, был легким и быстрым. Уже 23 апреля отряд достиг прежней стоянки на мысе Колумбия, и вскоре Пири взошел на корабль. Но радио не было, и об успехе удалось сообщить только осенью.
«Звезды и полосы вбиты в полюс»,— написал Пири в телеграмме, отправленной 6 сентября. «Звезды и полосы» — это американский флаг, который водрузил Пири. Победа!
Пири: «Я долгие годы верил, что достичь полюса написано мне на роду»...
За пять дней до победного сообщения Роберта Пири в Европу пришла другая телеграмма, подписанная американским врачом и путешественником Фредериком Куком: «21 апреля 1908 года достигли Северного полюса. Обнаружили Землю далеко на севере».
1908-й!
Почти на год опередил Роберта Пири доктор Фредерик Кук.
Записки Ф. Кука:
«Большинство полярных экспедиций субсидировалось или правительством, или частными лицами, причем затрачивались громадные капиталы. Мы были лишены этого удовольствия, но зато и совершенно свободны от всяких обязательств по отношению к господам, сидящим в своих кабинетах и дремлющим за зеленым сукном. С нами не было новичков в полярных путешествиях, задерживающих на каждом шагу экспедиции благодаря своей неопытности и неподготовленности. Не было у нас и воздушных шаров, автомобилей и прочих спутников неудачных экспедиций...
При каждой полярной санной экспедиции должна быть лодка, на которой можно было бы спокойно удаляться от центра экспедиции. Пригодным мы нашли только один тип легкой лодки, а именно обыкновенную складную лодку из просмоленной парусины. Такая лодка служила нам с огромною пользой в течение ста дней, никогда нас не стесняла, и, наверное, без нее мы никогда не увидели бы родины.
Походным провиантом для нашей экспедиции мы выбрали пеммикан. Этот питательный препарат служил пищей не только для нас, но и хорошей подкормкой для собак.
19 февраля 1908 года вся наша экспедиция, состоявшая из 11 человек, 103 собак и 11 тяжело нагруженных саней, покинула гренландский берег и двинулась к полюсу. Сначала мы направились на запад через непроходимые льды Смитова пролива к мысу Сабин. Мрак полярной ночи едва смягчался краткими часами дневного света, а температура воздуха была весьма низка — до 64° ниже нуля.
17 марта мы достигли конца географически известной нам земли. Мы остановились лагерем на глетчерах среди отвесных утесов самого северного берега в мире (мыс Свартевег) и исследовали опытным глазом расстилавшиеся перед нами поля из ледяных глыб полярного моря. Мы прошли в 28 дней почти 400 миль, а нам оставалось еще сделать 520 миль незнакомой и тяжелой дорогой, прежде чем мы достигнем цели.
К этому времени я тщательно изучил и точно рассчитал каждый фактор силы собаки и человека, чтобы совершить последний переход через полярное море к полюсу с возможным совершенством. Среди спутников моих я нашел наиболее подходящими товарищами для совершения этого перехода двух эскимосов в возрасте 32 лет: Этукискука и Авелаха. Затем я отобрал для себя двадцать шесть лучших собак и нагрузил всевозможными припасами для 80-дневного путешествия пару крепких саней. Было бы неосторожным двинуться далее всей экспедицией, так как примениться к разным изменениям окружающих условий легко возможно только небольшому количеству людей, не связанных тяжелым грузом. Двум же избранным мною эскимосам я доверял, как самому себе, зная их честность и преданность.
Таким образом, маленький поезд наш был ограничен парою легких санок, весивших с грузом 1200 фунтов. Каждые санки везли 13 крупных и выносливых собак. Груз заключал следующие предметы первой необходимости: 805 фунтов пеммикана, 50 фунтов филея мускусных быков, 2 фунта чая, 1 фунт кофе, 25 фунтов сахара, 40 фунтов конденсированного молока, 60 фунтов горохового супа в консервах, 5 фунтов различных мелочей, 40 фунтов керосина, 2 фунта алкоголя, 3 фунта свечей, 1 фунт спичек.
Из предметов домашнего обихода мы захватили с собой: керосиновую кухню, три кастрюльки из алюминия, столик, три оловянные тарелки, шесть карманных ножей, два десятидюймовых мясницких ножа, тринадцатидюймовую пилу, пятнадцатидюймовый нож, ягдташ и патронташ, 110 патронов, кирку и топор, запасные постромки и кнуты и четыре запасных мешка.
Из средств передвижения мы везли: пару саней в 52 фунта весом, 12-футовую складную лодку из парусины весом в 34 фунта. Кроме того, мы взяли палатку из непромокаемой шелковой материи, два брезента для саней, два спальных мешка из шкуры северного оленя, меховые мешки для ног, запасной материал для ремонта саней, винты, гвозди, клещи и молоток.
Научный багаж заключался в следующем: три компаса, секстант, шагомер, три карманных хронометра, карманные часы, карты, три термометра, барометр, фотографический аппарат и пленки, записные книжки и карандаши.
Теперь, когда мы остались втроем, чувство одиночества охватило нас сильнее, чем когда-либо. Но зато, с другой стороны, наш маленький караван получил преимущество в отношении скорости передвижения.
По моим вычислениям, мы находились теперь в 82° 23" северной широты и 95° 14" западной долготы.
...Стояла самая холодная пора полярного года. Разнообразие страданий, испытываемых арктическим путешественником, бесконечно.
В этом царстве вечной смерти, вдали от земли и жизни, нет ничего, что ободрило бы и согрело душу. Вечно западный ветер был то сильным, то слабым, но всегда пронизывающим. Он причинял нам мучения, против которых наша закаленность была бессильна.
Несмотря на ледяной ветер, наш поезд все-таки два дня подвигался с успехом вперед, пока к вечеру 26 марта наше положение не определилось 84° 24" северной широты и 96° 53" западной долготы.
Когда солнце скрылось за туманами на западе, ветер усилился. Его ярость заставила нас построить себе убежище еще до наступления сумерек. Ветер веял снег по воздуху и сметал его в гигантские дюны, подобные печальным дюнам моей родины. Сила ветра и характер его свиста не внушали нам опасений, да, кроме того, теперь мы должны были уже беречь горючий материал. Поэтому мы считали неблагоразумным тратить его на оттаивание снега, исключая крайнюю необходимость, когда мучительная жажда, от которой мы непрестанно страдали, достигала высшей степени остроты. Мало озабоченные бурей, отупевшие и обессиленные усталостью и холодом, мы спрятались наконец в наши благодетельные мешки.
Проснувшись через несколько часов, мы заметили, что ветер просверлил отверстия в стене нашего снежного жилища. Нимало не беспокоясь, в полусне, мы не обратили на это внимания и перевернулись на другой бок. Вскоре, однако, я был разбужен падавшими на меня огромными хлопьями снега. Высунув голову из отверстия обледеневшего мешка, я увидел, что крышу нашего дома снесло ветром и что мы были наполовину погребены под снеговым сугробом. Очевидно, я во сне сильно метался, так как голова моя еще торчала над поверхностью сугроба, товарищей же моих уже не было видно, и они не откликались на зов. С усилием я проделал себе в снегу дорогу к ним, не переставая кричать, и наконец они мне ответили эскимосским охотничьим восклицанием. Больших трудов стоило мне откопать их из-под оледеневшего снега и высвободить из мешков, в которых они уже начали задыхаться. Выбравшись из-под снега, мы все-таки были принуждены пролежать 29 часов под пронзительным, мертвящим вихрем.
Наконец 29 марта после полудня буря стихла.
Итак, мы провели 42 часа без пищи и питья в наших спальных мешках. Приведя себя быстро в порядок, накормив собак и съев двойную порцию пеммикана, мы снова пустились в путь.
Рано утром 30 марта буря прекратилась и установилась чудная, ясная погода. Туман, плотной завесой закрывавший доселе западный горизонт, рассеялся, и мы увидели в недалеком расстоянии от нас берег неизвестного материка, тянувшийся к северу, параллельно направлению нашего пути. Измерения показывали нам 84° 50" северной широты и 95° 36" западной долготы. Земля эта производила впечатление двух островов, хотя вследствие неудовлетворительности моих наблюдений категорически утверждать это я бы не стал. Эти острова были, по всей вероятности, частями огромного материка, простирающегося далее на запад. Видимый нами берег простирался от 83° 20" до 84° 51" близ 102-го меридиана. Горизонтальный профиль этого берега неровен и горист. Местами он возвышается до 1800 футов над уровнем моря и несколько походит на остров Гейберга.
