Журнал «Вокруг Света» - Вокруг Света 1993 №02
Из истории известно, что бывало, когда от ужаса перед неведомыми напастями люди, бросив дома, все нажитое, уходили из родных мест. Оперативно внедренное в печать твердое заключение самых авторитетных врачей было рассчитано как раз на то, чтобы успокоить взбудораженных обывателей.
«И шевельнулась мумия Рамзеса II»
Смерть следовала за смертью. Английский промышленник Джоэл Вулф никогда не испытывал влечения к археологии, но тайна смерти лорда Карнарвона неудержимо повлекла его — человека не без авантюрных склонностей — в Долину Царей. Нанеся там визит Картеру, он буквально вырвал у него разрешение осмотреть склеп. Пробыл он там долго, пожалуй, для праздного любителя острых ощущений слишком долго. Вернулся домой... и скоропостижно скончался, не успев ни с кем поделиться своими впечатлениями о поездке. Симптомы были уже знакомые: жар, приступы озноба, беспамятство... и полная неизвестность.
Рентгенолог Арчибальд Джуглас Рид. Ему доверили разрезать бинты, стягивавшие мумию Тутанхамона, он же, разумеется, делал и рентгеноскопию. Вся проделанная им работа заслужила самые лестные оценки специалистов, но неведомый страж останков юного фараона придерживался явно иной точки зрения. Едва ступив на родную землю, Дуглас Рид не сумел подавить приступ накатившейся рвоты. Мгновенная слабость, головокружение... Смерть.
В считанные годы умерло двадцать два человека: иные из них побывали в склепе Тутанхамона, другим довелось исследовать его мумию.
Всякий раз кончина была скоротечной, непредсказуемой. Гибель настигала известных в те годы археологов и врачей, историков и лингвистов — таких, как Фокарт, Ла Флор, Уинлок, Эстори, Каллендер... Каждый умирал в одиночку, но смерть казалась одной на всех — непостижимой, скоротечной.
В 1929 году скончалась вдова лорда Карнарвона. Читателей светской хроники потряс тогда не столько даже сам факт этой смерти, сколько диагноз: погибла от укуса москита. В ту же пору ранним утром, в «час быка», приказал долго жить Ричард Бателл — секретарь Говарда Картера, молодой, отличавшийся завидным здоровьем мужчина: отказало сердце. И тогда по Лондону и Каиру прошлись девятым валом ужас и мутные слухи о проклятии Тутанхамона. Тем временем вилы смерти находили все новые жертвы. Едва весть о смерти Бателла дошла из Каира до Лондона, отец его, лорд Уэстбюри, выбросился из окна седьмого этажа гостиницы. Когда труп самоубийцы везли на кладбище, катафалк — понятно, с какой скоростью движется эта машина в подобных случаях,— задавил насмерть ребенка, игравшего на улице. Экспертиза показала, что шофер просто не мог не заметить мальчугана: до наезда оставалась еще добрая полусотня метров. Однако водитель и все, кто шел в первых рядах похоронной процессии, в один голос утверждали, что улица была пуста...
В Каире умерли брат лорда Карнарвона и ухаживавшая за ним сиделка; затаившаяся в доме смерть настигала каждого, кто осмелился в те дни навестить больного. Уходили из жизни люди, хоть каким-то образом причастные к окружению Картера, однако никоим образом не связанные с его работой: ни один из них и близко не подходил ни к месту раскопок, ни к мумии фараона. А сам Картер умер на шестьдесят седьмом году жизни через шестнадцать лет после того дня, когда отправил в Лондон уже известную нам телеграмму. И все эти годы он прожил безмятежно и размеренно, совершив одно из величайших открытий нашего века. Закоренелый холостяк, он только в уединении находил истинный отдых. В вечно пустовавшей его каирской квартире вольготно жил лишь его любимец — соловей. С поистине олимпийским спокойствием встречал Картер гибель людей, которых хорошо знал и высоко ценил как лучших в своем деле специалистов. Лишь однажды посетило его неутешное горе — в тот день, когда умер Ричард Бателл. Но не о нем речь. Утром того дня, запасшись кормом для своего любимца, археолог обнаружил окровавленные перья, разбросанные вокруг соловьиной клетки,— сожравшая певчую птичку змея, мертвенно-серебристо струясь, переливалась в распахнутое окно. Картер долго был безутешен. Но его никоим образом не трогала страшная судьба тех, кого он считал когда-то своими соратниками, друзьями, просто знакомыми. Нигде ни единым словом он не обмолвился даже о Ричарде Бателле — том человеке, с которым нередко делился самым сокровенным...
Врачи, лечившие секретаря, впервые высказались категорично: Бателл умер от эмболии — закупорки сосудов легких. Жители двух столиц по-разному встретили это сообщение: лондонцы, похоже, заметно поуспокоились, чего никак не скажешь об обитателях Каира. По городу ползли темные, противоречивые и самые невероятные слухи. Но и самые устойчивые перед слухами люди дрогнули после события в Национальном музее Каира, где с 1886 года покоились под неусыпным наблюдением специалистов останки фараона Рамзеса II.
...Вечер выдался на редкость влажным и жарким. Как обычно, зал саркофагов был полон посетителей. С наступлением темноты вспыхнул свет, и вдруг из саркофага Рамзеса II раздался резкий, протяжный скрежет. Люди увидели леденящую кровь картину: в стекле качнувшегося саркофага мелькнул перекошенный немым криком рот Рамзеса; тело его содрогнулось, лопнули стягивавшие его бинты, и руки, покоившиеся на груди, вдруг резко и страшно ударили в стеклянную крышку; осколки битого стекла посыпались на пол. Казалось, мумия, иссушенный и только что надежно запеленутый труп, вот-вот бросится на гостей. Многие из стоявших в первых рядах попадали в обморок. Началась давка. Ломая ноги и ребра, люди гроздьями посыпались с лестницы, ведущей из зала. Среди тех, кто выпрыгивал прямо из окон, такой толчеи не было, и проворству и ловкости их могли бы позавидовать и олимпийские чемпионы.
Утренние выпуски газет не пожалели красок, смакуя это событие, на все лады толкуя о проклятии фараона. Ученые заметно приглушили возбужденный газетный хор, пояснив, что причиной события стали духота и влажность, изрядно накопившиеся тем вечером в зале. Мумии же предписан сухой, прохладный воздух гробницы.
...Как бы удовлетворившись произведенным эффектом, мумия застыла, склонив голову на плечо; лицо ее, забранное погребальной маской, было обращено на север — к Долине Царей.
Стекло саркофага заменили, и Рамзес II покоится на своем ложе как ни в чем не бывало — запеленутый, со скрещенными на груди руками. Но его лицо по-прежнему неотрывно обращено к северу.
«Пещерная болезнь»
Не хотелось бы утомлять читателей длинным перечнем странных обстоятельств гибели людей, принимавших участие в египетских археологических раскопках. Потому хотя бы, что жертв окажется слишком много. С другой стороны — что ж тут странного? Исследователи Древнего Египта всегда работали — да и работают — в экстремальных условиях.
И загадочная смерть вовсе не обязательна: вспомните про Картера. Ведь именно этот человек открыл захоронение Тутанхамона, и на него, Говарда Картера, ложится вся ответственность за то, что и склеп, и сама мумия были обобраны — пусть и во славу науки. А ведь миновала его чаша сия... Правда, биографы знаменитого археолога единодушно утверждают, что он с большим почтением относился к любым предметам, найденным на раскопках. Стоит припомнить, что ученый сильно повздорил со своим покровителем чуть не в первый день его пребывания в Каире — лорд Карнарвон решил тогда немедленно отправить мумию в Британский музей. Картер до конца стоял на своем: фараон должен остаться там, где обрел свое последнее пристанище. Но, добавляют исследователи, и сам этот факт, и позднее — раскаяние Картера, уступившего Карнарвону,— всего этого слишком мало, чтобы проклятие Тутанхамона обошло великого грешника стороной.
Значит, все, о чем уже рассказано, всего лишь зыбкая цепочка случайных совпадений, обернувшаяся пустым звоном сенсаций? Но мы привели только факты, и, в конце концов, на них можно посмотреть и так: все мы смертны, даже археологи, и кончина каждого несет в себе некую тайну, и любой из них найдется логическое объяснение, чуждое малейшему налету мистики. Благо за примерами лезть в карман не приходится.
Минуло тридцать пять лет со смерти Карнарвона, когда Джоффри Дин — врач госпиталя в Порт Элизабет (Южная Африка) — обнаружил, что симптомы болезни, от которой скончался лорд, а следом за ним те, кто ухаживал за больным, весьма напоминают «пещерную болезнь», известную медикам. Ее разносят микроскопические грибки, обитающие в организме животных, чаще всего летучих мышей, в органических отбросах и пыли. А уж чего-чего, а этого добра было предостаточно в фараоновых склепах. Те, кто первым срывал печать, и те, кто шел следом, вдыхали грибки. Болезнь эта заразная: вот почему ухаживавшую за лордом женщину ждала та же участь...
Дело доктора Таха
7 ноября 1962 года — четыре года спустя после сообщения Д.Дина — медик-биолог Каирского университета Эззеддин Таха собрал пресс-конференцию, на которой изложил журналистам суть своего открытия. В течение многих месяцев Таха наблюдал за археологами и сотрудниками музея в Каире и в организме каждого из них обнаружил грибок, провоцирующий лихорадку и сильнейшее воспаление дыхательных путей. Сами грибки представляли собой целое скопище болезнетворных агентов, и среди них — Aspergillus niger, обитающий в мумиях, пирамидах и склепах, тысячелетия остававшихся закрытыми для всего мира.
