Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1986 год
Острова лежали там, за горизонтом, и было до них, что называется, рукой подать — всего-то тысяча километров от Гуаякиля, где я был в командировке. Относительно географических координат архипелага (он лежит между 89-м и 92-м градусами западной долготы, а по широте основная масса островов находится меньше чем на один градус южнее экватора) споров не возникает. Но когда говорят о расстоянии от Южно-Американского материка, начинаются... разногласия. Одни утверждают: «До островов — 600 морских миль по прямой». Другие обходятся обтекаемым понятием «около тысячи километров».
Еще больше расхождений в вопросе: сколько же островов входит в архипелаг Галапагосы?
На самих Галапагосах, в Пуэрто-Айора на острове Санта-Крус, в Управлении Национального парка, мне назвали такие данные: «5 больших островов, 14 средних, 40 маленьких и бесчисленное множество скал и рифов».
На научной станции имени Чарлза Дарвина собеседники, которым я рассказал о своих «изысканиях», дружно улыбнулись и дали ответ:
— Никто толком не знает подлинного числа островов в архипелаге. Точных карт до сих пор нет.
Архипелаг к тому же в процессе формирования. Того и гляди начнется извержение и вырастет новая «часть суши, окруженная водой».
Такой подсчет никто не оспаривает, как и то, что Галапагосы — острова вулканического происхождения.
Не проще было разобраться и с климатом. Путеводители утверждают, что климат там приятный, если не считать, что с декабря по июнь в воды архипелага вторгается теплое течение Эль-Ниньо. Тогда дожди и влажная жара штурмом берут острова в свой вязкий плен. Зато идущее из Антарктиды Перуанское течение (течение Гумбольдта) охлаждает их берега. Правда, в одном подробном исследовании перечислено шесть различных течений, воды которых смешиваются в зоне архипелага. Столкновение и противоборство могучих океанских потоков и создает на Галапагосах климат уникальный.
Галапагосские острова (в старину их называли также Черепашьими) получили свое название от гигантских черепах — «галапаго». Но их вполне можно было бы назвать и островами Вулканов. На каждом острове — свой. А на Исабеле целых шесть, и все крупные.
Острова были открыты испанцами в XVI веке, но стали давать им названия — уже в XVII веке — английские корсары. Позже острова обрели также и испанские названия. Те и другие существуют поныне, но испанским отдается предпочтение. Скажем, Исабела еще зовется Албемарл, Санта-Крус — Индефатигабл, Фернандина — Нарборо, Сан-Кристобаль — Чатем, Сан-Сальвадор — Джемс, Санта-Фе — Баррингтон. Есть остров с тремя названиями — Флореана, он же Санта-Мария и Чарлз.
Архипелаг Галапагосы — один из лучших наблюдательных пунктов для ученых, равных которому, пожалуй, нет на всей планете. Полная изоляция островов превратила их в уникальную лабораторию для изучения эволюции растительного и животного мира.
Половина гнездящихся здесь птиц, 86 процентов пресмыкающихся, 27 — морской прибрежной фауны, 72 — муравьиного и 57 — паукообразного «населения» архипелага — эндемики. Что касается флоры, то треть — 228 видов — галапагосских растений нельзя встретить больше нигде в мире.
Притом природа проявила мудрость, распределив фауну и флору не равномерно по всему архипелагу, а «специализировав» острова на отдельных видах. Так, Фернандина славится колониями игуан и бакланов. Хеновесой, представляющей собой гигантский кратер с голубым озером на дне, владеют морские птицы. Флореана — царство фламинго. Остров Пинта известен как «рай орхидей». Сан-Кристобаль — самый засушливый, но вершина его занята рощей акаций. А остров Санта-Крус украшен густыми лесами и обширными зарослями молочая и папоротников и заселен знаменитыми гигантскими черепахами.
В первой половине прошлого века безраздельному господству игуан и морских львов, бакланов и пингвинов пришел конец — на архипелаг начали приезжать люди на постоянное жительство. Вплоть до настоящего времени населены лишь пять островов, где проживает около пяти тысяч человек. И почти все они горды тем — в этом я очень быстро убедился,— что они не просто эквадорцы, а эквадорцы-островитяне.
Итак, нашпигованный этой информацией, лечу на Галапагосы. Теперь я еще более уверен: лучше один раз увидеть...
Ночью над островами прошла гроза. Омыла их ливнем и оставила после себя холодный промозглый рассвет. В воздухе неподвижно висит водяная пыль, которую здесь называют тем же словом, что и в соседней с Эквадором Перу — «гаруа».
Остров Санта-Крус затянут густым липким туманом, и с выездом приходится повременить. Дождавшись, когда туман слегка рассеялся, шофер автобуса поглаживает рукой — «на счастье!» — красное сердечко, нарисованное на капоте машины, и мы трогаемся.
На перевале приходится остановиться — настолько плотен туман, окутывающий «верхний этаж» острова.
— Вот ведь досада,— сетует мой попутчик Свен.— Второй раз мы попадаем в «молоко». Обидно: до солнечной-то стороны рукой подать.
«Молоко» светлеет. Километра через два, как и предсказывал Свен, вырываемся в мир света и тепла. Солнце, оказывается, уже взошло. В мягких оранжевых лучах даже сухие костлявые кусты и деревья с голыми узловатыми ветвями кажутся привлекательнее, чем пышная, но утонувшая в холодном тумане растительность, оставшаяся за перевалом.
Денек обещает немало впечатлений. Сан-Кристобаль, Дафне, Исабела — вот главные точки на карте нашего маршрута. Капитан шхуны Карлос Айяла, с которым мы познакомились накануне, встречает нас. Все готово. Можно сниматься с якоря. Выходим из Канала, и яхта, набирая скорость, устремляется на северо-запад. За кормой остаются острова Бальтра и Санта-Крус. Некоторое время нас развлекают дельфины, «морские клоуны», но вот отстали и они.
Устроившись на палубе в шезлонге, привожу в порядок записи о галапагосском уродце баклане. Он лишен природных жиров, которые уберегают перья от намокания в воде. Вот почему нелетающие бакланы после рыбалки подолгу стоят на камнях, подставив крылья солнцу,— сушатся.
Этой уродливой птице природа подарила секрет опреснения морской воды, над которым веками билось человечество,— снабдило галапагосского баклана особой железой. Когда птица лишена пресной — дождевой, например, воды,— она пьет воду морскую; пройдя таинственную железу, солевой раствор попадает в носоглотку баклана, и птица через носовые отверстия освобождается от рассола.
— А бакланы настоящие водятся на островах? — обращаюсь я к Карлосу, скучающему у штурвала.
— А как же. Конечно.— Он словно ждал, когда я начну разговор. Закрепив рулевое колесо, он садится рядом.— Их называют бурыми из-за темной окраски перьев. Они такие же хорошие рыболовы, как и их облезлые родственники с Фернандины.
— Если все птицы Галапагосов будут ловкими пловцами и рыболовами, рыбы не хватит,— усомнился я.
«Завести» Карлоса нетрудно — он сразу включается в разговор, объясняет, охотно рассказывает об островах, о повадках их обитателей.
— Всем рыба не нужна,— качает он головой.— Например, галапагосская чайка питается только отбросами. За раздвоенный, как у ласточки, хвост ее и называют: чайка с хвостом ласточки. Голубям рыба тоже не требуется. А какие тут красивые голуби! Пестрые крылья, розовая грудка... Красивее их наверняка нет на всем побережье.
— Карлос, у нас есть поговорка: «На то и щука в море, чтобы карась не дремал»,— говорю я.— Наверное, так же здесь: если есть голубь, то должен быть и ястреб, чтобы голубь не дремал. Так?
— Точно. Есть и хищные птицы,—
отвечает Карлос.— Но только одного вида. Они, как и голуби, называются ястребами галапагосскими. Я не знаю, чем они питаются, может статься, и голубями. Но точно могу сказать, что галапагосский ястреб — друг человека: людей он не боится, его можно поймать руками.
Фернандина с ее бесчисленными колониями нелетающих бакланов — лишь один из примеров «специализации» островов на тех или иных представителях местной фауны. В отношении птиц это проявляется весьма наглядно.
На каждом острове господствует определенный вид. Флореана — царство розовых фламинго. Это не эндемичный для Галапагосов вид, но слетаются они именно туда, там гнездятся, там своими любовными танцами тешат туристов. Остров Эспаньола облюбовали галапагосские альбатросы. Это крупная морская птица с телом, покрытым темными перьями, с мощной белой шеей, с белой головой и желтым клювом; весит она около четырех килограммов, а размах мощных крыльев достигает двух с половиной и даже трех метров. Пять месяцев галапагосские альбатросы проводят в полете и плаваниях, а в апреле возвращаются на остров Эспаньола — единственное место, где они гнездятся.
