Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1993 год
А вот в Харбинском краеведческом музее нам так и не удалось побывать — был закрыт на ремонт, жаль, потому как заведомо знали, что созданное КВЖД Общество изучения Маньчжурского края имело богатейшую коллекцию и издавало свой журнал. В этом же музее хранятся и некоторые работы русских художников, живших в Китае.
В 20-х годах в Харбине собираются лучшие артистические силы России, создается своя балетная школа. Репертуару местной оперы мог позавидовать любой столичный театр, в разные годы на ее сцене пели Ф.Шаляпин, С.Лемешев, И.Козловский. А самым первым музыкальным коллективом Харбина был — ни много ни мало — симфонический оркестр, который появился здесь чуть ли не с момента закладки города и просуществовал до 1946 года.
По воспоминаниям старожилов, культурный уровень русского населения Харбина был чрезвычайно высок. Здесь насчитывались десятки школ, гимназий, реальных училищ, где, случалось, преподавали даже профессора. Молодежь стремилась учиться, почти не было юношей и девушек, которые не имели бы среднего образования. Встретившись с бывшими, увы, уже последними гимназистами Харбина, я поинтересовался, какие предметы были обязательны для учеников. Каждый изучал, кроме физики, химии и математики, непременно гигиену и космографию, всего же предметов было около тридцати. Особое внимание уделялось литературе, истории и русскому языку. Выпускники харбинских гимназий, как когда-то лицеисты, обязаны были знать и теорию стихосложения...
Все это, очевидно, во многом обусловило богатую и разнообразную литературно-художественную жизнь города. Здесь было много талантливых поэтов и журналистов, создавших при Христианском союзе молодых людей свое литературное объединение под названием «Чураевка». Настоящим литературным явлением для Харбина, по воспоминаниям профессора В.П.Петрова, живущего сейчас в Америке, стало творчество писателя Н.А.Байкова, автора нескольких романов, среди которых особенно известны за рубежом такие, как «Черный капитан», «Шу Хай», «Великий Ван». Признаюсь откровенно, к сожалению, не пришлось прочесть мне романов Н.А. Байкова, и в этом я далеко не одинок в нашей самой читающей в мире стране.
Русские эмигранты 20-х годов, оставшиеся еще в Харбине, помнят и поэта Арсения Несмелова. Несмелов — это псевдоним Арсения Ивановича Митропольского, кадрового офицера, отважно сражавшегося под царскими, а затем и под белыми знаменами. Опасность быть схваченным ГПУ заставила его в 1924 году бежать из Владивостока в Харбин. Судьба, наделив Несмелова незаурядным дарованием, словно дала ему двадцатилетнюю отсрочку... За эти годы он вырос в крупного русского поэта. Но в августе 1945 года А.Несмелов был арестован в Харбине, а месяц спустя в возрасте 56 лет скоропостижно скончался в пересыльной тюрьме под Владивостоком. Вот так, не по притче, встретила родина-мать своего блудного сына. А между тем за 20 лет «без Москвы, без России» им было издано более десятка книг...
Харбин, его люди и атмосфера, удивительно узнаваемы в стихах А.Несмелова. Он был певцом и пророком своего поколения: «Мы умрем, а молодняк поделят — Франция, Америка, Китай». Его восхищал в судьбе Харбина «петровской закваски запоздалый след», но печалила роковая предрешенность этой судьбы:
Милый город, горд и строен,
Будет день такой,
Что не вспомнят, что построен
Русской ты рукой.
Творческое наследие поэтов-харбинцев необходимо вернуть из забвения, оно нуждается в обстоятельных и глубоких исследованиях. Кстати, в Амстердаме уже опубликована книга В.Перелешина «Поэзия и литературная жизнь в Харбине и Шанхае в 1930 - 1950 гг.». Не издать ли эту книгу у нас, а также и антологию поэтов-харбинцев? Ведь девять десятых того, что было сделано в Китае русской эмиграцией — в духовно-творческом плане, — было сделано ею в Харбине — к такому выводу пришел П.Е.Ковалевский, автор обстоятельной парижской монографии «Зарубежная Россия», посвященной истории русского зарубежья за полвека (1920 — 1970). Нам еще предстоит открытие этого непознанного материка русской культуры...
«Бывают странные сближения» — эти пушкинские слова, без преувеличения, можно было отнести к Харбину, где судьба сблизила не только народы, но и их веры. Православный храм мирно соседствовал с храмом Конфуция, кирха — с мечетью, костел — с молельным домом и синагогой.
Старожилы вспоминают, как монахи буддийского монастыря на Большом проспекте, недалеко от русского кладбища, выходили к воротам во время погребальной процессии и почтительным молчанием провожали в последний путь русского христианина. Нетерпимость пришла позже, уже в 60-е годы. Ее принесла культурная революция. Разойдясь в понимании марксистских догм с нашими яростными атеистами, хунвейбины были удивительно единодушны с ними в разрушительной ненависти ко всему духовному и прекрасному.
По-настоящему страшно и безысходно становится, когда от храма остаются только воспоминания. Совсем как в рассказе Н.Ильиной «Отец», в котором много ностальгических строк посвящено Харбину и харбинцам, но самые проникновенные — Свято-Николаевскому собору.
«... я видела его бревенчатые стены, его шестигранный купол, а по бокам — маленькие луковицы с крестами, он стоял на главной площади, на холме, царил над городом, мне трудно было вообразить город без него, без «медного голоса» его колоколов, были еще церкви, но он — главный, там служились торжественные молебны и панихиды, а мы, школьницы, забегали туда перед экзаменом свечку поставить...»
Когда я летел в Харбин, не хотелось верить, что сейчас этой красоты в городе и в помине нет. Впрочем, в одном я ошибся — помин есть, но какой страшный, словно по убиенному.
Как убивали собор
Вот что рассказал очевидец, пожелавший остаться неизвестным.
«18 августа 1966 года в Свято-Николаевском соборе свершалось торжественное всенощное бдение. В это же время на площади, между отелем «Нью-Харбин» и московскими рядами, хунвейбины собрали многолюдный митинг, на котором, как потом стало известно, решалась судьба собора и всех харбинских церквей. Казалось, ничто не предвещало скорого злодеяния. На другой день, 19 августа, был праздник Преображения Господня и слушалась литургия. Никто не думал, что это будет последняя литургия в соборе. Служил ее отец Стефан, последний настоятель собора. Во время службы в храм вошло несколько молодых китайцев, говоривших по-русски. Отрекомендовавшись студентами Пекинского политехнического института, молодые люди попросили разрешения подняться на хоры, где они простояли всю литургию, с интересом следя за ходом богослужения. Прощаясь, они сказали, что им здесь понравилось и они придут еще. И это «еще» настало!
Утром 23 августа 1966 года хунвейбины, возглавляемые этими студентами, с барабанным боем, с плясками и криками ворвались в Свято-Николаевский кафедральный собор с явным намерением учинить разгром и не оставить камня на камне. Весть об их бесчинствах быстро разнеслась по городу, и кто мог поспешили к собору с надеждой уладить дело и предотвратить то, что казалось еще простым недоразумением. Но то, что пришлось увидеть, вселило в душу ужас: гремел барабанный бой, слышались крики толпы, шел дым... Ограда собора была облеплена хунвейбинами. Одни из них карабкались на крышу собора, чтобы водрузить там красные знамена, другие выносили изнутри наши святыни и швыряли их в костры... Горело два больших костра в ограде собора, третий — у входа в Иверскую часовню. На этих кострах были сожжены все иконы собора и часовни, в том числе образ Святителя Николая-Чудотворца, стоявший многие годы на Харбинском вокзале, затем в Иверской часовне и незадолго до злодеяния перенесенный в собор. В этот же день были сожжены все святые иконы, находившиеся в закрытом в то время Свято-Алексеевском храме в Модягоу и Свято-Иверском храме на Офицерской улице. Во время сожжения колокола всех трех храмов не переставали звонить, звонили и все последующие дни, терзая души верующих,— это хулиганы дорвались до недосягаемого им прежде и упивались теперь торжеством.
На другой день, 24 августа, началась разборка крыши и стен собора. Сначала с помощью пожарных лестниц разобрали главный шатер и окружающие его кровли и купола. Затем приступили к разборке бревенчатых стен, с которыми покончили молниеносно. 27 августа, в канун Успения, от собора уже не осталось ничего, кроме фундамента».
На месте собора был сооружен памятник «Борцам культурной революции», а сейчас здесь устроен сквер. Я согласен с автором воспоминаний: этот сквер, утопающий летом в цветах, напоминает большую могилу в память собора, могилу без креста...
После культурной революции в городе осталось чуть более десятка русских семей. Незавидна была их участь.
В эти же годы в Харбине побывал один из выпускников Харбинского политехнического института, ныне житель Австралии. На страницах мельбурнского альманаха «Политехник», вышедшем в 1979 году, он поделился своими впечатлениями. Его поразило несоответствие того города, образ которого жил в его памяти, с тем, что пришлось увидеть через 20 лет.
