Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1981 год
Логика, безусловно, была на стороне старожилов. Но даже в центре Африки, в местах, где урбанизация и индустриализация, возводящие стену между человеком и природой, можно сказать, только начинаются и экзотики еще предостаточно, даже здесь человеком овладевает стремление заглянуть «за горизонт», туда, куда просто так заглянуть нельзя. Потому и дался нам восточный берег озера, что там мечталось увидеть то, что в других местах не увидишь. К тому же по пути туда лежал ряд городов, в каждом из которых у нас были дела.
Проблема транспорта не представляла неразрешимой трудности. Вместе с нами в путешествие собрался мой давний московский знакомый журналист, назову его Географом (что вполне оправданно, ибо журналист действительно дипломированный географ), который уверял, что он уже добирался до восточного берега Рудольфа на легковушке марки «волво», а на имевшихся у нас «газике» и «рафике» и подавно можно доехать.
Леопард на дороге
Итак, в конце октября наша маленькая экспедиция (трое русских — автор, Географ и шофер Саша, двое болгарских друзей — Серафим и Димитар, а также африканец Овиди) отправилась в путь. Первый, самый короткий и легкий отрезок пролегал по фиолетовому асфальту улиц Найроби: цвела жакаранда — экзотическое южноамериканское дерево, невесть какими путями попавшее на африканскую землю и каждую весну (не забывайте, что Найроби находится в южном полушарии и нашей осенью там весна) сплошь покрывающее дороги фиолетовыми цветками — ни дать ни взять подмосковные колокольчики, только растущие не на лугу, а на деревьях. О цветении жакаранды пишу по устоявшейся здесь журналистской традиции, вроде того как у нас редко обходятся газетные описания весны без упоминания цветения вербы, черемухи, яблоневых садов. В давние времена, когда я работал в центральной московской газете, помню, наш ташкентский корреспондент каждый год в марте начинал свой репортаж неизменной фразой: «В Ташкент пришла весна. Зацвел урюк». На редакционных планерках, когда редактор замечал, что вроде бы давненько молчит ташкентский корреспондент, кто-нибудь из признанных остряков в зависимости от времени года бросал реплику: «А урюк еще не зацвел» или «Урюк-то уже отцвел».
Наш начальный путь лежал по живописнейшим местам нагорья, густо заселенным, где деревня сливается с деревней, одна плантация переходит в другую. Среди пышной растительности не сразу приметишь скромные поля далматской ромашки, или пиретрума, по производству которого Кения занимает первое место в мире. Пиретрум, когда-то называвшийся в простонародье «клоповой травой», «блохомором», применяется как инсектицид — растительное средство для борьбы с паразитами и вредителями сельскохозяйственных растений, деревьев, кустарников. Далматская ромашка в отличие от обычной, дико растущей по полям, дорогам, огородам и считающейся вообще-то сорняком, культурное растение, высеваемое в хорошо вспаханное и удобренное поле. Уход за посевами несложен — мотыженье и прополка. Зато сбор урожая — довольно хлопотное и утомительное занятие. Цветочные головки обрывают вручную три-четыре, а то и больше раз в году. Головки сушат и уже потом на предприятиях «Пиретрум просесинг компани оф Кения» приготовляют из них порошок желтовато-серого цвета — пиретрин, ядовитый для вредных насекомых, но безопасный для животных и человека. В настоящее время до 80 процентов далматской ромашки выращивается в Кении африканскими фермерами.
Одно время над пиретрумом нависла смертельная угроза — ядохимикаты. Случилось это в самый канун 40-х годов, когда впервые были открыты инсектицидные свойства ДДТ, синтезированного еще в прошлом веке. Сразу же после войны ДДТ был признан мощным оружием фермеров в их упорной борьбе с вредителями полей и получил, прежде всего в США, широчайшее распространение, а ученый из Швейцарии Пауль Мюллер удостоился за свое открытие Нобелевской премии. Однако «победа» над природой вскорости обернулась бумерангом. Постепенно стали проявляться катастрофические последствия неумеренного применения ДДТ загрязнение окружающей среды, уничтожение полезных насекомых, рыб. птиц, зверей. Более того, убивая с помощью ядохимикатов насекомых и сорняки, человек стал отравлять и себя: оказалось, что «эликсир смерти» способен накапливаться в продуктах, употребляемых человеком в пищу ДДТ сейчас почти повсеместно запрещен, а пиретрум вновь получил право гражданства, и на полях Кении его белые соцветия безбоязненно тянутся к солнцу, к свету.
Миновав овощные хозяйства, банановые плантации и поля пиретрума, дорога углубилась в лес. Вскоре мы подъехали к не очень-то крутому повороту в зеленом туннеле, где один мой венгерский коллега, никогда не помышлявший о славе охотника, нежданно-негаданно стал обладателем великолепного трофея — прекрасной шкуры леопарда.
Дело было так. Накануне вечером я встретился с Шандором на приеме, с которого он быстро ушел, сославшись на то, что завтра уезжает по делам на два-три дня в Накуру. Однако утром я с удивлением увидел его на Кениата-авеню и, естественно, поинтересовался, почему он отложил поездку. «Понимаешь, со мной произошел потрясающий случай, ты можешь не поверить, но это сущая правда», — залпом выпалил Шандор и рассказал следующую историю.
Он выехал из Найроби еще до рассвета и, поскольку дорога была пустынной, гнал вовсю. Вдруг в свете фар мелькнула какая-то тень, раздался удар в капот. Шандор нажал на тормоза. Едва машина остановилась, он взял фонарь и выскочил на шоссе. Правая фара оказалась разбита, а капот сильно помят. Вернувшись немного назад и посветив на обочину, он увидел распростертого на земле крупного леопарда. «Я совершенно растерялся. Что делать? Подобрал камень, бросил в леопарда — никакой реакции. Убит наповал или притаился? Ружья нет, ножа нет, лицензии на отстрел тоже. Как быть? Махнуть на все и ехать дальше? Ну а шкура леопарда? Бросить жалко, такой случай бывает раз в жизни, тем более что я же сбил его неумышленно. Но недаром мне говорят, что я родился в рубашке. И на сей раз мне повезло», — рассмеялся рассказчик.
Пока Шандор размышлял, как поступить, к месту происшествия подъехал военный грузовик. Офицеру нетрудно было убедиться в подлинности происшествия. По его приказу солдаты быстро сняли шкуру, а офицер написал что-то вроде справки в Департамент охоты. Мой знакомый поспешил обратно в Найроби и, уплатив стоимость лицензии, отвез трофей на фабрику. Вскоре он стал обладателем отличной леопардовой шкуры. Мне рассказывали позднее, что, вернувшись на родину, Шандор несколько изменил историю своего трофея: по новой версии в глазах своих будапештских друзей он должен был выглядеть отважным и удачливым охотником, вроде хемингуэевского Уилсона, а вовсе не бесшабашным водителем, умудрившимся сбить леопарда в каких-нибудь 40 милях от кенийской столицы, на одной из оживленнейших магистралей. Увы, наша экспедиция миновала лесной участок без близкого знакомства с представителями джунглей.
Начинался Рифт-Велли, часть великого Африкано-Аравийского разлома, а попросту говоря, огромной щели в земной тверди, где, по мнению ученых, вероятнее всего удастся, пробившись через кору, добраться до мантии и доподлинно убедиться, что таковая действительно существует и состоит именно из тех элементов, о которых написано в учебниках и энциклопедиях.
Для обычного глаза Рифт представал величественной картиной: серпантин обрывистой дороги, широко раскинувшаяся глубоко внизу долина, переходящая у горизонта в зеленые, синие, фиолетовые и совсем уже темные холмы, на одном из которых угадывались белоснежные кубы и зеркальные сферы строящейся станции космической связи (примерно через год президент Джомо Кениата с понятной гордостью заявит, что его страна вступила в космический век). В долине можно было разглядеть мирно пасущиеся стада зебр, газелей, антилоп. Показалось озеро Найваша с его тысячными колониями птиц, и невольно подумалось, как было бы хорошо, чтобы и в космическом веке сохранилось уникальное богатство кенийской фауны. К этой мысли в течение длинного пути мы еще не раз будем возвращаться то с радостным, а нередко и с горестным чувством.
По берегам Найваши сейчас быстро развивается интенсивное овощеводство: плодородные земли, обилие тепла, близость воды позволяют получать по три-четыре урожая и круглый год бесперебойно снабжать свежими овощами не только многочисленные туристские отели Кении, но и отправлять их в европейские столицы.
Чья это земля!
Но вот что показалось нам странным и непонятным. Нагорье — самая благодатная часть Кении, житница, где выращивается большая доля продовольственных и экспортных культур — кофе, чая, пшеницы, кукурузы, овощей — и производится значительная часть мясомолочной продукции. Эти земли были обжиты африканцами еще до английской колонизации страны, а затем отняты белыми поселенцами, что вызвало среди африканских хозяйств чудовищный земельный голод и породило целую армию безработных изгоев. Однако обширные участки по сторонам дороги были огорожены проволокой и, по всей видимости, пустовали.
