Журнал «Если» - «Если», 2009 № 06
Я пожал плечами и перенастроил ВР-матрицу так, чтобы координаты X и У располагались под углом в сорок пять градусов относительно вертикали.
— Спасибо. Я и понятия не имел, что ткань может быть женской или мужской.
Сара едва не вставила ехидную шпильку, но сдержалась. Мы молча наблюдали за тем, как я заставляю наноткань трансформироваться в серии параллелограммов, ромбоидов, полукругов и многоугольников — всех компонентов различных выкроек из наших архивов. Наконец Сара прервала молчание:
— Ты делаешь это для меня?
— Для тебя, и для науки, и для блага человечества. И еще потому, что хочу лицезреть, как Декстер Маккоркиндейл выпучит глаза, когда его акционеры увидят, как ты входишь в банкетный зал, облаченная в первое в мире наноплатье. У корпоративной науки есть две высшие цели: принести пользу человечеству и заставить руководителя проекта выглядеть идиотом. А почему ты спросила?
Долгую минуту Сара не отвечала. Потом очень тихо произнесла:
— Я подумала, что, может быть, ты делаешь это для… сам знаешь. Для Таши.
Что-то затуманивало линзы моих ВР-очков. Я снял их и потянулся к бутылочке с жидкостью для очистки линз. Сара — блестящий нанотехник и один из лучших биохимиков из всех, с кем я делил лабораторный стол… но я не мог отбросить мысли о том, что у нас могло бы быть, прекрасно зная при этом, что этого никогда не будет. С тех самых пор…
— Ты никогда уже не забудешь тот вечер, да? — спросил я.
— А как я могу его забыть? — Сара протянула мне салфетку для очистки линз. — Ты сказал, что собираешься провести тихий вечер дома. Я подумала: будет романтично, если я заявлюсь к тебе с вином и обедом на двоих. Ты даже не представляешь, Нат, как мне было больно, когда я вошла к тебе в спальню и увидела тебя с… с Ташей, или как там ее зовут.
Я снова надел очки и принялся сплетать несколько нуклеотидных цепочек.
— Мне хочется, чтобы ты перестала думать о Таше как о какой-то сопернице, — сказал я, не отрываясь от работы. — Я же говорил тебе, Сара, она моя кузина.
— Черт побери, Нат! Не лги мне. — Она произнесла это с нежностью, но я понял, что, несмотря на сохранившееся тепло, она никогда не переставала на меня сердиться. — Не знаю, что связывает тебя и Ташу, но я совершенно уверена: она не твоя кузина. И никогда ею не будет. — Сара встала и поправила юбку.
— Взгляни-ка на это. — Я вывел управляющий наконечник из поля зрения объектива микроскопа, чтобы Сара смогла увидеть, над чем я работал. В круге диаметром не более десяти микрон я переплел цепочки нуклеотидов так, чтобы получилась надпись: Я ВСЕ ЕЩЕ ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, САРА. Микроскопическая структура была заключена в рамочку из полипептидов в форме сердечка. — Тебе нравится?
Не услышав ответа, я снял очки и оторвал взгляд от микроскопа. Вторая пара очков аккуратно висела на крючке.
Сара ушла. Я остался один в лаборатории. С воспоминаниями о том, что могло быть, и с ощущением, от которого я не мог избавиться: Таша здесь, рядом, и смеется надо мной.
* * *Я не хотел спорить с Сарой на следующее утро, потому что не знал, каким окажется ее настроение. (Я написал докторскую диссертацию по квантовой теории поля и принципу неопределенности Гейзенберга, но до сих пор не научился предсказывать настроение Сары.) Однако избежать общения у меня тоже не было возможности, ведь нас поджимало время. Я хотел, чтобы наноткань дебютировала на банкете Маккоркиндейла тридцать первого июля, и этот знаменательный вечер неумолимо приближался.
Пока я жонглировал нуклеотидами, один из наших инженерных гениев по имени Грег мастерил наголовную ленту в соответствии с моим техническим заданием. Она выглядела как обычная лента для волос — англичанки называют такие «лентой Алисы», потому что на одной из иллюстраций к «Алисе в Зазеркалье» у нее как раз такая. Но я решил снабдить ленту несколькими встроенными функциями, о которых Алиса не могла и мечтать.
Лента повторяла контуры черепа Сары, оставляя лишь минимальный зазор, позволяющий изменять прическу. Электроды на внутренней поверхности, касаясь головы Сары, будут отслеживать сигналы, испускаемые корой мозга. Часть сигналов потеряется, проходя сквозь череп, но это препятствие я обойду, добавив программное обеспечение с нечеткой логикой для компенсации смещения электродов. Я не сумел удержаться от искушения и сказал Саре, что устройство будет работать лучше, если она разрешит мне удалить кое-какие незначительные детали ее черепа. Непонятно почему, но она отказалась. А я удержался и не указал на возможное сходство между волнами мозговой активности Сары и нечеткой логикой.
Ленту мы снабдили двумя прозрачными оптоволоконными кабелями, по одному на каждой стороне. Мы провели их вдоль висков Сары и далее вдоль надглазничных валиков, следуя естественным изгибам ее бровей. Когда эти тончайшие волоски приклеивали к ресницам небольшим количеством косметики, они становились почти невидимыми. Измеряя с их помощью гальваническую реакцию Сары, мы могли отслеживать изменения ее роговично-сетчаточного потенциала.
Человеческий глаз, наряду с прочими поразительными трюками, на которые он способен, еще и электрическая батарея. Да, слабенькая, но настоящая батарея. Электрический потенциал сетчатки чуточку меньше, чем у роговицы, поэтому она работает как гальванический анод по отношению к роговице-катоду. Наши глаза постоянно передают слабый сигнал. И когда глаз смотрит вверх, вниз, вправо или влево или когда зрачки расширяются или сужаются, модуляция этого сигнала и есть электроокулографический сдвиг, сокращенно ЭОГ. Используя схему, которую я разработал на компьютере, Лорен и Грег встроили в ленту мониторы ЭОГ, чтобы получать сигнал от пары тончайших кабелей на бровях. В честь объекта испытания Лорен решила, что мою кибернетическую ленту следует назвать «Тиара Сары».
— А вы уверены, что это будет работать, босс? — спросил меня Грег, когда тиара еще изготовлялась. — Лента прекрасно улавливает ЭОГ-сигналы Сары… но этот сигнал слишком слабый, чтобы сделать что-либо полезное. Даже при мониторинге обоих глаз я принимаю сигнал всего лишь в долю вольта.
Я прикинулся разочарованным:
— И это все? А я-то планировал использовать электрическую личность Сары как источник электропитания!.. Шучу, Грег, шучу. Команды наноткани будут подавать серии изменений этого слабого напряжения. А откуда я возьму энергию — не твоя забота.
Над этой проблемой корпели Лорен и Сара. Они создали миниатюрный дифференциальный усилитель, который сделает более мощным сигнал ЭОГ, игнорируя фоновый «шум» статического электричества или любые другие помехи. Мы встроили в тиару два дифференциальных усилителя — даже выполненное на микросхемах, все это «железо» довело вес тиары почти до килограмма — и настроили их на передачу сигнала на расположенный неподалеку приемник.
— Мне что, придется носить эту штуковину? — спросила Сара, когда увидела в моем компьютере схему следующего компонента проекта.
— Нет. Ты лишь помоги мне ее изготовить, а потом мы найдем местечко, куда можно будет ее спрятать во время хвалебной речи Маккоркиндейла.
Два дифференциальных усилителя в тиаре будут передавать сигнал ЭОГ на следующее устройство — а эту штуковину нам не придется миниатюризировать. Она называется аналого-цифровой преобразователь. АЦП будет постоянно измерять уровень входного сигнала ЭОГ, пять тысяч раз в секунду, и преобразовывать слабое меняющееся напряжение в последовательности цифр. Пока эти цифры ничего не значили. Я намеревался это изменить.
Используя ортографические проекции, разработанные программами автоматизированного проектирования на компьютере Грега, мы с Лорен сплели сетку из моноволокна, повторяющую контуры тела Сары от шеи и ниже. Горизонтальные и вертикальные нити сетки пересекались через пять сантиметров, образуя нечто вроде плотно облегающей тело рыбацкой сети. Пересекающиеся нити образовывали трехмерную решетку, форма которой повторяла все поверхности тела Сары. На спине имелась застежка-молния, поэтому Сара могла расстегнуть сетку, а потом надеть ее или снять. На каждом пересечении решетки — кроме тех, что располагались на пятках, — мы установили микропроцессор. Вся поверхность тела Сары была нанесена на карту, а каждый квадратик решетки получил кодовое обозначение: ПП-07 — для правого предплечья, ЛБ-13 — для левого бедра и так далее. Спроецированные на двумерное пространство монитора компьютера Грега, большая часть этих компонентов решетки приняла форму, лишь отдаленно напоминающую квадраты.
Одну из комнат лаборатории я объявил запретной зоной для всех, кто не участвует непосредственно в проекте по наноткани. В этой комнате Сара разделась до белья. Пока Лорен помогала ей облачиться в сетку, я невольно отметил, что тело Сары несколько изменилось с того времени, когда я в последний раз видел ее обнаженной. Три года назад ей не требовался бюстгальтер… но время и сила тяжести взяли свое, и груди начали обвисать. Однако справедливости ради я вынужден был признать, взглянув на свой растущий животик, что все эти три года — а именно столько времени миновало с тех пор, когда она видела обнаженным меня, — Сара поддерживала форму, а я — нет. Она все еще была прекрасна, и сейчас, когда она стояла, облаченная в сетку из моноволокна с интегральными микросхемами, поблескивающими наподобие высокотехнологичных цехинов на всех холмах и долинах ее тела, я подумал, что Сара похожа на некую кибернетическую богиню.
