Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1975 год
— Есть у тебя характер, Вася, есть! Ходом нужно идти, не задерживаясь, — голос Ивана Ивановича приятно рокотал. — Вот Николай (это был водитель другой машины) сначала закопается по оси, потом начинает мосты передние задние включать, скорости переключать — и сел...
Довольный Васей, Иван Иванович узловатыми пальцами разглаживал рыжую щетину на квадратном подбородке.
Проезжая мимо поля, Вася увидел человека, сидящего на корточках возле гравиметра, притормозил и посигналил: человек на пашне распрямился и поднял в знак приветствия руку. Это был оператор Никитин по отчеству Никитич.
— Никитич уже «охотится». Не надеется на технику...
— Пешком, конечно, надежнее и для прибора лучше.
Никитин часто отправлялся в недалекие маршруты один, без помощников. Он отличался необыкновенной щепетильностью в работе. Брал отсчеты настолько тщательно, настолько строго соблюдал режим для прибора, что его постоянно спрашивали: «Ты кому не веришь — гравиметру или себе?» — «Всем верю, проверяю», — скромно отвечал Никитич.
Дорога становилась все тяжелее. Вася иногда давал задний ход и затем брал подозрительные места с разгона. Но вот машина остановилась перед участком, сплошь покрытым водой. Вася призадумался.
— Пожалуй, не стоит, — осторожно заметила Галя.
— Да, — сказал Иван Иванович, — придется топать до профиля пешком.
Вася раздумывал. Не хотелось терять славы, которую ему только что создали. Он включил передачу и пошел. Машина погрузилась в воду по самую кабину, и ни назад, ни вперед.
— Говорили же тебе! — мгновенно рассердился Иван Иванович. Его бархатный прежде голос заскрежетал, как нож по краю тарелки, а глаза стали похожими на металлические пуговицы.
— Ладно, пусть выбирается... — сказала Галя, сворачивая карту. Из кузова уже повыпрыгивали на землю топографы и рабочие с рейками.
— Первый раз сел, первый, — бормотал Вася, лазая в сапогах с поднятыми голенищами вокруг машины. Все остальные тоже подняли голенища и пошли через промоину вброд.
— Пе-пе-реходим на пешеходный вариант. Все помнат, кто куда расписан? — балагурил кто-то, подражая Добрынцу,
Вася с грустью глядел вслед ребятам.
— Иди в деревню за трактором, вытаскивай и возвращайся! — крикнула ему, обернувшись, Галя.
— Знаю, — вяло отозвался Вася.
— Вот наш профиль, — сказала Галя, найдя на поле колышек с номером пикета. — Пойди вперед посмотри вешку, наверное, упала, — попросила она Володю, рабочего в морском бушлате с надраенными пуговицами. — А ты, Виктор, походи с прибором, покачай!
Виктор принялся ходить с прибором взад и вперед, раскачивая его на ходу.
По полю, припорошенному снегом, прошли быстро. Через каждые 250 метров возле колышков, обозначавших пикеты, Виктор расчищал площадку, забивал в землю низкую металлическую подставку (в запасе еще была другая высокая — тренога), Володя опускал на подставку прибор. Галя выставляла прибор по уровням, подключала к нему батарейки, которые были у нее в полевой сумке, снимала показания со шкалы. В ее маршрутной книжке росли столбцы цифр. Нанесенные в дальнейшем на карту и соединенные изолиниями, они должны были дать представление о залегании пластов на большой глубине.
За полем так же быстро проскочили сухой сосновый лесок.
— Таким темпом мы сегодня две нормы сделаем, — сказал Володя.
— Разогнался... — скептически заметила Галя.
Дальше был заболоченный лес. Красивый ольховый лес, с дубами на пригорках, с плотным кустарником в низинах. Не лес, а мечта охотника. Из чащи, треща крыльями, поднялась стайка серых куропаток, описала крутую дугу и села где-то неподалеку.
— Эх, ружьишко бы, — вздохнул Виктор.
— Прибор не ставь на землю, покачивай, я же тебе объясняла. Режим нарушаешь. Его можно ставить только на пикетах, да и то на пять минут... И не размахивай, осторожней. За дерево не задень.
Профиль узкой просекой разрезал лес, одна за другой стояли вешки. Накануне здесь прошли топографы, и кое-где виднелись следы их сапог. Отпечатки резиновых подошв на влажной земле за сутки прихватило морозцем. В высокой болотной траве скрывались озерца, покрытые тонкой корочкой льда. Володя шел слишком решительно, с хрустом ломая лед, и, конечно, черпанул в оба сапога.
— Топографы же вчера прошли, вроде не замочились...
— С головой прошли, — ответила Галя. — Иван Иванович прошел...
Девушка присела на пенек, развернула карту, позвала Володю.
— Дойдешь до той дубравки, — она показала Володе направление. — За ней деревня. Обсушишься и выходи на асфальт, там будет стоять Васина машина, ждать Ивана Ивановича. Все понял? Что молчишь?
— Я, пожалуй, выжмусь и пойду с вами...
— В следующий раз, когда научишься ходить по болоту. А теперь топай до деревни. Пошли, Витя.
День перевалил на вторую половину. Болоту не было конца. Лес остался позади. Повсюду был низкий кустарник, болотная трава и глубокие ямы с водой. Теперь промежутки в 250 метров от пикета к пикету тянулись долго. Каждая цифра в Галиной маршрутной книжке давалась с боя. Галя шла впереди, нащупывала ногами кочки и коряги, вода все время была выше колен. Виктор начал терять терпение, он устал, ему надоело вымерять каждый шаг
— Ступай точно за мной, — говорила ему Галя.
Когда она брала отсчет на очередном пикете, световой блик, играющий роль стрелки, заплясал на шкале — это переминался с ноги на ногу замерзший в мокрой одежде Виктор.
— Отойди немного в сторону, — попросила Галя. — Прибор волнуется.
Виктор не отошел. Застыл с каменным лицом. Терпеливо ждал. Галя усмехнулась — герой...
Короткий декабрьский день был на исходе, начало темнеть. Шел мокрый снег, вешки впереди были еле видны. Галя торопилась дойти до последней «опорной», нужно было «замкнуться», как говорят геофизики, привести к одному значению поправки. Иначе результаты дневного труда пропадали. Следом за Галей, спотыкаясь в тяжелых мокрых сапогах и размахивая руками, с трудом поспевал Виктор.
— Вот и конец маршрута! — сказала Галя торжественно, остановившись у столба на опорной точке. — Первый блин комом, следующий маршрут уже лучше пройдешь... — Галя оборвала себя. По ее мнению, мужчин нельзя было утешать
— Да что же это такое?! — сетовал каждый день Добрынец. — Будет, наконец, зима или нет?! Последние сухие клочки подбираем.
И вот к концу месяца, почти перед самым Новым годом, на несколько дней выдалась сносная погода. Вертолеты выбрасывали маршрутные группы на расчетный профиль, (Расчетный профиль закладывается там, где что-то нащупали. В отличие от обычных профилей, он покрыт более густой сетью отсчетов.) Здесь работа велась особенно тщательно. По профилю проходили точной нивелирной съемкой, отмечая все повышения и понижения рельефа, и снова еще раз с гравиметрами. Отсчеты приборов, пронесенных на поверхности, прочерчивали изгибы глубинных пластов. Завершал работу на профиле Никитин-Никитич. Вид у него в эти дни был сосредоточенный, даже отсутствующий. «Никитич в режиме», — говорили про него.
После того как по профилю прошел Никитин, сомнений не было — под землей, на километровых глубинах была аномалия, возможно, нефть.
Как-то, когда Никитин возвратился из очередного маршрута, Галя шепнула мне: «Сфотографируйте Никитича около вертолета рядом с пилотом, ему очень хочется послать фотографию домой, в деревню».
Сфотографировались все вместе. Никитича долго ставили рядом с пилотом, он боялся выделиться на фотографии больше, чем остальные. Пришлось взять его под руки и поставить на нужное место. И все-таки на снимке Никитич так и получился прячущимся за чье-то плечо.
По открытой аномалии должны еще пройтись «сейсмики», произвести серии легких взрывов, записать прохождение взрывной волны по земным толщам. И если эта более детальная разведка тоже принесет обнадеживающие результаты, за «сейсмиками» пойдут буровики...
Андрей Фролов, наш спец. корр. Фото автора
Парадоксы семьдесят четвертого
Какой на календаре год — природе все равно: это только мы делим время на условные промежутки. И все-таки 1974 год войдет в хронику событий природы как незаурядный. Действительно, едва забрезжило утро 2 января, как жители южной части Боливии и северной Аргентины были подняты на ноги мощным землетрясением. Толчки длились всего 1 минуту 49 секунд, но в городке Калама, кажется, не осталось ни одной целой тарелки: по международной шкале Рихтера интенсивность землетрясения достигла 6,9 балла.
Но не содроганием тверди единой природа может грозить человеку. Полыханием невиданного в истории страны лесного пожара встретила Аргентина наступление 1974 года. Декабрь и январь — лето в южном полушарии, а тут оно выдалось засушливым; пятьсот тысяч гектаров лесов и кустарников в провинции Ла-Пампа запылали как порох. Трехсот-четырехсотлетние гиганты падали, охваченные пламенем. Вепри, олени и кугуары спасались бегством от яростного «красного цветка». Городки Телен, Пуэльчес, Ла-Реформа были окружены огнем. Сотни людей лихорадочно рубили просеки, рыли рвы, пускали встречный пал.
