Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1996 № 10-11
— Ven аса[10], Антонио, — поторопила мать. Она намочила мои черные волосы и зачесала их. Несмотря на ее черное одеянье. она сладко пахла. И я чувствовал себя лучше, находясь рядом. Я желал всегда быть рядом с ней, но это было невозможно. Война отняла моих братьев, а школа отнимет меня.
— Готовы, Мама, — позвала Дебора. Она говорила, что учителя в школе позволяют говорить только по-английски. Меня заботило, как смогу я разговаривать с учителями.
— Габриэль! — позвала мать.
— Си, си, — простонал отец. Я думал о том, как тяжко, должно быть, лежит у него на душе грех прошлой ночи.
Мать бросила последний беглый взгляд на свой выводок, затем возглавила наш путь вверх по козьей тропе. Мы звали тропу от дома до моста козьей, потому что, когда бежали встречать отца с дневной работы, он говорил, будто мы похожи на козлят, кабронситос, кабритос. Странная, должно быть, была та процессия — мать шла впереди быстрым, гордым шагом, Дебора и Тереза скакали вокруг, отец, бормоча, тащился позади и, наконец, замыкали мы с Ультимой.
— Es una mujer que no ha pecado[11], — шептал кто-нибудь вслед Ультиме.
— La curandera[12], — они боязливо обменивались взглядами.
— Hechicera, bruja[13], — слышал я как-то.
Отчего ты так задумчив, Антонио? — спросила Ультима. Обычно я собирал камешки, чтоб гонять кроликов, но сегодня мысли окутывали душу саваном.
— Я думал о Лупито, — сказал я и добавил: — Отец был на мосту.
— Это так, — подтвердила она просто.
— Но, Ультима, как же он пойдет к причастию? Как примет Бога в уста и проглотит его? Простит ли бог его грех и останется ли с ним? — Долго молчала Ультима.
— Муж льяносов, — сказала она, — не отнимет жизни другого льянеро без веской причины. И я не думаю, чтобы твой отец стрелял в Лупито прошлой ночью. И куда важнее, mi hijo[14], чтоб ты не судил — кого Богу прощать, а кого нет…
Мы пошли рядом, и я раздумывал над тем, что она сказала. Я знал — она права.
— Ультима, — спросил я. — Что это ты мне дала вчера, чтоб я уснул ночью? И не ты ли отнесла меня в комнату?
Она рассмеялась:
— Я понимаю теперь, отчего мать зовет тебя инквизитором.
— Но мне нужно знать, так много вещей нужно знать! — настаивал я.
— Целительнице не следует раскрывать ее секреты, — сказала она. Но тот, кто действительно хочет узнать, станет слушать и смотреть, и будет терпелив. Знание приходит медленно…
Я шел рядом, обдумывая ее слова. Дойдя до моста, мать поспешила перевести девочек на ту сторону, но отец задержался, чтобы поглядеть вниз через перила. Поглядел и я. То, что случилось внизу, напоминало сон, и было так далеко. Бурые воды реки Карп неслись на юг, к садам моих родичей.
Мы перешли мост и повернули направо. Грунтовая дорога огибала высокий скалистый берег. Она вилась вокруг сгрудившихся домиков, около церкви и шла дальше, следуя вдоль реки к Эль-Пуэрто.
Налево от нас начинались дома и здания городка. Все, казалось, были обращены к главной улице — кроме одного. Этот дом, большой, с облупившейся штукатуркой, с частоколом, окружавшим пустыри, стоял особняком, приткнувшись на обрывистой площадке. В пятидесяти футах ниже бежала река.
Давным-давно дом принадлежал респектабельной семье, но она перебралась в городок, когда воды реки стали подтачивать скалу под домом. Теперь дом принадлежал женщине по имени Рози. Я знал, что с Рози связано что-то недоброе — не колдовство, но что-то вроде этого. Как-то раз священник читал проповедь против женщин из дома Рози, и оттого я знал, что место это злое. И еще — мать призывала нас наклонять голову, проходя мимо этого дома.
Зазвонил колокол церкви, ипа mujer con ип diente, que llama a toda la gente[15]. Колокол сзывал народ к шестичасовой мессе.
Но нет. Сегодня он не просто сообщал нам о том, что через пять минут начнется служба, сегодня он отпевал Лупито.
— О! — услыхал я вскрик матери и увидел, как она накладывает крестное знамение.
La сатрапа de la iglesia esta doblando…
Церковный колокол звенел и притягивал к себе вдов в черном, одиноких преданных женщин, пришедших помолиться за своих мужчин.
Arrimense vivos у difuntos
Aqi estamos tudos juntos…[16]
Церковь вздымалась над пылью дороги, огромные глыбы коричневого гранита восходили к небу, поддерживая колокольню и храм Христов. То было самое высокое здание, что я видел в жизни. Люди теперь облепили двери как муравьи, задавая вопросы и распуская слухи о том, что случилось прошлой ночью. Отец отошел поговорить с мужчинами, а мать и Ультима встали поодаль, среди женщин, с которым обменялись церемонными приветствиями. Я зашел за угол церкви, где, я знал, дожидаются мессы, болтаясь вокруг, мальчишки из городка.
Большинство было старше — второклассники да третьеклассники. Всех я знал по имени. Не оттого что общался с ними, но после множества встреч по воскресеньям, наблюдая, я узнал, кто они, и немного о каждом.
Я знал, что, когда пойду осенью в школу, сойдусь с ними близко, и только грустил, что они будут на год старше — а я уже чувствовал себя заодно с ними.
— Мой старик видел, как Лупито это проделал! — Эрни приставил свой большой палец к лицу Авеля. Я знал, как любит Эрни похвастать.
— Фигня! — крикнул Конь.
Его прозвали так оттого, что лицо у него напоминало лошадиное, и он любил топать ногами.
— Chingada! Да этот бедолага просто превратился в труп. Ба-бах! — И Скелет сам изобразил пистолетный выстрел, схватился за голову и рухнул в пыль. Страшно завращал глазами. Скелет был еще психованнее, чем Конь.
— Нынче утром пошел я на реку, — тихо проговорил Самюэль. — Там, на песке была кровь… — его никто не услышал. Я знал, что он живет, как и я, за рекой, но выше по течению — там стояла кучка домишек, сразу за железнодорожным мостом.
— Кто наперегонки? Кто наперегонки? — Малыш Витамин топал возбужденно ногами. Я не знал, как звали его на самом деле, все просто называли его Малыш Витамин, даже учителя в школе. Ах, как он бегал, как бегал! Даже Скелет во всю свою мочь, да Конь на полном галопе не могли обойти Малыша Витамина! Тот был словно ветер.
— Враки! — Конь, прокашлявшись, плюнул. Тотчас Флоренс сделал то же, плюнув по крайней мере, футов на пять дальше.
— Э-ге, черт, он обставил тебя, обскакал, точно! — засмеялся Авель. Авель был коротышка, меньше меня, и не пристало ему дразнить Коня. А что тот особенно любил, так это бороться. Длинными руками он обхватил Авеля прежде, чем тот успел увернуться, и легко подбросил в воздух. Авель грузно шмякнулся оземь.
— Cabron[17], — взвыл он.
— Ну что, — обставил он меня? — спросил Конь, стоя над Авелем.
— Не-ет, — вскричал Авель. Он медленно поднялся, изображая сломанную ногу, а когда оказался вне досягаемости Коня, крикнул: — Обставил, гад, обставил тебя! Ха-ха-ха!
— Мой старик как раз был в кафе, когда все произошло, — продолжал Эрни, который вечно старался попасть в центр внимания. — Он говорил: «Лупито вошел медленномедленно, обошел шерифа сзади, а тот как раз откусил вишневого пирога; приставил пистолет к затылку…»
— Враки! — заржал Конь громко. — Эй, Флоренс, переплюнь-ка теперь! — И он, набрав слюны, плюнул вновь.
— Ха, — ухмыльнулся Флоренс. Он был высок и тощ, курчавые светлые волосы до самых плеч. Я не встречал еще, чтоб такие белобрысые говорили по-испански. Мне он напоминал один из позолоченных ангельских ликов с крыльями, что порхали у ног изображенья Девы.
— Вишневого пирога? Ага!
— Кровь да мозги разлетелись во все стороны. На столе. На полу, даже на потолке; А глаза у него были открыты, когда он падал, и еще не коснулся пола, как Лупито был уже за дверью.
— Враки! — Черт! — Chingada!
— Он отправится в ад, — заявил Ллойд писклявым голоском. — По закону, за свое дело он должен пойти в ад!
— Любой житель Лос Харос отправится в ад, — засмеялся Флоренс.
Лос Харос был, что называется, поселок за линией, и Конь, Скелет, Авель и Флоренс были оттуда.
— Это ты отправишься в ад, Флоренс, за то, что не веришь в Бога! — вскричал Конь.
— Los vatos de los Jaros[18] — народ крутой, — рявкнул Скелет. Он вытер нос пальцами, и на нем повисла зеленая сопля.
— Черт — Chingada.
— Эй, Флоренс, давай поборемся, — сказал Конь. Его съедала досада, что он проиграл в состязании на длину плевка.
— Перед мессой бороться грех, — вставил Ллойд.
— Враки, — ответил Конь и обернулся, чтобы кинуться на Ллойда, но тут впервые заметил меня. Всмотрелся пристальнее, потом позвал: — Эй, малец, поди-ка сюда!
Все с интересом следили, пока я подходил к Коню. Мне не хотелось с ним бороться: он был крепче и здоровее. Но отец часто говаривал, что муж льяносов не уходит от схватки.
— Кто это? — Не знаю!
Конь потянулся к моей шее, но я знал его излюбленный прием и уклонился. Нырнув, я ухватил его за левую ногу. Резким рывком я бросил Коня на спину.
