Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 2008 год
В XVII—XVIII веках карибское пиратство распространилось на весь восточный берег Северной Америки . Там оно и вовсе «стало великим ремеслом со складами и агентствами в большинстве гаваней и портов от Сейлема на севере до Чарлстона в Южной Каролине», — отмечает в XIX веке Филипп Госсе, писатель, историк и натуралист. А Нассау на острове Нью-Провиденс, который ныне является столицей Содружества Багамских Островов, до 1718 года оставался самым настоящим центром морских разбойников. Кроме них (а их насчитывалось до 12 000 человек) там никого и не было...
Всплеск флибустьерского влияния у тихоокеанских берегов Южной и Центральной Америки приходится на краткий период: 1680— 1688. Тогда здесь тоже промышляли более тысячи пиратов с базами на островах Хуан-Фернандес, Галапагосах и Койбе.
С XVI по самый XIX век неспокойно было в Гвинейском заливе. Но там и сегодня небезопасно.
В Индийском океане пираты захватывали суда, идущие по торговому пути: Красное море — Персидский залив — Малабарский берег Индии — Малаккский пролив. Еще Марко Поло (1254—1324) сетовал, что: «Из области Мелибар да еще из другой, что подле и зовется Гузуратом, каждый год более ста судов выходят другие суда захватывать да купцов грабить». Из европейцев же к местному промыслу первыми подключились, разумеется, португальцы, а потом их сменили французы, голландцы и англичане — от последних страдали уже не столько арабские купцы, сколько суда ост-индских компаний, то есть их же соотечественники. Главные базы этих разбойников располагались в бухтах Мадагаскара и на маленьком близлежащем островке Сент-Мари.
Что же касается пиратов-аборигенов, то в 1756 году англичанам наконец удалось ликвидировать все их опорные пункты и сжечь корабли в Индии, но в Персидском заливе вплоть до 1830-х коммерсантам угрожала конфедерация племен под управлением грозной семьи Касими — ее «владения» в Рас-эльХайме и Шардже так и назывались тогда — Пиратским берегом.
И, наконец, самыми идеальными акваториями для всяческого грабежа на протяжении тысячелетий оставались «тихие» прибрежные воды Индокитая и Китая. Деятельность вако (термин wōkòu китайского происхождения; в нем wō означает «японский», а kòu — «бандит, враг») была, пожалуй, самой долгой. И хотя под вако обычно подразумевались японцы, нередко в их ряды вступали и сами китайцы (основные жертвы разбоя), и корейцы, а в XVI веке — европейцы.
Хайруддин Барбаросса, наместник турецкого султана в Тунисе, гроза христианских моряков. Фото: MARY EVANS/VOSTOCK PHOTO
Гнездо Барбароссы
Современным положением многомиллионной столицы целого государства Алжир, как ни удивительно, обязан корсарскому промыслу XVI—XVII веков. Тогда в местной бухте базировались одновременно 60—70 разбойничьих судов, а на побережье проживали 150 000 человек, в том числе 30 000 рабов-христиан, захваченных в набегах ради выкупа (с 1572 по 1580 год среди них находился великий Сервантес). Крупнейший невольничий рынок в Алжире — Бадестан — работал по нескольку дней в неделю, а добыча доставлялась в порт в среднем 60—80 раз в год. Эффективность морских предприятий была весьма высокой (в период с 1609 по 1616 год алжирские пираты захватили 446 одних только английских кораблей). Выручка от продажи награбленного распределялась так: 10% — бею Алжира (самым знаменитым из таких пиратских правителей был наводивший на всех ужас Хайруддин Барбаросса), 45% — капитанам (по-арабски «раисам»), командам — оставшиеся 45. Эти деньги делились на доли: каждый матрос получал одну долю; боцманы, плотники и пушкари — по две; офицеры, кормчий, хирург и бомбардир — по три.
Не более чем бизнес
В Древнем мире морских разбойников особо ненавидели и, поймав, без долгих разговоров обращали в рабство или умерщвляли. Причем римским наместникам в провинциях предписывалось казнить их публично — распинать или бросать на растерзание хищникам. В средневековом Китае пиратов обезглавливали у городских ворот. В Англии их вешали, причем в Лондоне — в знаменитом «доке казней» на берегу Темзы. Именно там в 1701 году «сушился на солнышке» пресловутый капитан Кидд, который перед смертью задал толпе зевак загадку о спрятанных им сокровищах и вызвал тем бум кладоискательства…
Но, несмотря на очевидный риск, тысячи людей отправлялись в неведомую даль вершить черное дело, рентабельность которого была очень высока. В XVI—XVIII веках пиратство вообще превратилось в «нормальный» буржуазный промысел, стало разновидностью частного предпринимательства. Еще в эпоху Великих географических открытий в Англии появились первые паевые компании с узкой «специализацией» — инвестировать в приватирские экспедиции, причем свои доли вносили вполне респектабельные и известные купцы. По данным историка Томаса Рэбба, из 6336 человек, финансировавших заморские предприятия 1575—1630 годов, только четверть не принадлежала к этому сословию.
Во время Англо-испанской войны 1585—1603 годов приватиры ежегодно доставляли в порты Альбиона добычу на сумму 100—200 тысяч фунтов стерлингов — космическую по тем временам сумму. Чистая же прибыль составляла 60% на вложенный капитал! По данным политолога Уильяма Фостера, за все царствование Елизаветы I английские «морские псы» принесли своей стране доход в 12 миллионов. А в первой половине XVII столетия отличились и голландцы. Нидерландская Вест-Индская компания, основанная в 1621 году, активно использовала каперов, чтобы всячески терзать Испанскую империю, а заодно и португальские колонии (на том основании, что с 1580 по 1640 год Португалия пребывала в составе Испании). Правление этой корпорации разработало специальный план ударов по «серебряным флотам», а в 1628 году Петеру Хейну удалось даже захватить один из них целиком в бухте Матансас на Кубе . В руки каперов попали 177 329 фунтов серебра, 135 фунтов золота, тысяча жемчужин и товары на сумму в 11,5 миллиона гульденов. Чистая прибыль компании составила 7 миллионов. В общей же сложности, когда пришла пора подводить первые итоги, оказалось, что с 1621 по 1636 год в море было отправлено 806 кораблей и 67 000 человек, на их снаряжение истрачено 5 миллионов гульденов. А захватить в Атлантике этим каперам удалось 547 судов, и продажа их грузов в Голландии принесла пайщикам 30 миллионов чистого дохода. Вообще только треть оборота Ост-Индской компании находилась в сфере мирных коммерческих операций, остальное вкладывалось и получалось от морского разбоя и грабежа «вражеских» портов.
Что за товары доставались корсарам и их «нанимателям»? Золото, серебро, драгоценные камни, ценные шкуры, табак, какао, индиго, кошениль, кампешевое дерево… Объемы добычи росли не по дням, а по часам. Вот несколько примеров.
1659 год. Коммодор Кристофер Мингс покидает Ямайку (тогда уже крупнейшую корсарскую базу мира) с тремя фрегатами и 300 «боевиками» на борту. Он опустошает порты Кумана, Пуэрто-Кабельо и Коро. В последнем, преследуя убегавших в джунгли жителей, англичане захватывают 22 ящика сокровищ — по 400 фунтов серебра в каждом. Добыча оценивается примерно в 200 000 фунтов.
1668 год. Король флибустьеров Генри Морган , имея под началом 460 человек, атакует коста-риканский город Пуэрто-Бельо. Выигрыш — 250 000 фунтов драгоценностями, не считая других товаров. В результате бюджет колонии Ямайка вырастает на треть, а суммы, отправленной в метрополию, хватает, чтобы вытащить казну Карла II из долгов.
При таком положении более чем естественно, что власть на всех уровнях становится надежным тактическим партнером корсаров. Согласно ведомостям, годовой доход ямайского губернатора сэра Томаса Модифорда составлял 2500 фунтов. При этом королевское жалованье составляло лишь 1000 фунтов, 600 шло от налогов за спиртное, 400 — за каперские грамоты (они оценивались всего по 20 фунтов за штуку), да еще 500 — в виде подарков от флибустьеров. И если таковы были официальные поступления, то что говорить о неофициальных! Ни для кого не составляло секрета, что губернатор за бесценок скупал у каперов любые товары, которые тут же «узаконивал» в Адмиралтейском суде его брат — по совместительству главный судья острова. А затем эта собственность отправлялась в Англию, где ее сбывал сын сэра Томаса. Правда, впоследствии высокопоставленному покровителю разбоя пришлось отсидеть несколько лет в Тауэре, но выйдя оттуда, он преспокойно занял пост… главного ямайского судьи!
Остатки укреплений бывшего главного города Ямайки — ПортРойяла, который словно в наказание за пиратские грехи ушел под воду во время землетрясения 1692 года. Фото ULLSTEIN/VOSTOCK PHOTO
В тот «золотой век» корсарства на Ямайке вся хозяйственная деятельность, по сути, сводилась к одной операции: «перекачиванию» средств из пиратских трюмов в кошельки дельцов. Порт-Ройял, столица колонии, превратился в Мекку скупщиков награбленного, ростовщиков и сутенеров. По свидетельству современника, в 1668 году там имелось 800 домов, «столь дорогих, словно они стояли на хороших торговых улицах Лондона». Некоторые плантаторы (во внутренних частях острова сохранялось рабовладельческое сельское хозяйство) даже лошадей подковывали серебряными подковами. За 10 лет корсарского расцвета количество питейных заведений в городе увеличилось вдвое. За ночь разбойники проматывали здесь по 2—3 тысячи пиастров — всю свою долю добычи. Мало кому из легко обогатившихся хватало ума вложить деньги в землю, недвижимость или какое-нибудь «чистое» дело. Всем казалось, что флибустьерское счастье вечно…
