Журнал «Вокруг Света» - Вокруг Света 1996 №03
— Вы знаете эти ягоды? Они у вас растут? — спросил, поймав наши взгляды, гид. — Россия и Финляндия? Да, все верно, но в Западную Европу клюква попала от первых колонистов Новой Англии.
Как бы то ни было, пироги с голубикой можно поесть в кафе и ресторанах по всей Америке, маленькие пластиковые баночки с джемом из конкордского винограда ставят на завтрак в любом отеле США, а изготовление и потребление клюквенного соуса превратилось поистине в американскую традицию, связанную самым прямым образом с Плимутом в Массачусетсе...
Даже само английское название клюквы «cranberry», произошедшее от «crane berry» («журавлиная ягода» — завязь ягоды с лепестками очень напоминает журавлиную голову), пошло от первых колонистов Новой Англии. (Кстати, возможно, и русское «клюква», по мнению Даля, тоже идет от слов «клевать», «клюв»). Клюква в Плимуте растет повсюду — даже у входа в музей, где ежедневно проходят сотни и тысячи посетителей, я увидел знакомые мне по тверским и карельским болотам кустики. А несколько дней спустя, когда был гостем на незатейливом пикнике на Кейп-Коде, к готовым, завернутым в целлофан сандвичам шел, в нарушение всех стереотипов, не кока или пепси, а клюквенный морс! (Такого, ни до, ни после, я в Америке больше не видел!)
В музее «Оушн Спрей» я распрощался с еще одним стереотипом — для нас всех привычным представлением о клюкве и методах ее сбора.
Клюкву в Америке собирают совочками-гребнями. У нас их называют еще «комбайнами», и считается, что это браконьерский способ сбора, наносящий вред растениям. Это я и заметил нашему гиду. «Ничуть нет», — возразил он. Я был вынужден ему поверить, ибо не думаю, что компания, выращивающая клюкву в промышленных масштабах, была бы безразлична к урожайности ягод.
Слово «выращивающая» употреблено не случайно — «Оушн Спрей» именно выращивает клюкву на плантациях. Если первые колонисты просто собирали богатый урожай ягод на новоанглийских болотах, то с 1816 года началось создание специальных плантаций: было замечено, что клюква лучше растет, когда на нее попадает песок с приморских пляжей. Поэтому, высаживая клюквенные кустики на место будущих плантаций, их владельцы, не дожидаясь ветра с моря, стали посыпать болотистую почву морским песком. Но самым удивительным стал сбор клюквы. Когда ягоды поспевают, плантации заливают водой. Под водой все теми же «комбайнами» клюкву — но с гораздо меньшими потерями и вредом для растений — стряхивают с кустиков. Будучи легче воды, ягоды всплывают, а затем собрать их уже не представляет труда. Я видел фотографии залитых водой плантаций — это огромные ярко-красные — от плавающих ягод — поля.
«Оушн Спрей», которая обеспечивает сегодня 80 процентов мировой продажи клюквы, возникла в 1930 году из кооператива, выращивающего на плантациях ягоды. Хотя клюквенные болота, помимо Массачусетса, есть и в других северных штатах Америки и в Канаде, их общая площадь составляет всего 47 квадратных миль. При этом с них умудряются ежегодно снимать 200 миллиардов ягод — выложенная из них цепочка 500 раз протянется от Новой Англии до Калифорнии! А американцы потребляют 340 миллионов фунтов клюквы ежегодно!
Мы же, попив клюквенного сока и отведав новый продукт «Оушн Спрей», названный «крейзинс» (гибрид слов «крэнберри» — «клюква» и «рэйзин» — «изюм») — сушеную подслащенную клюкву, напоминающую изюм, попали в руки Эдварда Алмера, исполнительного директора плимутского турбюро. Он, усадив меня рядом с собой в свой джип, снял с него откидную крышу, чтобы с ветерком прокатить до самого знаменитого места в Плимуте и, наверное, самой главной реликвии США — Плимутской скалы.
Согласно преданию, именно на этой скале впервые высадились на берег отправившиеся на разведку пилигримы. Честно скажу, я был разочарован. Я ждал увидеть что-то мощное и солидное. А оказалось, что Плимутская скала — это всего-навсего большой камень. Над ним сооружен специальный павильон, который выглядит гораздо внушительнее самой скалы. Тем более, что мне не повезло — скала была на ремонте. Павильон стоял в строительных лесах, и историческую реликвию можно было увидеть лишь заглядывая через металлическую арматуру.
Но в моих глазах значение этого камня, к которому с таким трепетом относятся американцы, обожающие грандиозность и величие, все «самое-самое», еще больше возросло. Это был действительно тот камень, что лег в основу, фундамент великой страны, с самого своего рождения, со времен пилигримов, исповедующих демократические принципы.
Погруженный в эти раздумья, я в джипе Эдварда отправился дальше, в самое, пожалуй, любопытное место городка, называемое «Плимутской плантацией».
Вообще-то, хоть сам город и плантация имеют, в принципе, одно имя, пишутся их названия по-разному: город называется Plymouth, а плантация — Plimoth plantation: в начале XVII века с грамотностью было не особенно, так что отцы-основатели не слишком считались с тонкостями правописания. Меня это поначалу немного удивило, а потом я понял, что так, с самого начала, посетителей просто окунают в атмосферу плантации.
На довольно большой территории, среди лесистых холмов у побережья океана, воссоздано поселение первых европейских колонистов в здешних местах. Все выглядит точно так же, как это было в 1627 году. И, попав на плантацию в любой день с апреля по ноябрь, когда она открыта для посетителей, ты как бы переносишься в тот же самый день года 369 лет назад...
Такие историко-этнографические деревни (или музеи?) под открытым небом — явление достаточно распространенное. Хотя в Плимуте ничего от первоначального поселения не осталось, здесь все воспроизведено так, как это выглядело при пилигримах: и частокол ограды, и крепость, и дома колонистов со всем их внутренним убранством, и даже засеянные огороды и поля. Глядя на весь этот нехитрый быт в низких темных домиках с маленькими окошками и подвешенными под потолок запасами сушенных овощей, с грубоватой массивной деревянной мебелью и посудой под стать ей, я невольно подумал, что точно так жили в то время и в самой Англии, откуда совсем недавно перебрались на свою новую родину переселенцы.
— Ну что, чувствуешь себя на родине, четыре века назад? — поделился я своими мыслями с Джефом, мужем моей коллеги, приехавшим навестить свою жену из Лондона.
— Да, ощущаю что-то родное, — усмехнулся он в ответ и сделал вид, что с наслаждением вдыхает воздух.
Молодой индеец, демонстрирующий туристам хозяйственные и охотничьи навыки своих предков, сегодня скорее напоминает участника какого-то магического обряда.
Но что отличает Плимутскую плантацию от многих подобных музеев — она населена: по улочке поселения ходят мужчины и женщины в костюмах образца начала XVII века, огороды обрабатывают тоже так, как это делалось 370 лет назад, и главное, ее обитатели говорят на языке того времени, а их познания ограничены уровнем образования и науки той эпохи. Признаюсь, разговаривая с селянами, я поначалу было решил, что они англичане или ирландцы — уж больно не по-американски они говорили.
Познакомился я и с губернатором Уильямом Брэдфордом — я его сразу же узнал по более богатой, чем у остальных переселенцев, одежде. Да и вообще он выглядел вальяжно, а в руке держал большую оловянную кружку с крышкой.
— Вы откуда?
— Из России.
— А, знаю, знаю. Из Московии. Как там у вас дела? Смута продолжается?
Я не совсем понял, что он конкретно имеет в виду — бардак у нас давно уже длится, хотел было переспросить, но он продолжал:
— Лет пятнадцать назад к вам шведы вторгались, разорение сильное учинили. Тяжелые у вас времена. Да вот еще помню, к вам посол наш приезжал, от короля, к царю вашему, такой крутой был, Иоанном, кажется, звали...
И пошел рассказывать байки, как посол английский с Иваном Грозным общался. Нельзя, мол, к царю со шпагой, придворные говорят, а гордый бритт отвечает: я шпагу снимаю, только когда спать иду и раздеваюсь. Так вот и препирались...
Неподалеку от плантации, среди леса, — Хоббамок, поселение индейцев, с которыми первые колонисты дружбу водили. И тоже — точь-в-точь как было во время появления европейцев в Америке. Только вот говорят индейцы на современном английском, ибо родные свои языки почти все уже подзабыли, да и приехали «поработать индейцами» из разных концов США. Одна девушка-индеанка сказала даже, что из Канады родом. Но если б они и помнили родные языки, то их бы, конечно, никто не понял. Индейские языки очень сложны. Язык сиу, например, считается одним из самых трудных в мире, и мало кто, кроме некоторых индейцев сиу, его понимает. А во вторую мировую войну солдат навахо даже использовали для секретных переговоров по радио. Это было лучше всякого шифра: японцы переговоры засекали, а перевести не могли.
Не знали индейских языков, естественно, и пилигримы, как, впрочем, не умели выращивать даже европейские сельскохозяйственные культуры, а тем более местные — большинство первых колонистов были родом из городов. Поэтому один из индейцев-вампаноаг, известный как Скуанто (он говорил по-английски, ибо побывал в Англии, куда попал в качестве раба), оказал пилигримам немалую помощь, научив их промыслу в американских лесах и познакомив с местными съедобными растениями.
