Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1987 год
— Погляди на орнамент «черепаха»! — воскликнул я, показывая Бьёрну на высеченную параллельно цветкам, палочкам и точкам широкую полосу языковидных выпуклостей.
Похоже было, что на камне изображены черепашьи щиты с гребнем и задними ластами. Но почему-то не были показаны голова и передние ласты, и, поразмыслив, я понял свою ошибку. Никакие это не морские черепахи, а цветок лотоса, типичный для декора великих древних цивилизаций Старого Света. Еще одно «вещественное доказательство» в мальдивских джунглях! На Мальдивах, в том числе и на этом острове, хватает морских черепах, однако лотос здесь не растет. Как декоративный символ, он представлен в искусстве древнеегипетской, финикийской, месопотамской и индусской цивилизаций. Задолго до того, как лотос проник в Европу и украсил капители греческих колонн, он прочно утвердился в орнаментах культовой архитектуры Ближнего Востока и Юго-Западной Азии, символизируя восходящее солнце.
Солнечные диски, солнечные цветки и цветки лотоса!
Нужны ли еще свидетельства? Все говорило за то, что ни мотивы декора, ни приемы строительства не родились на этом или каком-либо другом мальдивском атолле,— они были ввезены в готовом виде мореплавателями из дальних стран.
Хозяина острова беспокоила мысль о судьбе обнаруженных нами камней. Все предметы, относимые к языческому наследию, напомнил он, уничтожаются. Что верно, то верно. Лучше всего доставить эти камни в надежное место — музей Мале. Все равно ведь они найдены не там, куда их укладывали строители. Общими усилиями мы отнесли в лодку тринадцать камней, оставив один на следующий день.
Хотя лучи солнца не проникали сквозь лиственный полог, тускнеющий свет говорил нам, что светило прошло над хавиттой и склонилось к западному горизонту. Возвращаясь к лодке, мы свернули на боковую тропу, чтобы осмотреть старое мусульманское кладбище. Некоторые плиты в оградах явно были взяты из кладки какого-то более древнего немусульманского храма. Никто не присматривал за могилами; плиты с великолепной резьбой и арабскими письменами были либо разбиты, либо наполовину засыпаны землей.
Сразу за кладбищем мы наткнулись на остатки каменного забора. В зарослях кругом были заметны следы обитания.
— Замок буддистов,— сказал Хозяин острова, указывая кивком вправо и влево.
Какое бы строение ни находилось здесь прежде, его тщательно разрушили, и лишь поросшие травой бугорки напоминали о нем.
Мы сели в лодку и пошли на веслах к селению на Гааф-Гаду. Гааф-Ган опять обезлюдел, единственными представителями мира теплокровных животных остались огромные летучие мыши, которые начали летать над лесом.
Вечером вождь селения пригласил нас на ужин. Воздав должное поданным женщинами черепашьим яйцам и рыбе с острым соусом, мы вернулись в отведенный нам дом с раскладушками на полу из белой коралловой крошки. Задувая лампу, я успел приметить за двумя незастекленными окнами любопытные физиономии островитян обоих полов и всех возрастов. Должно быть, они еще никогда не видели, как ложатся спать иностранцы. Постепенно их лица смешались с видениями кошачьих людей и рединов, и я погрузился в мир снов, и даже тучи комаров не могли извлечь меня оттуда.
На заре меня разбудил заманчивый запах чая и свежих лепешек. Я сел и увидел, что за окнами снова собрались зрители. Собрались снова — или простояли там всю ночь? Кое-как надев штаны, я дал понять, что мне необходимо посетить одно местечко. Через узкую дверь меня провели в защищенный высокой оградой от посторонних взоров маленький сад, где зрели помидоры невиданной величины, и вооружили лапчатым ломом. Сообразив, в чем дело, я выдолбил глубокую ямку — одноразовое отхожее место. Неудивительно, что тут такие помидоры, сказал я себе.
Было еще раннее утро, когда мы, в сопровождении наших вчерашних друзей, втиснулись в лодку и снова взяли курс с перенаселенного Гаду на необитаемый Ган. Благодаря приливу уровень воды в лагуне поднялся, и, работая где веслами, где шестом, мы пошли вдоль берега Гана, намного сократив тем самым вчерашний пеший путь.
Вода была такая прозрачная, что казалось — ничто не отделяет нас от кораллов, едва не царапавших днище лодки. Только в воде они сохраняют свои чудесные краски. Выброшенные на берег белые обломки напоминали мертвые кости, а в воде под нами, на расстоянии вытянутой руки, простирался восхитительный живой сад. Безграничное разнообразие форм и красок... Кораллы, кораллы, сплошь кораллы — не оставалось места ни для плавно качающихся водорослей, ни для мягких актиний. Кораллы круглые, точно яйца или грибы разной величины, кораллы плоские, как поднос, кораллы — словно веера, поставленные в вазу... Но больше всего было искривленных кустиков и изящных канделябров. Все дно лагуны напоминало переливающуюся красками исполинскую палитру. Но если ветер доносил из леса пряные благоухания, то чудо-кораллы, извлеченные из воды, пахли несвежей рыбой. Причудливые коралловые полипы, махавшие нам из своих окошек, были рассчитаны на подводный мир, и разноцветные рыбешки порхали вокруг них, точно бабочки. Более крупные хищные рыбы,
словно чувствуя за собой вину, бросались наутек, когда их накрывала тень от нашей лодки. Меня удивило полное отсутствие морских ежей и звезд, которыми обычно изобилуют подводные сады.
Мы сидели, не отрывая глаз от дивных картин, пока лодка не уткнулась носом в известняк. Шлепая по воде, мы вышли на берег, и Хозяин показал нам следы мальчишек, которые, несмотря на ранний час, уже прошли по периметру острова, собирая черепашьи яйца. Сегодня как раз был день уборки урожая, и наш друг получит положенную ему одну восьмую сбора — яйца от трех морских черепах. Хозяин предполагал, что их в этот день будет собрано сотни четыре. Ежемесячно на берег Гана выходят 24 черепахи. Они откладывают яйца раз в тринадцать дней, так что в год здесь собирают до 30 тысяч яиц. Правда, теперь на Мальдивах становится все меньше черепах. Хозяин Гана пометил особи, посещающие остров, считая их чем-то вроде своих кур. На большинстве островов черепах вовсе не осталось, и мальдивцы серьезно обеспокоены тем, что скоро исчезнет один из важнейших в прошлом источников пищи.
— В чем причина? — спросили мы. Тот же вопрос задал я министру рыбного хозяйства потом, когда вернулся на Мале.
Прежде мальдивцы черепах не ловили, собирали только яйца. Но когда лет десять назад сюда докатились волны туризма, возник спрос на сувениры из черепашьих панцирей. Туристы платили хорошо, а тут еще мальдивцы, в нарушение старых правил, стали есть мясо черепах. Продажа панцирей была запрещена законом, но изделия из них свободно продавались в Мале. К тому же кому под силу контролировать охоту на черепах на тысяче необитаемых островов?
У дальней кромки пляжа, где начинались заросли, мы перебрались через несколько глубоких черепашьих гнезд; от них внутрь острова вела едва различимая тропа. Когда она кончилась, два островитянина принялись прокладывать путь секачами.
И вот мы стоим перед Коли Явали — второй по величине хавиттой на Гане. Еще одна груда обломков; не видно ни одного тесаного камня. Без облицовки пятиметровый холм совершенно утратил свой изначальный облик. Правда, на южной грани можно было рассмотреть остатки пандуса. И основание хавитты позволяло предположить, что она была четырехгранная, однако для полной уверенности требовалось произвести раскопки. В нижней части восточного ската находилось заполненное песком углубление, возможно — след какой-то ниши.
Комары быстро прогнали нас обратно на берег, к голубой лагуне, зовущей освежиться купанием. Шероховатое коралловое дно царапало ступни, точно битая посуда, а тут еще пришлось шагать довольно далеко, чтобы войти по колено в прогретую солнцем воду. Мы легли на кораллы, став недосягаемыми для комаров; тем временем Хозяин острова послал своих помощников за камнем с резьбой, который мы оставили накануне.
Около часа лежали мы на колючем матраце, причем тело варилось в воде, а голова поджаривалась на солнце; наконец наши спутники вернулись с камнем. Однако камень был не тот, который мы нашли вчера. На этом обозначенное концентрическими кольцами солнце было крылатым.
Одним словом — новая находка.
Уразумев, что они ошиблись, коренастые крепыши тотчас вновь углубились в заросли — искать нужный камень. Им были нипочем зной и комары. Когда же они еще через час вышли на берег — каждый нес по камню. Искали один с солнечным символом, а нашли два. Судя по всему, около руин солнечного храма валялось изрядное количество камней с этим мотивом.
Вечером второго дня на Гаду нам рассказали о каннибалах. Кое-что об этом мы уже слышали на острове Фуа Мулаку. Копая яму под фундамент для дома, один из тамошних жителей наткнулся на кучу человеческих костей, и фуамулакцы сочли, что здесь находился «дом костей». На вопрос, что такое «дом костей», нам объяснили: это место, где оставляли кости съеденных людей.
