Журнал Поляна - Поляна, 2014 № 02 (8), май
В соседней комнате хрипло визжит Илона. Истошно и равномерно. Через комнату проходят люди в белом. Врачи? Наверное.
Я у себя в номере. Полосатый розовый рассвет сквозь фиолетовые с зелеными кромками жалюзи. Я опять не могу понять — что на фоне чего. У моей кровати сидит Марко. Я одновременно и ясно понимаю, и, как сквозь невидимую вату, не понимаю, что он говорит.
Да, пора в аэропорт. Хорошо. Сейчас оденусь. Марко выходит. Я одеваюсь. Собираю чемодан. Спокойно, чувствуя мозгом каждое движение, и в то же время, не осознавая ничего. Паспорт, билет, деньги. Где-то в уголке мозга: Ленин, Партия, Комсомол. Вот они. В смысле: паспорт, билет, деньги. Плюс — мобильник.
Стук в дверь. Анри и Марко заходят вместе. У Марко лицо испуганное. У Анри — измученное и какое-то безнадежное, но он улыбается. Глаза у него влажные и красные. Он жмет мне руки, потом целует их. Левую, потом правую. Еще раз левую, потом правую. Еще раз. Еще. Я считаю. Что это мне напоминает? Да, так Аладдин в Курилках качал головой слева направо и наоборот. Это было когда-то давно, в другой жизни. Так всегда пишут уже двести лет в романах: это было в другой жизни. Еще добавляют в последние лет десять: не со мной.
Аладдин качал головой ровно пять раз. Анри тоже пять раз целует мне руки. Каждую по пять. Итого десять. Роман моей жизни окольцован. Может, я схожу с ума? Анри куда-то внезапно исчезает, остается один Марко.
Мы едем в аэропорт. Долго, может быть, два или три часа. А может — десять минут, я не знаю.
Вот мы прощаемся с Марко. Хороший мальчик. Я его больше никогда не увижу. Знаю, что не увижу. Жалко.
Регистрация, паспортный контроль. Ловлю себя на том, что очень долго смотрю в посадочный талон и не могу понять, зачем мне его дали. Сейчас пойму. Поняла. Гейт номер двенадцать. Объявлена посадка.
Немножко ноет бедро и шея. В мизинце — дерганый пульс. Не больно.
В самолете пахнет детскими леденцами. Надо отключить мобильник. Самолет рулит, потом тормозит, начинает разгоняться. Я засыпаю вместе с ощущением, что затылок приятно вдавливается в сидение.
Во сне я лечу куда-то назад. Одна, над Крестовским полем. С восторгом кувыркаюсь в воздухе. Господи, как хорошо! Какой-то теплый, властно ускоряющийся поток несет меня все дальше и дальше назад. Вдруг — мысль: а почему назад? Пытаюсь взлететь вверх. У меня это легко получается, но все равно, и там, вверху, я лечу назад. А может, это как раз не назад, а вперед? Надо повернуться лицом туда, в это неясное «вперед». Я поворачиваюсь, и тут же чувствую, что опять лечу назад. Я запуталась. Мне страшно. Я резко дергаюсь вправо. Пожалуйста, поток разрешает мне сколько угодно лететь вправо, но все ускоряющееся движение назад не прекращается. Я пытаюсь камнем упасть вниз, на поле. Пусть я разобьюсь… К своему ужасу я действительно лечу со страшной скоростью вниз. Я зажмуриваюсь перед самой землей, но ничего не происходит. Я открываю глаза и вижу, что снова лечу над полем. Я знаю, что я как бы с другой стороны поля, то есть вроде бы под полем. Но здесь — то же небо и тот же полет назад. Господи, что же мне делать? Куда я лечу? Вдруг ко мне приходит яркая, до боли в сердце, отзывающейся в левой ключице, мысль: чтобы понять, куда я лечу, в это таинственное и страшно «назад», надо хорошенько всмотреться вперед, туда, откуда я лечу. Это же так просто! Я изо всех сил вглядываюсь в горизонт. Я даже делаю пальцами «китайские глаза», как в школе, чтобы лучше видеть, что написано на доске. Нужно поймать глазами нужное место, нужную точку. Поймала. Да, там что-то есть, в этой точке. Что-то очень важное. Вот оно. Я чувствую, что просто физически хватаюсь глазами за точку, как руками. И оно начинает увеличиваться. Чем быстрее я лечу назад, тем цепче я держусь глазами за точку, словно на километры растягивая свое невидимое тело. И тем быстрее оно растет.
Там — зима. Пронзительный солнечный день. Яркий, ослепительный, девственный наст.
Вот она, розовая березка, моя тарзанка и около нее кто-то стоит. Кто это? Конечно, Тимур. Я его никогда не видела, но сразу узнала. Невысокий. Джинсы, черная куртка, без шапки. Русые волосы, простое и как раз в этой своей простоте особенно красивое лицо. Серые глаза. Он весело улыбается и от его дыхания идет сладкий пар. Я отчетливо чувствую сладкий запах пара, снега и зимы. Он кивает мне головой и говорит: «Лети сюда, Дуся!» Я отвечаю: «Сейчас, Тимур!»
Я страшно напрягаюсь, чтобы пересилить поток. Я стискиваю кулаки и даже пытаюсь так же сжать пальцы ног. В это мгновение я ощущаю сильный толчок и просыпаюсь.
Самолет тряхнуло при посадке, и раздались аплодисменты.
Я была в полном и ясном сознании. Сон меня вылечил. Я включила мобильный и набрала номер Тимура.
27. Джимми, Джимми! Ача, ача!
Номер был занят. Через полминуты высветилось сообщение: «Жду». Я набрала телефон мамы:
— Мамочка, здравствуй, я уже тут. Я прилетела. Я скоро-скоро к тебе приеду, может быть, завтра, даже сегодня.
Очередь на паспортном контроле была долгой. К итальянцу, который стоял передо мной, подстроились еще пятеро. Только после этого до меня дошло, что я стою не в той очереди. Хотя там, для граждан РФ, тоже народа хватало. Может, я стала неместной?
Потом долго-долго не давали багаж. Мой чемодан пришел предпоследним.
У Тимура занято. Снова смска: «Жду».
На выходе я увидела его сразу. Он был точно такой, как из сна. Только куртка была снята и висела на локте. Он кивнул мне и улыбнулся.
Сначала, не зная, что делать, я протянула ему руку. Он пожал ее, а потом мы поцеловались.
— Ну, куда, Дуся, едем? — спросил Тимур.
— Домой.
Мы помолчали.
— Поехали к твоей маме, — сказал он.
— В Кресты?
— В Кресты.
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас. Часа через три мы там. Можем заехать через Курилки. И — обратно в Москву. Можем взять с собой и маму.
Я усмехнулась:
— А в Курилки зачем? Проститься с прошлым?
— Можно сказать и так… В общем, это по пути. Ты знаешь. Возьмешь что-нибудь из вещей, если тебе надо.
Почему-то я вспомнила о Сяве.
— А можно я возьму Сяву?
— Сява — это кто?
— Это кошка. Бездомная, вернее, подъездная.
— Бери.
— Слушай, а как же мы успеем до Крестов за три часа?
— У нас мигалка.
— А-а-а…
Чемодан кто-то взял из моих рук, я обернулась, это был Сергей:
— Привет, Евдокия!
— Привет, Сережа, спасибо.
Мы пошли к выходу. Стоял солнечный морозный день. Запах гари и бензина казался сладким. Я видела, как Тимур выдыхает этот сладкий пар, и мне стало весело и как-то надежно.
На стоянке нас ждали два черных джипа. В один сели мы с Тимуром, в другой — Сергей. Там, в другом джипе, сидели еще двое.
— Охрана?
— Вроде того. Я сяду за руль.
Мы с Тимуром поехали впереди. Охрана — за нами. Долго и бестолково толкались на выезде из аэропорта. Вышли на шоссе. Тимур и Сергей включили мигалки, и наши джипы рванули на сто сорок по левой.
— А это обязательно? — спросила я. — Эти мигалки?
Тимур помолчал. Его пауза.
— Обязательно, потому что мы везем тебя.
— Во как!
— Слушай, Дуся. Сейчас я буду говорить тебе самые разные вещи.
— Совсем разные?
— Совсем. И давай договоримся: все они — правда.
— Давай попробуем. Начинай говорить, Тимур.
— То, что происходило в Италии, называлось спецоперацией «Ида». Спецоперация проведена успешно. Ее участники представлены к правительственным наградам.
— И Илона тоже?
— Нет, Илона находится в психиатрической лечебнице. И это было одной из задач «Иды».
— Ее-то за что? За то, что она меня укусила?
— Нет, Илона была чем-то вроде двойного агента. Карликовая Мата Харри, которая заигралась. От жадности, наверное. Она просто сдавала Анри разным разведкам.
— А кому правительственная награда? Анри?
— Правительственная награда — тебе. А Анри, если бы не ты, через неделю был бы перекуплен британцами. Ну, а потом, года через два, скорее всего, отравлен. А теперь он наш. Вместе со своей… сберкнижкой.
— А что такое «Ида»?
— «Ида» — это «Илона — Дуся — Анри».
— Ух ты! А ты, значит, Штирлиц?
— Нет, я, скорее, Плейшнер… который не ошибся с цветами на окне.
— О господи! А я, значит, Кэт?
— Ты — пастор Шлаг. И давай эту тему закроем. Для тебя все это закончилось.
— А если бы у меня ничего не получилось?
— Тогда вместо тебя явилась бы Алла.
— Алла? И что?
— И были бы лишние жертвы. Она, кстати, все это время была в F.
— Ух ты!
— А так, благодаря тебе, все обошлось мирно. За Илоной пришли наши люди в белых халатах… Их привел Ганеш.
— Тоже наш человек?
— Конечно. А Анри сейчас летит в Москву. И его там встретят как нужно.
