Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1982 год
— Гости пожаловали! — крикнул Малышев.— Закрывай ворота! Кузьмин! Трое с тобой — Филатов, Васильев и Шередека... Курицын и Скудняков! Берите Ковалева и его людей — на другой конец двора! Гуров, Шириханов, Уткин — со мной! Курбанов тоже! Занимаем круговую оборону! Рассредоточиться! Стрелять прицельно!
С дикими воплями, стреляя по сторонам, выметнулись из мрака конники в косматых папахах. Они ввалились на небольшую площадь перед воротами кооператива, видимо, полагая, что сопротивления им не окажут...
Выстрелы от ворот ошеломили басмачей. Визжа в исступлении, крутились они на месте, затем сорвались и закружили вокруг двора кооператива, стреляя поверх двухметрового дувала. На их стрельбу ладно и толково отвечали пограничники, стукали испытанные трехлинейки, ахали из ружей землеустроители. Вот взвилась на дыбы лошадь под одним из бандитов, рухнула наземь, а хозяин ее соскользнул ужом, скрылся во тьме. Другая пуля ударила басмача в грудь, и он склонился вперед, выпустив поводья и цепляясь за гриву коня, вынесшего хозяина в сторону от огневой сумятицы. Третьему не повезло, упал с простреленным плечом с лошади, и замыкавший банду басмач копытом своего жеребца расколол раненому бритый череп.
Провизжали, прокричали бандиты, постреляли — и будто ветром их сдуло.
— Садыков,— сказал Матвей,— бери ребят и закладывайте ворота плугами и боронами. Вон там они, в углу навалены. Потом... Курбанов! Открывайте склад с зерном... Курицын! Волк! Бери пяток ребят-призывников и таскайте мешки с зерном к воротам. Стенку из них выложим с бойницами для стрельбы.
Ночь была тревожной. Посты Матвей выставил по всей окружности двора, до половины ночи сам не спал, проверял часовых, с рассветом задремал.
Наступило утро.
Матвей Малышев спал. Он приказал разбудить его при малейшей опасности, но сам этой опасности сейчас не ощущал. Матвей сидел у костра, он был с ребятами и лошадьми в ночном. Обгорелым сучком Матвей шарил в золе, выкатывал обуглившуюся поверх картошку, отчаянно дуя на нее, катал в ладонях, потом разламывал и с удовольствием дышал вкусным картофельным духом. Запах печеной картошки становился все сильнее, щекотал ноздри... Матвей сморщился и чихнул. Еще не открывая глаз, он вернулся в явь, но печеной картошкой пахло по-прежнему.
— Матвей,— услыхал Малышев голос Курицына и открыл глаза.
Курицын стоял перед ним и держал в руках разломленную картошку.
— Кажется, басмачи зашевелились. Взгляни-ка сам, бинокль ведь у тебя.
Бинокль и вправду висел на груди Матвея. На рассвете с крыши кооператива рассматривал Малышев окрестности, да так и заснул с ним.
— Откуда? — Он кивнул на картошку.
— Ребята пекут. Я поднял Гурова и троих молодых призывников, пусть завтрак приготовят. Хочешь?
Курицын протянул Матвею половину картофелины.
— Это ты правильно решил, Волк. Война войной, а завтракать все одно надо.
Позавтракать они успели — и только.
Под прикрытием домов, окружавших двор кооператива, басмачи начали атаку сразу со всех сторон...
Свистели пули, этих не надо было уже бояться — мимо пролетели; чмокали пули, ударяя о поверхность дувала и глинобитных стен складов, и эти уже закончили смертоносный путь...
Басмачи атаковали двор кооператива конной лавой, несли потери, только уняться не спешили. Наскоки их были все яростнее, а ответный огонь вели одиннадцать винтовок и шесть ружей.
Вот сосредоточились силы бандитов на одной стороне, и Матвей хотел было направить туда людей на подмогу. Едва он успел подумать, как увидел, что в противоположной стороне басмаческие конники прыгают с лошадей на дувал: вот один, второй, третий уже спрыгнули во двор кооператива.
— Передать винтовки! — крикнул Матвей.— Садыков! Стреляйте из наших винтовок! Ребята! Берем их в шашки!
Взметнулись над головами клинки, врубились в гущу басмачей пограничники, а из их винтовок призывники под командой Амирхана Садыкова стреляли в тех, кто рискнул, отпустив поводья, бросить коня и ринуться врукопашную на дувал.
Но мало кто на свете может устоять в рукопашной против русского солдата, а басмачам, привыкшим к конной рубке, и вовсе туго пришлось в спешенной драке. Порубали их пограничники... Спохватился Матвей, о «языке» подумал, да поздно было, все «языки» могли теперь разговаривать только с аллахом.
И стихло кругом. За Кара-Агачем, в южной его стороне, где раскинулись заросли кустарников, высилась каменная гряда, туда и убрались басмачи, там, видно, устроил ставку хан Мурзали.
Устроил смотр своему сборному войску Матвей Малышев. Двоих потеряли — Еркина Ауржанова, молодого паренька из отряда Амирхана, и русского заготовителя, звали его Петром Станцевым. Наскоро вырыли во дворе могилу, опустили туда двух породнившихся в бою воинов. Матвей сказал прощальное слово. Но траурный залп давать не стали, берегли патроны.
Ближе к полудню дозорный вызвал Матвея на плоскую крышу склада, где еще ночью по распоряжению командира пограничников сложили из мешков с зерном наблюдательную вышку.
И без бинокля можно было видеть, как подходит с востока конный отряд.
— Может быть, наши? — спросил Ковалев, он тоже поднялся с Матвеем на крышу.
— Нет,— покачал головой Малышев.— Посмотри.
Ковалев заглянул в окуляры и увидел, как из-за каменной гряды навстречу подходившему отряду вылетела кучка конников. Донеслись приглушенные расстоянием восторженные крики. Ковалев рассмотрел всадника, который выехал вслед за первыми встречающими. Был он в белой бурке и белой папахе.
— Хан Мурзали,— прошептал Ковалев, передавая бинокль.
— Наверно, он самый,— проговорил Матвей, наводя бинокль.— Вот почему он не атаковал больше. Подмогу ждал, теперь держись.
Трижды возросшими силами рвался к Кара-Агачу Мурзали-хан. И трижды отбивал гарнизон Малышева беснующихся за дувалом басмачей.
Накат басмаческий закончился лишь к ночи. Отвел хан Мурзали, отозвал в логово своих псов, отошли от горячки боя защитники Кара-Агача и увидели, что остались в арыке, идущем через двор, только небольшие лужицы на дне.
— Ай-ай-ай! — вскричал счетовод Курбанов.— Проклятый шайтан! Это он, председатель, придумал. Верно я говорил, что сбежал он к хану Мурзали. Председатель знал, как перекрыть арык... Что будем без воды делать, командир?
— Запасной воды нет? — спросил Малышев.
— В цистерне была вода,— ответил Курбанов.— Смотреть надо.
Посмотрели. В цистерне оставалось чуть больше половины, примерно с полтонны. А их без малого семьдесят человек, лошади, верблюды, и пить надо, и готовку какую сооружать... Да, с водой неважно получилось, командир, нет у тебя осадного опыта, и то сказать — в нынешних уставах про басмачей и арыки ничего не говорится...
— Амирхан,— сказал Малышев,— Курбанов даст посуду. Отряди людей, чтоб аккуратно собрали воду на дне арыка.
Собрали еще литров триста. Вот и весь запас.
— Кому из своих больше всех доверяешь? — спросил Матвей Ковалева.
— Перепелкину,— не задумываясь сказал Ковалев.— Коля, он парень крепкий, находчивый.
— Хорошо. Через полчаса пригласи его, найди Амирхана Садыкова. Соберемся у Курбанова в конторке.
Когда собрались, Малышев стал говорить:
— Положение, товарищи, серьезное. Я отправил надежного человека к ближайшей станции железной дороги, чтобы оттуда он по телефону сообщил в Алма-Ату. Округа полна басмачей, человек этот может и не дойти. Завтра пошлем еще одного... А пока мы находимся в тяжелом положении. Боеприпасы на исходе, воды в обрез, оружия мало, а банда хана Мурзали увеличивается. Но выстоять мы обязаны. Как представитель пограничной охраны беру руководство на себя, называться с этого момента буду начальником гарнизона Кара-Агача. Хочу представиться: Малышев Матвей Андреевич, двадцать два года мне, командир отделения, уроженец села Предгорья Рубежанского района Каменогорского округа, сын уральского крестьянина, комсомолец. Есть вопросы?
Вопросов не было.
— Тогда слушайте первый боевой приказ...
А утром над ближайшим домом от ворот кооператива поднялся белый флаг.
После криков «Не стреляйте! Не стреляйте!» на плоскую крышу влез басмач и принялся кричать:
— Пограничники! Мы захватили станцию Кзыл-Капал. Все в наших руках! Сдавайте оружие! Отдайте нам только зерно, и тогда мы вас выпустим живыми...
— Собака!— воскликнул счетовод Курбанов.
Он поднял карабин, быстро прицелился, но выстрелить ему не пришлось: Матвей схватил оружие за ствол и задрал его кверху.
— Отставить! Нельзя стрелять! Сейчас нельзя... Ведь там белый флаг, на крыше...
— Да,— сказал Ковалев,— этот басмач вроде как парламентер.
Счетовод сплюнул в сердцах.
— Ладно,— успокоил Курбанова пограничник,— одним больше, одним меньше... Разве в этом дело? Плохо, что Кзыл-Капал они захватили, ведь я туда послал человека...
