Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1971 год
И как-то незаметно вся жизнь страны вдруг оказалась подчиненной законам лотереи. С понедельника по среду — лихорадочное обсуждение итогов минувшего тура и споры по поводу прогнозов на предстоящие в субботу и воскресенье матчи. В четверг и пятницу миллионы кандидатов в миллионеры устремлялись к окошкам агентств и контор, принимающих ставки. В пятницу с приближением полночи, когда продажа талонов прекращалась, гигантские хвосты выстраивались по улицам Рио и Сан-Паулу. Конторы вызывали полицию. До двенадцати часов ночи раздавались крики опоздавших, стоны придавленных в толкучке, ругань потерявших кошельки и башмаки, плач детей. В какое бы учреждение вы ни зашли в эти дни, в какое окошко ни просовывали бы свою озабоченную физиономию, с каким бы чиновником ни сталкивались, где бы вы ни остановились на перекур или в ожидании зеленого сигнала светофора,— прислушавшись к шепоту, спору или крику окружавших, вы наверняка слышали одно и то же:
— На пятый матч делаю «трипло».
— Говорят, раскрыли шайку в Мату-Гроссу, которая пыталась покупать вратарей для «уточнения» спорных игр.
— Проклятье: третий раз подряд делаю по четыре очка!..
— Говорят, на телестудии «Глобо» дают премию тем, кто не сделает ни одного очка!
Хотя в первые месяцы после своего появления лотерея была организована лишь в Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу, лихорадка охватила всю страну. Тому виной была неожиданно возникшая громадная армия «камбистов» — посредников, устремившихся с лотерейными талонами в глубинку. С понедельника до четверга они колесили по пыльным дорогам штатов Минас-Жерайс, Эспириту-Санту, Гояса и Баия, собирая ставки пастухов и старателей — гаримпейрос, рыбаков и мелких лавочников, бродячих торговцев и солдат маленьких провинциальных гарнизонов, крикливых служанок и их властных хозяек. Во второй половине недели, но не позже пятницы, набив чемоданы и сумки затрепанными до дыр крузейро, камбисты возвращались в Сан-Паулу или Рио для оформления ставок. Размах этих операций разросся до того, что транспортные компании вынуждены были увеличить на дюжину рейсов в неделю автобусное сообщение двух «столиц». Из 37 пассажиров рейсового автобуса, пришедшего 2 декабря 1970 года в Сан-Паулу, двадцать пять оказались камбистами.
Эти люди, оперировавшие громадными суммами, понимали, что ходят по краю пропасти. Поэтому вскоре стихийно возник неписаный кодекс взаимовыручки и безопасности. Нечто вроде инструкции для дипкурьеров. За все время следования в автобусе, иногда более суток, они не выходили на стоянках, держались всегда вместе, спали по очереди, не выпуская из дрожащих рук чемоданы и сумки с деньгами. Все эти тяготы и неудобства с лихвой компенсировались в тот долгожданный момент, когда измученный постоянным страхом, голодом и бессонницей камбист прибывал на автобусный вокзал Рио или Сан-Паулу.
Заинтересованные в громадных суммах, привозимых камбистами из глубинки, лотерейные агентства и конторы устраивали настоящую охоту за ними. Предлагали бесплатные роскошные отели, обеды и ужины в ресторанах, такси и даже спутниц на субботу и воскресенье — два дня, которые камбист проводил в «столице». В понедельник он с первым же утренним автобусом отправлялся в очередной вояж куда-нибудь в Пиндамоньянгабу или Гуарапуаву, таща в чемоданах кипы талонов на очередной тур.
Страна жила лотереей, которая, словно выпущенный из бутылки джинн, была готова расправиться с теми, кто ее породил. В правительственные канцелярии, в судебные органы, редакции газет и журналов сыпались письма, жалобы, заявления и протесты. Наряду с воплями моралистов, полагавших, что лотерея наносит удар по «святым традициям» и «незыблемым канонам», раздались голоса коммерсантов, обеспокоенных падением товарооборота. Снизилась продажа не только обуви, сливочного масла и детских игрушек, но даже газет и журналов. Люди стали реже ходить в кино, меньше пользоваться такси, экономить на сигаретах и пиве. На покупку лотерейных талонов пошли тощие сбережения, хранимые в рассохшихся бабушкиных комодах, неприкосновенные суммы, отложенные на случай болезни или свадьбы, на отпуск или похороны. Школьники несли в лотерейные конторы сентаво, сэкономленные на утренних завтраках и бутербродах, казначеи касс взаимопомощи, бледнея от страха, выдавали заведомо гиблые ссуды, не очень редки были случаи, когда скромные, отмеченные премиями за многолетнюю безупречную службу банковские кассиры запускали лапу в сейфы. Благодаря лотерее Бразилия вышла в 1970 году на первое место в мире по импорту перфокарт для электронно-вычислительных машин: именно компьютеры выискивали победителей среди миллионов охотников за миллионами. В этом проглядывалась какая-то ехидная гримаса цивилизации: самое совершенное орудие прогресса было поставлено на службу суетливым потным камбистам и мятущимся владельцам лотерейных контор.
Ежемесячный оборот лотереи очень быстро перевалил за сто миллионов крузейро. Сто миллионов, украденных у коммерции, сто миллионов, на которые не были куплены лекарства, башмаки для детей, школьные учебники, рис, фасоль, мясо и... билеты на стадион!
Да, да! Хотя это и покажется невероятным, пропагандируя футбол, лотерея стала «убивать стадионы». И дело не только в том, что многие из наименее обеспеченных болельщиков стали ассигновывать свою заветную пятерку, сэкономленную с такими трудами, не на стадион «Маракану», а на лотерейный талон. Нашлось немало таких, которые начали предпочитать спокойный радиорепортаж на дому с постоянным синхронным оповещением о ходе и результатах всех тринадцати матчей очередного тура лотереи утомительному путешествию на стадион. Родился и еще один неожиданный эффект: лотерея начала убивать в болельщике рыцаря! На бразильских стадионах, как, впрочем, на стадионах всего остального мира, всегда симпатизировали слабым. Скромная «Ипиранга» или «Санта-Крус», мужественно сражавшаяся с «идолами», «кобрами» и «звездами» «Сантоса» или «Фламенго», всегда могла рассчитывать на симпатии и поддержку трибун. Увы, с появлением лотереи, когда все, кто сидел на трибунах, сжимали в потных кулаках зеленые талоны со своими прогнозами, где, как правило, победу приходилось отдавать фавориту — «Сантосу», «Фламенго», «Ботафого», — ситуация изменилась. И голы, забитые малыми клубами в ворота фаворитов, вызывали теперь не овации одобрения, а раздраженный свист негодования. Холодный расчет требовал торжества железной футбольной логики: сильные должны побеждать! А слабые — проигрывать! Так погибла поэзия и романтика футбола.
А во имя чего, позвольте спросить? Кто стал главным счастливцем, облагодетельствованным лотереей, если не считать нескольких дюжин победителей? Во-первых, банковская сеть, которая получала приличные проценты от всех сумм, собранных с «апостадорес» — покупателей талонов. Во-вторых, Национальный институт социального обеспечения, который всегда функционировал настолько плохо, что ему лотерейные вливания все равно не смогли помочь. Кроме них, — благотворительный «Бразильский легион взаимопомощи», распространяющий бесплатные завтраки в некоторых школах и покупающий башмаки нескольким сотням нищих детишек, а также Национальный совет спорта, не располагающий фактически никакой материальной базой. Команды, благодаря которым и ради которых появилась лотерея, не получали ничего.
...И вот наступил наконец день, когда пробил час «Лузитании». Солнце медленно опускалось за спину равнодушно раскинувшего руки цементного Христа на горе Корковадо, когда окончился победой «Фламенго» последний матч дня. Не прошло и десяти минут после репортажа, как в бар Педро влетел обезумевший Зека. Хватаясь рукой за сердце, он рухнул на стул и потребовал лимонной батиды. Старый Педро вытряхнул из бокала коричневого таракана и, наливая настойку, поинтересовался, что случилось.
— Сколько времени? — спросил Зека, стуча зубами.
— Без пяти семь.
— Включай скорее транзистор! Сейчас будет выпуск спортивных новостей!
Педро покачал головой: парень, похоже, свихнулся — транзистор, укрепленный над полкой с винами, никогда не выключался.
Зека глотнул терпкую настойку, стукнув зубами о край стакана. Над прилавком раздались знакомые фанфары, диктор просил внимания: начиналось объявление результатов лотереи. Все, кто был в «Лузитании», достали свои талоны. Размеренно, словно сообщая военную сводку с поля сражения, диктор читал: «Матч номер один: «Флуминенсе» — один, «Веско» — два. Матч номер два: «Фламенго» — три, «Португеза» — ноль...»
Все сгрудились вокруг Зеки. С каждым результатом напряжение росло. Восьмой, девятый, десятый матчи... Теперь уже Педро схватился рукой за сердце. Одиннадцатый матч, двенадцатый... Охнула Силвия. Тринадцатый, последний: «Форталеза» — два, «Ипиранга» — ноль!
