Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1963 год
С барж хлопок перегружают в вагоны. Но семена могут быть и внутри кип. Поэтому их подвергают химической обработке. А чтобы убедиться в ее эффективности, придуман безошибочный контроль. Вот в кипу инспектор вбивает кувалдой огромный полый «гвоздь» со шляпкой — шкворень. Внутри в гвоздя находится садок с гусеницами мальвовой моли — ближайшей родственницы розового червя — и самым живучим, устойчивым к яду насекомым — амбарным долгоносиком.
Вагоны въезжают в вакуум-танк. Дверь его наглухо закрывается. В вакуум-танке ничто не 1 мешает сильному яду — бромистому метилу — проникать даже внутрь семян. Через два с половиной часа лаборант проверяет садки. Если долгоносики и гусеницы погибли, значит можно быть спокойным: не выживет и розовый червь.
Груз из Афганистана получает свидетельство на право следовать дальше.
А все семена, вызывающие малейшее подозрение, отправляются самолетом в Ташкент, в республиканскую инспекцию Госкарантина, где проходит вторая контрольная полоса биологического кордона.
Притча о червеце
Здесь штаб войска энтомологов и фитопатологов — защитников сельскохозяйственных растений. В кабинете одного из командиров этого штаба — главного агронома республиканской карантинной инспекции Павла Димитриевича Папазоглу — я узнала множество удивительных вещей: что растения, подобно людям, подвержены таким заболеваниям, как рак и желтуха; что колорадский жук не так давно был мирным насекомым, поедающим сорняки, и внезапно (не разгаданная еще загадка природы) перешел на культурные растения. Но, пожалуй, больше всего удивило меня занятие хозяина кабинета: он изучал список туристов, возвратившихся из-за границы.
— Много забот доставляют нам эти туристы, — объяснил Павел Димитриевич. — И знаете, кто больше всех? Туристы-ученые! Вот из списка выбираю жрецов сельскохозяйственной науки. Буду направлять к ним инспекторов. Ведь они опытные дипломаты. Тонко надо разведать, не привёз ли кто семена или черенки. А ведь больше других знают, насколько это опасно. Недавно один профессор вернулся из Индии. Собрал там несколько коробочек дикого хлопчатника. Пришел к нему инспектор домой. Слово за слово — выудил тайну. Взяли коробочки на исследование, в шести семенах сидит по розовому червю. Понимаете, какое могло быть не счастье!
Да, теперь я это понимала. Я рассказала Павлу Димитриевичу о луковицах тюльпанов. Созналась, что тогда в первую минуту я возмутилась поведением человека, отобравшего у меня «такой пустяк».
— А если бы вы привезли в свой сад, в свою страну вредителя или болезнь? — укорял меня Павел Димитриевич. — Знаете, как попал к нам червец Комстока?
...Человек всю свою жизнь любил сад, любил деревья. Работал на опытной станции института шелководства. Его послали в Японию для обмена опытом.
Возвращаясь, человек не выпускал из рук саквояжа. Он боялся забыть его в самолете, боялся, что его украдут. В саквояже лежало самое дорогое для этого человека сокровище — черенки шелковичного дерева. Такого сорта еще не было в его опытном саду. Человек привил черенки, а вскоре умер. Останься он в живых, его жизнь навсегда была бы отравлена сознанием непоправимой вины. Он стал бы безутешным свидетелем гибели своего сада, гибели многих деревьев в Узбекистане и Таджикистане, в Киргизии и Армении.
Вместе с черенками шелковицы человек привез вредоносного новосела — червеца Комстока. Стволы и ветки его любимых деревьев вздувались опухолью. Листья желтели и опадали, как осенью. Червец набросился на сады. Фрукты, уцелевшие на искалеченных ветках, деревенели, становились безвкусными, как древесина. А потом прожорливый червец Комстока кинулся на овощи. На борьбу с ним затрачены миллионные средства. Борьба с вредителем продолжается. Задача карантинной службы теперь — не пускать его в другие, незараженные области страны.
— Вот к чему может привести легкомыслие туриста, — сказал Павел Димитриевич, выписывая на отдельный листок чью-то фамилию. — Этот товарищ только что возвратился из Африки, — пояснил он, — пожалуй, сам нанесу ему визит.
Враги и друзья
В моем сознании произошло удивительное смещение понятий. «Паразит» — слово бранное, обидное. И вдруг я услышала похвалу — кому бы вы думали? — паразитам!
Очень симпатичный человек и гостеприимный хозяин, директор биологической лаборатории узбекского Госкарантина Виктор Алефонтович Селихович показывал мне инсектарий — питомник насекомых. Мы шли мимо стеллажей, на которых лежали желтые тыквы, покрытые белым налетом. На тыквах жили тысячи насекомых, похожих на микроскопических мокриц.
Виктор Алефонтович взял в руки пробирку, наполненную будто семенами проса.
— Это мумифицированные червецы Комстока. Изнутри их съели личинки псевдофикуса, только кожица и осталась. Паразит псевдофикус — наш первый герой. Мал, да удал. Гусеница червеца длиной в полсантиметра, а псевдофикус — миллиметр. Но парень воинственный, хоть куда! Червец дает три поколения в год, псевдофикус — шесть-восемь. В одну личинку по двадцать своих личинок, как взрывные патроны, закладывает...
Шелководы упорно боролись с червецом Комстока. Чистили ветки деревьев, как чистят зубы щеткой. Опоясывали стволы ловушками. Но вот взялся за дело крохотный псевдофикус — и зараженные деревья стали очищаться, будто умытые дождем. И теперь у шелководов на этих козявок большой спрос. В лаборатории выращивают на каждой тыкве чуть ли не по два миллиона экземпляров этих полезных насекомых. Псевдофикус посылают туда, где вспыхивают очаги заражения. Личинки псевдофикуса путешествуют прямо в мумиях съеденных ими червецов.
В инсектарии много и других маленьких питомцев, на которых возлагаются большие надежды.
В среднеазиатских городах растет культурный виноград. Не успевают гроздья созреть, как на них накидывается виноградный червец. Он отличается весьма странной особенностью: этот губитель винограда — прирожденный горожанин. В тихих селениях с низкими домами и глухими заборами — цувалами его не встретишь. Причины его «урбанистских» склонностей пока не известны. Не были известны и средства борьбы с ним.
Недавно в ташкентскую лабораторию прибыли из Калифорнии два новосела: абнормис и дактилопи. Это деятельные, предприимчивые помощники виноградарей. Работают они посменно: абнормис заражает два первых возраста виноградного червеца, дактилопи — два вторых.
В помещении лаборатории, на опытных виноградных лозах эмигранты привыкают к новым условиям. Год назад их рискнули выпустить на волю. К сожалению, перезимовали только единицы. Но есть твердая надежда у сотрудников лаборатории, что новоселы со временем приживутся. Ведь в климатах Калифорнии и Узбекистана есть немало сходного.
В лаборатории есть специальная установка, создающая нужный климат в каждом отдельном помещении. Чтобы приспособить насекомое к новой среде, нужна длительная, постепенная акклиматизация. Сотрудники лаборатории не жалеют на это ни труда, ни времени. Они знают, что их подопечный с лихвой окупит заботу.
Опыт показал, что переселенец после акклиматизации чувствует себя на новой родине лучше и безопаснее, ведь здесь нет его старых врагов. Существуют, вероятно, и другие, еще не познанные наукой факторы, стимулирующие его активность. Паразит яблоневого мучнистого червеца вяло работал дома, в Грузии. Привезли его в Ташкент, расселили в Узбекистане, и здесь он делает чудеса.
Биологический метод борьбы с вредителями растений — одна из основных проблем биологической науки наших дней.
А если это солдаты!
С Иваном Васильевичем Розановым, старшим специалистом-энтомологом карантина, мы беседуем в его лаборатории по вечерам. В эти часы он возвращается к своим микроскопам и пробиркам; днем — дела текущие: проверка присланных на экспертизу семян и растений, насекомых, личинок, гусениц, долгие разговоры по телефону, почта, посетители, а вечером можно спокойно заняться исследовательской работой.
К ночи жара спадает. За окном непроницаемая чернота. В тесной, освещенной большой лампой лаборатории уютно и тихо.
Иван Васильевич долго, терпеливо разглядывает в микроскоп точечных букашек, а между делом рассказывает множество интересных историй, удивительных и неожиданных подробностей из жизни шестиногих и крылатых, которую он знает великолепно. О насекомых, обычно не вызывающих у многих из нас других чувств, кроме брезгливости, он говорит с душевной теплотой, какими-то очень ласковыми словами. Слушая его спокойный, проникновенный голос, начинаешь невольно проникаться симпатией к капельному жучку или едва заметной букашке. Иван Васильевич, молодой ученый, входит в небольшое число энтомологов, которые называются систематиками. Они ведут кропотливую, поистине ювелирную работу, изучая и описывая признаки неизвестных еще миру насекомых. Розанов предпочитает иметь дело с полезными паразитами. Вредителям он уделяет внимание и время только по долгу службы.
