Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1970 год
Лев не брезгует никакой падалью, большой и малой, свежей и тухлой, подобранной после обеда гепарда и погибшей от болезни. На равнине, где в период дождей собирается до полумиллиона зебр и антилоп гну, рацион львов состоит в основном из представителей этих двух видов. В других частях заповедника львы кормятся буйволами, газелями, топи, антилопами импала. Некоторые прайды месяцами сидят на однообразном меню из одних только газелей Томсона.
В саванне львы обычно устраивают засады ночью, но при случае могут поймать зверя и днем. А в буше, где можно подкрасться незамеченным, львиная охота происходит днем.
Львица на охоте — одна из самых захватывающих сцен Африки. Медленно, шаг за шагом, крадется она к своей жертве. Мощный торс напряжен, кончик хвоста подрагивает, выдавая волнение. Стоит животному поднять голову, как львица замирает и остается неподвижной до тех пор, пока жертва не успокоится Готовая к прыжку львица припадает к земле. Только дрожь в боках выдает ее волнение. Она ждет, подпуская поближе ни о чем не подозревающую жертву.
Волнение львицы передается и мне. Ловлю себя на том, что сдерживаю дыхание и весь невольно подбираюсь. Прыжок — и жертва придавлена к земле...
Лев, как боксер-тяжеловес, создан, чтобы подавлять своей мощью. Но догнать копытное животное льву трудно, его предельная скорость — 35 миль в час. Большинство животных, на которых он охотится, бегает гораздо быстрее (к примеру, газель Томсона может свободно делать 50 миль в час). Лев должен приблизиться как можно ближе к избранной им жертве, прежде чем прыгнуть, иначе ему нечего надеяться на успех.
Все это не секрет для зебр, газелей и других животных из львиного рациона. Они прекрасно знают, на каком расстоянии от льва могут разгуливать спокойно. Я часто наблюдал такую сцену: стадо антилоп — все настороже — выстроилось «парадным строем>, а лев с равнодушным видом прохаживается, как бы делая смотр войскам. Видимый лев не страшен, и сам он это хорошо понимает, а потому зря не мельтешится. Он поворачивается и медленно уходит. Весь его вид говорит: неохота со всякой мелочью возиться...
Не удивительно, что лев целую неделю может ходить голодным. Он приспособился к режиму «то густо, то пусто». Но уж когда еды много, царь зверей нажирается до отвала. За день пятеро львов свободно могут умять зебру весом в 600 фунтов.
Чтобы установить, сколько может съесть за одну ночь лев, за которым я наблюдал, я подбросил ему вечером взвешенный кусок мяса. Утром я взвесил остаток. Лев съел 73 фунта — почти одну пятую собственного веса!
Обычно же львы питаются куда скуднее. Тринадцать дней я следил за обедами двух львов и трех львиц. Дичи в это время было много, и моим львам удалось добыть четырех антилоп. Я подсчитал, что каждый лев съедал в день по пятнадцать фунтов мяса.
Лев больше других кошачьих склонен к коллективизму. Дело в том, что льву не трудно справиться с животным размером с зебру. Однако зверь покрупнее может дать льву отпор и даже выйти победителем. Поэтому на крупных животных львы охотятся сообща.
Об этой охоте писали много. Указывалось, например, что самцы с оглушительным ревом гонят жертву туда, где залегли самки. Я видел другое: по одному, по два львы покидают прайд, кружат вокруг избранной ими жертвы и молча гонят ее к остальным львам.
Эту охоту лучше всего наблюдать в июле — августе, когда газели Томсона переходят из степей в леса. Львы охотятся на них днем в высокой траве и зарослях по берегам рек.
Целые дни я провожу со львами, ожидая, когда начнется охота. Жарко. Холмы окутаны дымом пожаров, частых в сухой сезон. Медленно тянется время. Наконец показалось несколько газелей. Одна из львиц настороженно поднимает голову, и вот уже все львы всматриваются в даль. Затем развернутым строем они переходят в наступление.
Одна львица бросается на газелей, пробегающих метрах в двадцати от нее. Испуганные животные бросаются врассыпную, и при этом хотя бы одно из них несется как раз туда, где спряталась другая львица. Из высокой травы взметнулись две лапы и на лету подхватили газель.
Но даже такая охота не всегда приносит добычу. Успех зависит от многих обстоятельств: от густоты растительности, от того, на какое животное идет охота. Когда засада на газелей Томсона устраивается в местах с низкой травой, успешной бывает одна попытка из шести, а в высокой траве — одна из трех.
Зоологи никак не могли прийти к единому мнению, какую жертву предпочитает хищник. Мне удалось сделать некоторые выводы. Слабых и больных животных львы убивают при первой же возможности. Молоденьких газелей, которых еле видно в траве, хватают на ходу. Ковыляющая, пораженная недугом зебра моментально становится их добычей. Но в отличие от волков, которые неутомимо и неотступно преследуют намеченную жертву, львы, атака которых стремительна и мгновенна, не ищут тех, что послабее. Их жертвой чаще всего бывает вполне здоровое животное.
К добыче собирается весь прайд, и тут коллективизм львов как рукой снимает. Каждый думает только о себе. Даже малыши отчаянно дерутся за любой кусок. Любой находящийся поблизости самец подскочит и отберет «львиную долю» без всяких. Таков неписаный закон прайда: самки подчиняются более сильным самцам, а малыши — самкам.
Львята — в одном помете их бывает от одного до шести — рождаются слепыми и весят около килограмма. Мать вынашивает их три с половиной месяца, а первые несколько недель своей жизни они проводят спрятанными в камнях или в густых зарослях. Мать часто отлучается на охоту, по суткам иногда не возвращаясь. Вначале мать кормит детей молоком (а отнюдь не разжеванным мясом, как об этом пишут).
Когда львята начинают вставать на лапы, мать впервые подводит их к убитому животному. Бывает, что она приносит им немного мяса, но только после того, как сама вдоволь наестся. По человеческим понятиям львицы ведут себя со своими детьми совершенно чудовищно. Когда еды мало, мать всегда насыщается первой. А если детеныши пытаются урвать кусок, львица их немилосердно лупит.
Почти во всех книгах про львов пишут, что каждой львице с львятами помогает бездетная «тетушка». Однако, по моим наблюдениям, никакая львица не станет охотиться для чужих львят.
При нормальном развитии событий примерно половина выводка погибает, ибо беспомощного львенка подстерегает слишком много опасностей, родительской же заботой он не избалован.
Высокая смертность — одно из средств, с помощью которых природа контролирует численность львов. К тому же взрослые львы гибнут в драках, от рогов буйволов и носорогов, от болезней. Браконьеры и охотники тоже берут свое. Тем не менее можно сказать, что взрослому льву по сравнению с другими животными мало что угрожает. У меня создалось впечатление, что в Серенгети имеется как раз столько львов, сколько там может просуществовать, — примерно тысяча.
В Серенгети обитает более миллиона копытных, и казалось бы, что и львов там должно быть больше. Дело, однако, в том, что львы (кроме бродяг-одиночек) животные оседлые, а копытные — в большинстве своем — вечно кочуют из леса в степь и обратно. Поэтому львы месяцами вынуждены довольствоваться буйволами, топи и импала, а тех далеко не так много. Не будь сезонных миграций, Серенгети мог бы прокормить гораздо больше львов.
Львов, как и других хищников, обвиняют в истреблении животных. Но именно благодаря хищникам численность копытных поддерживается на нужном уровне. Иначе копытных развелось бы столько, что они в конце концов погибли бы от голода. Так что царь зверей правит не во вред, а на пользу Серенгети и его обитателям.
Львиный нрав необычайно противоречив. Злобность, леность и эгоистичность уживаются в нем с нежностью и преданностью. Можно презирать льва за жестокость и склонность к иждивенчеству, можно превозносить его за красоту и силу.
Я не делаю ни того, ни другого. Я люблю львов такими, какие они есть, — за бездонность их янтарных глаз, за могучую их грацию, за сложную и суровую жизнь. Люди племени туркана так объясняют скрытый смысл львиного рева: «Кто хозяин этой земли?.. Кто хозяин этой земли?.. Я-аа... Я-аа... Я-аа!..»
Мне нечего им возразить.
Джордж Шаллер, американский зоолог
Перевела с английского А. Резникова
Комментарий к эксперименту
Кандидат биологических наук В. Флинт:
Джордж Шаллер, несмотря на молодость, успел уже завоевать мировую известность. Его исследования по биологии горных горилл в Центральной Африке, цикл работ по орангутангам на Калимантане, интереснейшая книга о тиграх Индии выдвинули Шаллера в ряды наиболее популярных экологов современности.
Последние три года он провел в Танзании, в национальном парке Серенгети, где занимался всесторонним изучением биологии львов.
