Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1990 год
— Прекрасное зрелище,— заметил Чеффинч.
— Для поэта или штурмана? — поинтересовался капитан Блад.— Но сейчас я ни тот, ни другой. Наверно, это адмирал короля Филиппа маркиз де Риконете.
— И он не давал слова оставить нас в покое,— угрюмо заявил Волверстон безо всякой необходимости.
— Но я позабочусь, чтобы дал, прежде чем мы пропустим его через Челюсть Дракона.
Блад повернулся на каблуках и, сложив рупором ладони, стал резко и четко отдавать приказы двум-трем десяткам пиратов, стоящих наготове у орудий.
Пираты немедленно повиновались и в течение пяти минут втянули две кормовые пушки «Сан-Фелипе» на вершину гребня. Это были демиканоны с дальностью стрельбы полторы мили, и, едва они были установлены, Огл стал заряжать одну из них. По команде Блада он выстрелил, послав тридцатифунтовое ядро поперек курса переднего корабля с опережением на три четверти мили.
Сигнала «ложусь в дрейф», означающего полную уступчивость, не последовало. Но, как ни поразился маркиз де Риконете этому грому с ясного неба, ему пришлось сделать поворот. Штурвал был круто повернут, и корабль накренился на левый борт, паруса праздно повисли. Над залитой солнцем водой пронесся едва слышный звук трубы, и шедшие сзади четыре корабля повторили этот маневр. Потом с флагманского корабля спустили шлюпку, и она понеслась к рифу на разведку.
Когда шлюпка пристала к берегу, капитан Блад, Чеффинч и Хагторп заняли наблюдательный пост на другой стороне острова, чтобы следить за гаванью и молом, где уже кипела суматоха.
Элегантный молодой офицер сошел со шлюпки на берег и от имени адмирала потребовал объяснения такому зловещему приветствию. Объяснение было дано.
— Я ремонтирую здесь свой корабль с разрешения дона Иларио де Сааведра, полученного в благодарность за небольшую услугу, которую я недавно имел честь оказать ему, когда он потерпел кораблекрушение. Прежде чем я позволю адмиралу войти в гавань, мне нужно получить от него слово, что он не помешает мне производить ремонт.
Молодой офицер остолбенел от изумления.
— Я отказываюсь верить своим ушам, сеньор. Кто вы?
— Моя фамилия Блад. Капитан Блад, к вашим услугам.
— Капитан... капитан Блад! — Глаза молодого человека округлились.— Вы — капитан Блад? — Внезапно он расхохотался.— И вы имеете наглость полагать...
Блад оборвал его:
— Мне не нравится слово «наглость». Если же вас интересует, что я полагаю, то, будьте добры, пойдемте со мной.
Это вмиг избавит нас от пререканий.
Он повел за собой угрюмого испанца на вершину гребня и там остановился.
— Вы, конечно, хотели сказать, чтобы я подумал о душе, потому что пушки вашей эскадры сметут меня с этого острова. Будьте добры, взгляните.
Он указал тростью из черного дерева вниз, где пестрая толпа пиратов кишела у снятых с корабля орудий, шесть из которых были развернуты так, что смотрели в упор на Челюсть Дракона. Со стороны моря, откуда мог быть нанесен удар, батарею полностью закрывал гребень.
— Вам понятен смысл этих мер,— сказал капитан Блад.— И, очевидно, вы слышали, что пушки у меня превосходные. Даже и не будь они превосходными, я мог бы смело утверждать, и вы, уверен, способны это уразуметь, что первый же корабль, пересекший бушпритом эту линию, будет потоплен, прежде чем успеет изготовиться к стрельбе.— Он оперся на свою длинную трость, представляя собой воплощение учтивости.— Засвидетельствуйте адмиралу мое почтение, расскажите, что видели здесь, и заверьте от моего имени, что он может войти в гавань Сан-Доминго, едва даст мне требуемое слово, но ни минутой раньше.
И мановением руки отпустил офицера. — С Богом, сеньор. Чеффинч, проводи джентльмена к его шлюпке.
Испанец в гневе не смог оценить по достоинству оказанную ему любезность. Пробормотав по-испански смесь божбы и богохульства, он отплыл в дурном настроении, даже не простясь. Но либо его доклад адмиралу оказался неточным, либо адмирал был из тех, кого убедить невозможно. Час спустя ядра взрыхлили гребень, а утренний воздух задрожал от канонады. Гром пушек вспугнул чаек, и они с криками кружили в воздухе. Но пиратов он отнюдь не встревожил, поскольку от этой бури металла их укрывал природный бастион.
Когда огонь ослаб, Огл пополз к демиканонам, установленным так, что над гребнем виднелись лишь жерла. Неторопливо, тщательно зарядил одно орудие. Испанцы, растянувшиеся, чтобы удобнее было вести обстрел, находились в четверти мили и представляли собой мишень, в которую трудно было не попасть. Огл выстрелил из укрытого орудия, и тридцатифунтовое ядро разнесло фальшборт среднего галиона. Это должно было предупредить адмирала, что безнаказанно вести обстрел нельзя.
Затрубили горны, и вся эскадра торопливо стала поворачивать под свежеющим ветром. Чтобы поторопить испанцев, Огл выстрелил из второго орудия, и хотя физического ущерба выстрел не причинил, зато, как и предполагалось, нанес моральный, то есть нагнал страху. Затем Огл созвал свистком орудийный расчет, чтобы во время панического бегства противника перезарядить демиканоны.
Испанцы весь день дрейфовали в полутора милях, где считали себя недосягаемыми. Блад воспользовался этим и приказал втащить на гребень еще шесть орудий. Для создания бруствера была срублена половина пальм острова. Пока основная часть пиратов, одетых лишь в кожаные штаны, быстро возводила бруствер, остальные под руководством плотников спокойно занимались ремонтом. В горне горел огонь, и наковальни звенели под молотами, словно колокола.
Под вечер на остров прибыл дон Клементе Педросо, настроенный весьма дерзко и более желтый, чем когда бы то ни было. Бывшего губернатора проводили на гребень, где капитан Блад с помощью Огла руководил возведением бруствера. Его превосходительство в ярости спросил, когда пираты намерены прекратить этот фарс.
— Если вы считаете это темой для разговора,— ответил капитан Блад,— то ошибаетесь. А прекратится то, что вы называете фарсом, как только адмирал даст слово оставить меня в покое.
Взгляд дона Клементе был злобным, у ноздрей его хищного носа залегли глубокие складки.
— Вы еще не знаете маркиза де Риконете.
— А маркиз, что более существенно, не знает меня. Но я думаю, что вскоре мы познакомимся поближе.
— Ошибаетесь. Адмирал не связан обещанием дона Иларио. Он ни за что не пойдет на соглашение с вами.
Капитан Блад засмеялся в лицо испанцу.
— В таком случае, право же, он может оставаться на месте, пока запас пресной воды у него не иссякнет. Потом пусть либо умирает от жажды, либо плывет искать воду.
Собственно говоря, так долго ждать незачем. Вы, наверное, обратили внимание, что ветер крепчает. Если он задует всерьез, вашему адмиралу придется несладко.
Дон Клементе отвел душу богохульствами. Капитан Блад улыбнулся.
— Понимаю ваши чувства. Вы уже надеялись увидеть меня в петле.
— Мало что в жизни доставило бы мне больше удовольствия.
— Увы! Я вынужден разочаровать ваше превосходительство. Вы останетесь поужинать со мной?
— Сеньор, я не ужинаю с пиратами.
— Тогда проваливайте ужинать хоть с дьяволом,— ответил капитан Блад.
И дон Клементе с возмущением зашагал на своих коротких толстых ногах к баркасу. Волверстон хмуро посмотрел ему вслед.
— Знаешь, Питер, надо было б задержать этого испанского джентльмена. Слово связывает его не крепче паутинки. Этот вероломный пес не остановится ни перед чем.
— Ты забываешь о доне Иларио.
— Дон Клементе тоже может забыть о нем.
— Что ж, будем начеку,— твердо заявил Блад.
Той ночью пираты спали, как обычно, в своих кубриках на борту, но оставили на берегу орудийный расчет и дозор в шлюпке, стоящей на якоре в Челюсти Дракона. Но испанцы не сделали новой попытки войти в пролив, хотя ночь стояла ясная и фарватер был чист.
Весь следующий день, воскресенье, прошел в напряженном ожидании. Но в понедельник утром раздраженный адмирал снова открыл пальбу по острову, а потом смело направился к проливу.
Батарея Огла не пострадала, потому что адмирал не знал ни места ее расположения, ни ее численности. И Огл не открывал огня, пока враг не оказался в полумиле. Тогда четыре орудия выстрелили по флагманскому кораблю. Два ядра прошли мимо, третье врезалось в высокий полубак, а четвертое угодило в самую ватерлинию, и в трюм сквозь пробоину хлынула вода. Остальные корабли торопливо отвернули на восток и пошли правым галсом. Пострадавший галион, кренясь, пошел за ними, торопливо выбрасывая за борт пушки и другое тяжелое снаряжение, которым нужно было пожертвовать, чтобы пробоина поднялась над уровнем воды.
Так окончилась эта попытка прорваться, и к полудню испанцы вернулись на место прежней стоянки в полутора милях. Находились они там и двадцать четыре часа спустя, когда из Сан-Доминго отплыла шлюпка с запиской от дона Иларио, в которой новый губернатор требовал, чтобы маркиз де Риконете принял условия капитана Блада. Шлюпке пришлось бороться с волнами, потому что снова задул ветер и с юга надвигались темные зловещие тучи. Погода вкупе с запиской наконец склонили маркиза к уступке, так как упрямство не сулило ничего, кроме унижения.
