Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1990 год
И был разочарован, когда я в очередной раз разъяснил ему, что все члены команды отправляются вниз, в Тсерам, только на отдых. Попутно они решат, кому идти траверс четырехглавой горы. О планах экспедиции наш добрый сирдар знал с самого начала, но отказывался верить, что после достигнутого успеха нужно доказывать что-то еще.
Жизнь в базовом лагере шла своим чередом. И после штурма вершины самым радостным событием был день рождения повара. Хира-Тапа помел по сусекам и испек роскошный торт с шоколадным кремом, усыпанный орешками кешью, который и внес после ужина в столовую.
Наш повар обладал феноменальной вежливостью и столь же феноменальной способностью отвечать на все вопросы приблизительно. Чем часто скрывал свои скудные знания английского языка.
— Сколько же тебе стукнуло лет, Хира-Тапа? — спрашиваем мы, чрезвычайно обрадованные такому поводу.
— Стукнуло,— улыбаясь и качая головой из стороны в сторону, отвечает он.
— Сколько,— показываю я на пальцах,— тридцать, тридцать пять... сколько?
— Тридцать четыре или тридцать пять,— отвечает вздыхая он.
— А когда, сегодня?
— Может быть, сегодня, может быть, вчера,— вздыхает повар.
Еще удается выяснить, что дома у него осталось то ли пять, то ли шесть детей, а также то ли одна, то ли две жены, после чего мы прекращаем все расспросы, и начальник «вскрывает шайбу» — приносит из НЗ стограммовую консервную баночку с закатанным спиртом.
И в это время радиостанция заговорила голосом Бершова. Дружно вышедшие из палатки в 8.00 утра, ребята уже в 10.10 стояли на Главной вершине. Все они оказались на ней впервые, а потому провели там около часа, снимая на фото- и кинопленку друг друга и раскинувшиеся внизу горы и долины. Было тепло, и уходить не хотелось.
Еще полтора часа занял переход от Главной вершины до Средней. На спуске с нее они и увидели двигавшихся им навстречу ребят из пятерки Елагина.
А 2 мая и группа Елагина завершила траверс подъемом на Ялунг-Канг. Дело было сделано. Можно было уходить вниз.
К этому моменту эвакуация базового лагеря шла полным ходом. Шерпы, очень оживившиеся в связи с окончанием экспедиции, были рады таскать теперь грузы вниз, а не вверх. На «Могиле Паша» вместо двух десятков палаток остались пять — временная ночевка на пути скатывавшихся вниз участников восхождения.
В итоге — восемьдесят пять восхождений! Такого не удавалось здесь ни одной экспедиции за всю историю. Это была уже не «альпиниада», а какая-то «гималаиада». Об этом надо было трубить на весь мир, а наши средства массовой информации, за исключением, пожалуй, «Советского спорта», хранили целомудренное молчание. Да и в спортивной газете, куда информация с горы попадала обрывками, окончательно запутались в том, кто куда ходил — и до сих пор наш советский читатель не знает полностью итогов экспедиции.
Только экономисты следят за цифрами прироста валового дохода и количеством выплавляемой стали. Людям же, от крестьянина до премьер-министра, гораздо интереснее, кто первым полетел в космос, высадился на Луне или выиграл гонку парусников вокруг света.
Мисс Элизабет Хоулей появилась в гостинице «Кристалл», где экспедиция остановилась, на следующий же день после нашего прибытия в Катманду. Очки, строгое платье, аккуратно уложенные волосы — в Западной Европе англичанка вряд ли обратила бы на себя внимание. Иное дело в Непале, где большинство европейцев ходят в подчеркнуто яркой спортивной одежде. В Катманду она живет уже более двадцати лет.
Эту деловую леди в альпинистском мире знают все и почтительно называют «ходячей энциклопедией Гималаев». Она собирает и хранит данные о всех экспедициях, случавшихся в местных горах. Член редколлегии ведущих альпинистских журналов мира, она ежегодно подводит в своих статьях итоги минувшего сезона.
Несколько часов подряд она расспрашивала, записывала, сверяла данные. Вместо одного стандартного бланка, на котором мы обычно умещаем отчет об экспедиции, она своим убористым почерком исписала полдюжины. А прощаясь, сказала: «Очень большое дело. Вы задали новые масштабы гималайских восхождений. Но главное, что все прошло на редкость безопасно. Ни одной травмы, ни одного обморожения при таком размахе — просто не верится».
В один из первых дней после возвращения в Катманду мы зашли в Министерство туризма. Людей, спустившихся с гор, легко узнать по худобе, бородам, длиннющим шевелюрам и загару цвета темной бронзы. Лица югославов, которых мы встретили в коридоре двухэтажного офиса, были мрачны. Они взошли на Эверест, но потеряли при этом одного товарища. Восхождение на третий полюс мира — всегда большая победа. Но что больше принесла она этим ребятам из Македонии: радости или горя? А буквально через несколько дней случилась еще одна трагедия. Лавина погребла на западном ребре Эвереста, разделяющем непальскую и китайскую территории, четырех польских восходителей. В живых остался один, но подход к нему со стороны базового лагеря экспедиции был отрезан непрекращающимися снежными обвалами. Выход оставался один — вести спасательные работы со стороны Китая.
Участия наших ребят, тут же предложивших свою помощь, не понадобилось. Поляка выручили его товарищи по команде, двое новозеландцев и шерп. Просто они оказались в это время рядом.
Тогда я впервые и увидел Месснера. Он обсуждал с мисс Хоулей в ее бюро варианты спасения пострадавшего поляка и явно был не в духе — его сборной Европы не далась Южная стена Лхоцзеа. Но, несмотря на это, он поздравил нашу команду с победой и произнес что-то вроде: «Опять эти русские! Всего второй раз в Гималаях, а такого натворили...»
А вот как реагировали на траверс Канченджанги дома.
— Неужели ты не понимаешь,— заявил мне в Москве один опытный спортивный журналист,— почему о вас так мало говорили? Не было в экспедиции надрыва: никто не поломался; ничего не обморозил, никого не пришлось спасать ценой собственной жизни.
Мой коллега был разочарован. Я же этому рад до сих пор. Как участник экспедиции, как товарищ мужественных и смелых людей, покоривших все четыре вершины Канченджанги.
Василий Сенаторов / Фото автора
Гималаи, Непал
Кавалер неба
Мальчик с пальчик из леса Итури
Жизнь африканских пигмеев по сей день во многом остается загадкой для исследователей. Изучить обитателей тропического леса решили этнографы и антропологи в рамках научной программы «Лес Итури». Программу поддержало Национальное географическое общество США. Ученые, позабыв о благах цивилизации, прожили несколько лет бок о бок с детьми природы и постарались перенять их обычаи, привычки, нравы.
Полусгнившие листья и ветки пружинили под ногами, делая шаги неслышными. Сквозь плотную листву изредка проглядывало голубое небо.
Дингоно замер на месте. Чуть левее от него за ветками кустов видна была антилопа — маленькая, немного крупнее взрослой собаки. Она беззаботно работала челюстями, не подозревая о смертельной опасности. Раздался свист стрелы, и тотчас тишину леса разорвали крики: «Ааз, ааз, ибу-де ааз...» Во всю мочь своих легких завопил Дингоно, отсылая собак в погоню за добычей. Стрела несомненно попала в цель — на листьях и траве багровели капли крови. Впереди раздался хлопок, другой, крики — это его товарищи отсекали путь ускользающему животному. А еще через несколько минут смех, усиленный эхом, рассыпался под зеленым куполом леса. Удачная охота племени эфе!
Племена низкорослых охотников — полутора метров достигает взрослый мужчина — разбросаны по влажным тропическим лесам семи государств Африки: Бурунди, Камеруна, Центрально-Африканской Республики, Габона, Народной Республики Конго, Руанды и Заира. Это пигмеи, общая численность которых 150—200 тысяч человек. Они делятся на десять племен, каждое из которых отличается друг от друга обычаями, способами добычи пропитания, а также языком. Своего языка у пигмеев нет, они заимствовали его у своих более рослых соседей.
Взгляд знающего человека сразу различит пигмеев из разных племен. Но главное, что их объединяет,— пигмеи освоили для жизни дебри тропического леса, где не могут жить рослые крестьяне-африканцы. Сами же пигмеи не выносят прямых лучей солнца и, оказавшись на открытом пространстве, стараются как можно быстрее вернуться в тень дебрей.
Ученым предстояло изучить их традиции, но еще важнее — понять роль, которую играют эти племена в сложнейшей жизни огромного, но единого организма — леса и всех его обитателей. Ведь, не заняв строго определенное место в системе леса, эфе, а именно это племя изучали,— не смогли бы выжить в жестоком тропическом мире.
