Журнал «Если» - «Если», 2012 № 11
— А другие возможности? — спросил Коста, протягивая ему бутылку.
— Все другие возможности выглядят еще более натянутыми. Посланные в цель с околосветовой скоростью субатомные частицы не подходят — для этого нужен ускоритель, больший чем сам корабль. Акустические колебания исключены: оружие арат-кэ действует в вакууме. Гравитация? Может быть, но я не стал бы об этом даже думать. Мы почти ничего не знаем о гравитационных взаимодействиях, не говоря уже о том, чтобы использовать их как оружие.
— И что нам остается?
— Ждать появления арат-кэ. Установить длину волны излучения. Это позволит точнее определить принцип действия их оружия. И получше рассмотреть внешний вид боевого корабля. Ведь облик летательного аппарата во многом определяется его назначением, поэтому мощность вооружения и способ фокусировки не могли не сказаться на его архитектуре.
— Согласен. Мы не сумеем сложить головоломку, пока у нас нет всех деталей. Только я боюсь, арат-кэ поставят нам мат раньше.
При слове «мат» в голове Сергея вспыхнул некий образ. На мгновение ему показалось, будто его палец застыл на одинокой ладье, запертой на доске во время партии в технологические шахматы с безликими арат-кэ.
«А может, это как раз то, что мне нужно, — сыграть в шахматы, чтобы освободить голову и хоть на время отвлечься от загадки оружия арат-кэ?»
Он улыбнулся и посмотрел на Косту.
— В шахматы играете?
Полковник был озадачен внезапной сменой темы разговора.
— Немного.
Сергей уловил в его интонациях лукавую нотку — прибедняется, значит.
— В самом деле? — широко ухмыльнулся он.
— Ну… в общем, я не такой уж классный игрок. В отличие от тебя… — Коста подмигнул. — Да-да, о твоем участии в соревнованиях упомянуто в личном деле. С другой стороны, я тоже не полный профан.
— Ну что ж, тем лучше.
* * *Через час Сергей выиграл первую партию. Вторая, растянувшаяся почти на весь вечер, закончилась с тем же результатом. В третьей партии ему не повезло. Коста обернул в свою пользу незначительную брешь в пешечной защите Сергея, перехватил инициативу и выиграл. Четвертая партия, в дебюте которой произошел размен сразу нескольких пешек, растянулась на пару дней, поэтому соперникам пришлось переместиться с шахматами в Центр управления, где, объединив дежурства, они попеременно разрабатывали стратегию противодействия друг другу и арат-кэ.
Тем временем инженеры, работая в несколько смен, смонтировали и ввели в действие доставленный последним транспортом ультрафиолетовый лазер мощностью 20 гигаватт. Этот чудовищный агрегат был способен функционировать только внутри плазменного потока Юпитер — Ио — Юпитер. Лазер предназначался как для связи, так и для обороны станции.
Из-за усталости Сергей проиграл пятую партию, — во всяком случае, так он себя успокаивал. Это утешительное самооправдание было подкреплено победой в шестой партии, но разрушено неожиданно быстрым поражением в седьмой.
В тот день, когда они с Костой начинали восьмую партию, «Гефест» вошел в зону радиационного максимума. Радиоэфир заполнился кашей из шипения и свиста. Когда из средств связи на «Гефесте» остался только лазерком, Сергей заканчивал последние приготовления к гамбиту в своей партии с арат-кэ, уступами выстраивая пешечную защиту из нескольких десятков телеметрических датчиков, настроенных на различные полосы спектра. Все зонды-роботы дублировали друг друга, линии связи были настроены на автоматическое изменение курса в случае, если какие-то звенья в этой цепочке будут разрушены. Все это было необходимо для того, чтобы установить природу и принцип действия оружия незваных пришельцев.
И арат-кэ не заставили себя ждать.
* * *Уместившись напротив пустого кресла полковника, Сергей хмуро смотрел на шахматную доску. Противник затеял многоходовую комбинацию, изюминкой которой служил коварный размен фигур. У Косты был несомненный шахматный талант. Немного практики, и он, пожалуй, мог бы…
Взвыла сирена. Сергей выскочил из Центра управления быстрее, чем успел подумать: «Не время для учений, значит, они».
Через секунду, когда сирена взвыла во второй раз, Сергей уже вбегал в отсек со скафандрами. Гермостворка перед ним едва успела открыться. Когда нижняя половина скафандра зафиксировалась у него на талии, интерком начал объявлять то, что он уже и сам понял:
— Боевая тревога, боевая тревога. Повторяю, боевая тревога…
Конец сообщения он дослушал уже по шлемофону, доложил о готовности и освободил скафандр от крепежных захватов.
Нырнув в плотный поток облаченных в скафандры людей, Сергей поспешил в Центр управления. Протискиваясь через межмодульный тоннель-переход, он бросил взгляд на контрольную панель стыковочного узла. Индикатор светился зеленым.
В шлемофоне послышался сигнал вызова: общее извещение по открытому каналу.
— Внимание всем. Срочный разворот. Минутная готовность.
Затем тон сигнала изменился — поступило персональное сообщение.
— Андреев, доложите ваше местонахождение.
— Нахожусь в Модуле-5. Направляюсь в Модуль-4.
— Отставить. Срочно явиться в резервный КП, Модуль-15. Конец связи.
Сергей развернулся и ринулся назад по уже пройденному пути. Резервный командный пункт? Почему туда?!
Когда Сергей снова поравнялся с дверями своей каюты, коридоры уже опустели. Впрочем, обрывки радиопереговоров в шлемофоне создавали довольно полную картину происходящего. Пилоты уже сидели в перехватчиках, техники в последний раз проверяли вооружение и приборы. Открывались ворота ангаров, втягивались в гнезда палубные крепежи, освобождая длинные бескрылые космолеты. Абсолютно бесшумные в вакууме, ослепительно-белые факелы реактивных струй озаряли сопла двигателей.
Сергей бросил взгляд на хронометр: до разворота оставалось тридцать секунд. Тем не менее он не забывал смотреть на приборы стыковочных узлов, через которые проходил. Зеленый, зеленый…
Красный… Ч-черт!
— Говорит Андреев. Межмодульный переход 13–14. Неисправность автоматики стыковочного узла.
Пауза.
— Вас понял. Продолжайте следовать в резервный КП.
— Но ведь…
— Не ваша забота. Срочно в командный пункт. Выполняйте.
— Есть.
Что, черт побери, такого важного происходит в резервном КП?
Задавать вопросы некогда: до срочного разворота всего десять секунд. Как говорят американцы, срочный разворот в космосе — это все равно что «удар по тормозам». И действительно, с технической точки зрения собственная кинетическая энергия станции была куда страшнее самого мощного оружия противника. Станция «Гефест» — этот бронированный «бублик» весом 350 тысяч тонн и диаметром больше 300 метров — вращалась со скоростью 2,1 оборота в минуту, что создавало на наружном диаметре скорость порядка 120 км/ч.
Последний рывок — и Сергей в Модуле-15, резервном командном пункте. Коста и Танегава были уже там: оба пристегнуты к креслам, но гермошлемы откинуты.
При его появлении Танегава поспешно отстегнул ремень и быстро направился в Модуль-14. Не успел Сергей рухнуть в противоперегрузочное кресло, как начался разворот. Скорость вращения станции быстро падала. Танегава, споткнувшись, со сдавленным проклятьем рухнул в межмодульном тоннеле. Сергей ему сочувствовал: мало радости передвигаться во время экстренного разворота, когда искусственная гравитация то отключается, то включается.
Перед голографическим экраном медленно вращался Юпитер. Над северным полюсом парили белые точки — перехватчики землян. На глазах Сергея несколько кораблей устремились «вверх», навстречу передовой группе красных точек, быстро двигавшихся к полюсу.
— Они появились намного выше плоскости эклиптики. — Голос Косты был четким и ясным, совсем не так он разговаривал «не при исполнении». — Активные датчики показывают, что у противника один большой корабль и порядка дюжины малых. Вероятно, тяжелый крейсер и истребители прикрытия.
— А признаки присутствия других кораблей?
Коста покачал головой и поймал выкатившийся у него из-под рук сенсорный карандаш — разворот почти завершился, и сила тяжести восстановилась.
— Пока нет, но они наверняка где-то поблизости. Эта свора выскочила из смещения довольно далеко, по меньшей мере в пятидесяти световых минутах. Иначе мы засекли бы гравитационные искажения и всплески нейтрино.
— Арат-кэ разыгрывают свою старую партию, тебе не кажется?
Коста кивнул; в его сузившихся глазах отразились красные точки.
— Они очень самоуверенны, но и времени попусту не тратят. Ускорились уже до 1,5g и несутся во всю прыть. Наши пилоты столкнутся с ними через четыре минуты.
— Шансы?
— Неважные. Наши взлетели всего три минуты назад. Плюс четыре минуты на перехват. Итого семь минут на форсаже в 2,5g. После таких перегрузок большинство из них еще будут приходить в себя и не успеют отреагировать, когда на них опустится молот. Кроме разве опытного Харрисона, да еще Шумилова…
