Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1975 год
...Однажды на шоссе в горах Карнгорм автобус столкнулся с оленем. Оба, и водитель и животное, были ранены. Подоспела карета «Скорой помощи», выскочили дюжие санитары, хлопнула дверца, и машина, завывая сиреной, умчалась, унося с собой... оленя. Покалеченный водитель остался на обочине: не хватило места...
Это, конечно, курьез. Но очевидно следующее: один человек может спасти отдельное животное, от силы отдельное стадо, табун или стаю, но для сохранения популяции, а тем более вида, необходимы усилия объединенные. И во многих случаях, даже не в рамках одной страны, а в рамках межгосударственных организаций. Пример подобных всемирных «случаев» — обитатели океанов, перелетные птицы и животные-мигранты.
На интернациональной арене в последнее время выделились три мощные организации — Международный союз охраны природы и природных ресурсов, Всемирный фонд охраны дикой природы и Международная биологическая программа, которая в 1974 году переросла в программу ЮНЕСКО «Человек и биосфера». За девять лет — с 1962 по 1970 год — первыми двумя организациями было разработано более трех с половиной сотен проектов защиты животного мира.
Сейчас заботы ученых в этом плане очень многосложны. Обратимся поэтому только к одной проблеме, может быть, не самой важной, но в то же время из ряда наиболее парадоксальных...
Как «объяснить» сироте-орленку, которого альпинист снимает со скал в Йеллоустонском национальном парке, что человек приближается к нему не для того, чтобы убить, а для того, чтобы подсадить в гнездо к бездетной орлице?
Как доказать львице, поранившей морду в бескрайней саванне африканского резервата, что ветеринар, набрасывающий на нее сеть, опутывающий ее лапы крепкими веревками, имеет только одну цель: продезинфицировать рану и зашить ее?
Как внушить отбившемуся от стада слоненку, что шина, накладываемая ему на сломанную ногу, — не новое орудие убийства, но наоборот: его единственная надежда, ибо в ином случае он либо умрет от истощения, либо попадет в лапы хищника?
Как, наконец, растолковать козерогам, резвящимся на каменистых кручах национального парка Гран Парадизо в Северной Италии, что охотники, крадущиеся среди скал, — не охотники вовсе, а зоологи, что ружья их — не обычные, а специальные, и что стреляют они не пулями, а шприцами со снотворным, ибо только так и можно сохранять жизнеспособность популяции: усыплять больных животных и направлять их в ветеринарную клинику?
Общеизвестный факт: когда дельфинов отлавливают для исследований, многие из них умирают — сердце не выдерживает нервного шока. Когда американских лосей метят с вертолетов желтой краской, желая выяснить направление миграций, многие из них, обезумев от ужаса, несутся не разбирая дороги, пока не падают замертво.
Наследственная память животных складывается тысячелетиями, а «миссия доброй воли» человека насчитывает всего десятки лет. Благие намерения «венца природы» в наследственной памяти пока не закрепились. Нужно время...
Видимо, еще долгие годы человек будет вынужден играть роль «доктора Айболита»: там спасет увязнувших в болоте фламинго, здесь избавит от засухи бегемотов, перенесет на новое место семью бобров, не даст погибнуть детенышам крокодилов. Но, развивая тему «Айболита», поясним: сказочный доктор персонифицировал каждого своего клиента. И каждый пациент знал, к кому обратиться за помощью. А наши не сказочные, всамделишные дикие звери? Как мы видели, они не только не знают, они никогда не имели повода знать.
Здесь нет жонглирования образами и нет даже намека на словесную игру. Это проблема, причем, по мнению многих психологов, одна из важнейших составляющих в сфере взаимоотношений, именуемой «Человек и природа»,
В Кенийском национальном заповеднике жил один очень старый слон. Он давно был знаком с людьми, люди также привыкли к нему и даже чуть-чуть старика очеловечили: назвали Ахмедом. Никто, наверное, сразу и не понял, какой большой шаг сделан на пути воспитания «человека-друга». Случайный охотник все еще может убить какого-нибудь незаповедного слона. Но пусть он попробовал бы поднять руку на Ахмеда. Этот поступок стал бы для него проклятьем. До конца жизни он не смог бы уйти от презрения он, «убийца Ахмеда»... (Об этом слоне мы публиковали очерк «Выдержка для Ахмеда», «Вокруг счета» № 3, 1973 г. Когда Ахмед умер от старости, многие газеты мира написали об этом. — Прим. ред.)
Конечно, проблема не в кличке и не в прозвище. Но...
«Собачники не знают кличек дворняг. Монотонность облика — вещь удобная: поощряет к безжалостности и оберегает совесть, — писал в своем дневнике Анибал Пинто, естествоиспытатель из американского национального заказника Арансас, расположенного на техасском побережье Мексиканского залива. — Человек любит называть, но равнодушен к безликости. Он наделяет индивидуальностью домашних животных, но дикий зверь скрыт от него за безучастной маской стереотипа. Каждая стеллерова корова — это одна из множества стеллеровых коров. Убить одну, десять, сто из множества, значит, обилию не повредить
Может быть, не только алчность и безрассудство, но и в равной степени безразличие стало одной из причин, по которой стеллерова корова, дронт, странствующий голубь и многие другие представители великой семьи живых существ исчезли с лица Земли навсегда. Истребление индивидуальной безымянности приводило к ликвидации вида как имени вообще». (Разрядка наша. — Прим. авт.)
Конечно, до фундаментальной теоретической разработки в этой области еще далеко, но даже из отдельных примеров можно сделать интересные выводы. Вот, кстати, какой неожиданный оборот приняла для белого медведя (казалось бы, зверя и вовсе уж «неперсонифицируемого») операция по спасению этого «великого северного бродяги», «владыки Вечного безмолвия».
Предыстория вопроса такова. «Владыку» испокон веку считали хищником. Это вполне справедливо: жить на дрейфующих ледяных полях и слыть травоядным — весьма сложно. Более того, его считали хищником коварным, злобным и многочисленным. Здесь от справедливости остается уже довольно мало, ибо повадками и характером зверя по причине его невеликой доступности занимались явно немногие, а что касается численности, то определение ее основывалось, естественно, на догадках.
Советский Союз был первой страной, запретившей — в 1956 году — отстрел белых медведей. Остальные страны ждали до 1964 года, когда за один сезон было убито больше 1300 животных. Настало время задуматься о численности всерьез. Если «северных бродяг» всего-то две с половиной тысячи, то еще одна такая «удачная» охота, и белому медведю можно будет ставить надгробный памятник. Если же их, скажем, двадцать пять тысяч, то с памятником можно подождать. Правда, не очень долго.
На конференции в Фэрбенксе, где в 1965 году собрались представители всех стран, на территории которых водится белый медведь, проблема встала во всей своей изумительной простоте. Сколько живут медведи — неизвестно. Куда и как мигрируют — неизвестно. Каков средний вес — неизвестно. Образ жизни по многим пунктам неясный. Сколько их было десять лет назад, сколько останется еще через десять и останутся ли вообще — вопрос тем более проблематичен.
Конференции созывались еще не раз, и наконец в 1973 году было заключено Международное соглашение между Советским Союзом, Соединенными Штатами, Канадой, Данией и Норвегией об охране белого медведя. Смысл соглашения прозвучал по-набатному тревожно: исследования показали, что на земном шаре обитает не более двадцати тысяч белых медведей, но воспроизводство не компенсирует ежегодные потери (до 600 животных). Потери эти вызывались естественным падежом, браконьерством, разрешенной законом охотой, уменьшением ареала обитания под натиском неудержимого нашего века. Для того чтобы уяснить столь грустную картину, потребовались многолетние труды зоологов.
Программа предусматривала перепись животных, изучение их образа жизни и направление миграций, для чего каждый обнаруженный с воздуха медведь получал свой номер и снабжался микрорадиопередатчиком. Паутина пеленгов, нанесенная на карту, давала представление о перемещениях «северных бродяг», а нити от «паутины» тянулись в Гренландию и на Баффинову Землю, на остров Банкс и на Шпицберген, на Новую Землю и на Новосибирские острова, где вырастали стационарные посты наблюдения за медведями.
Один из медведей получил порядковый номер 104. Номер как номер, нанесенный несмываемой краской...
А спустя некоторое время и произошла следующая весьма симптоматическая история.
Два аляскинских охотника — Урия Поломски и Джордж Баунтинг, по стечению обстоятельств — жители того самого Фэрбенкса, где состоялась первая конференция по охране белого медведя, — решили устроить «полярное сафари». Неофициальным запретом они пренебрегли, а официального — государственного — вето на подобную охоту еще не существовало. Оно было введено только с 1 июля 1972 года. Короче говоря, Поломски и Баунтинг наняли самолет и вылетели на арктическое побережье. Однако похвастаться успешной охотой в этот раз им не пришлось. В сущности, и охота-то оказалась для них последней. Нет, «медвежатники» не погибли и не разбились, но... Послушаем лучше собственный рассказ Баунтинга.
