Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1989 год
— Ты напрасно волнуешься! — сказал он, улыбнувшись.— Пурга в тундре пугает только приезжего человека. Нам она всегда подскажет выход...
— Но ведь ничего не видно вокруг... Как вы ориентируетесь?
Каюр сделал две глубокие затяжки и ответил:
— Ветер... В это время года помогает ветер. В апреле почти всегда дует северо-восточный... Чтобы нам из Энурмино попасть в Нешкан, я должен этот ветер все время держать левой щекой...
Я был поражен простоте ориентирования чукчей и, решив еще расширить свои познания, спросил:
— Ну а в марте, феврале... как тогда вы ориентируетесь?
— Там свои ветры,— ответил он.— У нас почти всегда дуют ветры...
— Но бывает же и безветрие? — высказал я сомнение.— Как ты, например, найдешь направление, когда нет ветра и кругом туман?
— Пойдем! — Каюр встал с нарт и отошел от них всего на несколько метров. Я последовал за ним. Мейныринтыргын опустился на колени, нерпичьей рукавицей осторожно снял свежий пушистый слой снега.
— Я говорил, тундра всегда подскажет выход. Вот, смотри, заструг, его тоже надуло ветром... Надо только в начале зимы запомнить, какой ветер принес этот снег...
Большой Бросок встал и пошел к нартам, продолжая говорить на ходу:
— Если нет застругов, можно докопаться до старой сухой травы. Она примята своим ветром...
Я и раньше слышал, что чукчи никогда не пользуются компасом и картой, хотя во всех чукотских поселках видел их в продаже. Нет, человек тундры не хочет обременять себя ни компасом, который, кстати, в высоких широтах дает серьезные погрешности, ни картой, которую легко потерять. А что тогда? Тогда человеку, привыкшему полагаться только на карту и компас и оставшемуся в глубине тундры без них, конец. Но только не коренному сыну Севера. В их умении точно ориентироваться в тундре, на морском льду, в торосах, полярной ночью и полярным днем, по солнцу и по звездам, по морским течениям и даже по расположению нор леммингов мне позже довелось убедиться лично. А пока я задал своему каюру еще один вопрос:
— Скажи, Михаил...
Да, моего нового друга звали Михаилом: Михаил Мейныринтыргын, Михаил Большой Бросок. Какое нелепое сочетание! И кому пришла в голову мысль требовать от чукчей имен и отчеств, столь далеких от традиций этого народа? Многие века народы Севера обходились исконными именами, которые сегодня являются настоящим кладезем для людей, изучающих их фольклор, культуру, язык. Каждое имя — это еще и характер, образ. Вээмчейвун — «Ходящий по реке», Кеутэгин — «Удобно ходящий»... Некоторые имена не лишены юмора, как, например, Эреткелеринтэн — «Уронил черта да и бросил». А как красивы женские имена: Гарпани (эвенское) — «Луч солнца», Ярхадана (юкагирское) — «Голубая река». Вообще, у многих народов Севера считалось, что чем удачнее придумано имя ребенку, тем лучше будет его жизнь. По этому поводу вспоминается мне местный анекдот, рассказанный юкагирским писателем Семеном Куриловым. Встретились два соседа. У одного много детей, у другого только один ребенок. И вот первый спрашивает: «Скажи, сосед, почему вы с женой не заведете еще детей? Смотри, как у меня весело в доме...» Второй вздохнул и ответил: «Детей завести дело нехитрое, имя придумать не можем».
— Скажи, Михаил,— спросил я Мейныринтыргына-старшего.— Дует мне ветер в левую щеку или почти в левую — тут ведь погрешности могут быть... Как, например, отставшие упряжки в пургу выйдут на нас? Ошибка в один градус может увести в разные районы Чукотки...
Большой Бросок прищурил один глаз, хитро улыбнулся и ответил:
— Ты недооцениваешь наших собак. Чукотские собаки чуют след прошедшей впереди нарты даже под толстым слоем снега. Через пять минут, увидишь, они будут здесь.— Он немного помолчал и добавил: — Каюру надо только быть внимательным, чтобы собак не отвлек пробежавший перед их носом заяц, медведь или пролетевшая ворона. В азарте они могут потерять след... Самая большая ответственность лежит, конечно, на каюре первой упряжки. Поэтому впереди у нас обычно идет самый опытный каюр, на лучших собаках...
После этих слов я посмотрел на своего собеседника с особым уважением, но Большой Бросок, словно прочитав мои мысли, добавил:
— Самый опытный каюр у нас в Нешкане — старик Эмелеут. Но он часто доверяет мне идти первым, потому что мои собаки сейчас порезвее — им легче первыми тропить дорогу в снегу.
Мой каюр оказался прав. Действительно, минут через пять позади нас послышалось характерное сопенье собак, голоса людей, и из снежной мглы вынырнула наконец передовая пара упряжки Эмелеута. Затем мы увидели и остальных собак. Это были огромные лохматые псы совсем иные, нежели у Мейныринтыргына-старшего. Его короткошерстные и низкорослые собаки считаются на Чукотке стайерами, способными держать хорошую скорость на больших расстояниях. С такими собаками хорошо объезжать капканы, расставленные далеко от поселка. Длинношерстные собаки Эмелеута выглядели рядом с ними тяжеловозами. Такие псы не дают хорошей скорости, но они при умеренном беге способны везти большой груз — несколько убитых нерп или даже моржа. Говорят, одна такая собака может на нартах поднять в гору бочку бензина.
Эмелеуту не меньше семидесяти лет, но производит он впечатление крепкого и даже могучего человека. Весом под сто килограммов, в запорошенной снегом камлейке, он кажется сказочным героем. Редкий тип для Чукотки!
Вскоре подъехала и упряжка Мейныринтыргына-младшего. Афанасий бежал рядом с нартами, облегчая работу собакам.
Все три упряжки встали рядом — тридцать собак. Одни, упарившись, катались по снегу, другие затеяли драку, третьи грызли свои постромки, четвертые отряхивали набившийся в подшерсток снег. Впечатляющее, достойное Севера зрелище. Оно невольно уносило к временам первооткрывателей Арктики...
Пока собаки отдыхали, а каюры курили, мы с Афанасием, несмотря на непрекращающуюся пургу, пытались сделать снимки. Но видимость была не более пяти метров. Больше всего старался Афанасий. Он чуть ли не под брюхом пролезал у каждой собаки, выбирая выразительный ракурс. Пока он снимал, доверчивые, но шустрые псы успевали облизать и его фотоаппарат, и его самого. Породистая ездовая собака Чукотки всегда доброжелательна. И чем чище порода, тем пес добрей.
...Отчего же распространяются ныне упорные слухи, будто чукотские ездовые собаки злы, многих покусали и представляют особую опасность для детей? Сочиняют эти побасенки приезжие люди. Не секрет, что многие едут сюда только за высокими заработками, а потому даже не пытаются понять обычаи, нравы, традиции, образ жизни местного населения. Собаки для них — в лучшем случае «шапочный бизнес». Не случайно во многих поселках Севера ездовые собаки исчезли вообще. Их безжалостно отстреливают. Под напором приезжих стали появляться даже меховые питомники, специализирующиеся на разведении северных собак. И это на глазах у коренных жителей, которые боготворят собаку и относятся к ней как к члену семьи. Они как могут сопротивляются созданию таких питомников. Но, насколько я знаю, есть только один пример, когда им удалось добиться отмены решения о строительстве у них на глазах мехового собачьего питомника.
Многие на материке носят красивые собачьи шапки, а коренным жителям Чукотки, охотникам-промысловикам, у которых жизнь и промысел зависят от собак, все труднее становится сформировать хорошую упряжку, потому что лучших собак (они же и самые красивые) продолжают стрелять без разбора. Иногда прямо на привязи, как было недавно в чукотском поселке Лорино. Приезжий любитель шапок втихаря, без свидетелей, убил пять собак из привязанной к дому упряжки лучшего охотника района. Об этом рассказал нам начальник райотдела милиции в Лаврентия. Виновника обнаружили по собачьим шкуркам, натянутым для выделки на чердаке. Ну и как же его наказали? Отделался небольшим штрафом. Потому что ездовая собака никак не защищена юридически. И вообще у нас в стране, оказывается, нет ездовой породы собак. Забыли, что раньше была. Называлась она — «северо-восточные ездовые собаки». В каталогах Аляски эта порода, в частности чукотская ездовая, зарегистрирована как «Siberian husky» — «сибирский хаски». В начале века их было немало на Чукотке, их даже вывозили отсюда американские предприниматели. Именно на этих собаках каюры неоднократно завоевывали первые призы на аляскинских больших гонках.
— Какой штраф мы можем назначить,— возмущался начальник милиции,— если совхозы оценивают ездовую собаку всего в девять рублей... Она дорога лишь тому, кто ее вскормил, вырастил, обучил...
Запомнился мне и разговор с одним чукчей, пенсионером из Лаврентия. Он говорил:
— Конечно, на Чукотке стало больше злых собак. Но с каких пор? С тех самых, когда сюда хлынул временный люд... Вместе с этой массой народа перекочевали на Север овчарки, борзые, легавые, колли, терьеры, болонки, дворняжки... Они-то и нанесли самый большой вред чистоте породы ездовой собаки Севера. Везли их сюда, как правило, щенками, когда билет на собаку почти ничего не стоил. А обратный провоз обошелся бы хозяину уже рублей в 150. (Аэрофлот берет за перевозку животных как за двойной вес.) Вот и оставляют люди своих четвероногих друзей на Севере. Загляните под любой короб, где проходит теплоцентраль: там почти всегда увидите отогревающихся голодных собак самых разных пород. Брошенные хозяевами, они болеют, дичают... А люди не слишком-то ласковы к бродячим псам, иной раз, подвыпив, норовят и сапогом поддеть... Как тут не озлобиться? Такими собак сделали сами приезжие. У нас никогда среди ездовых собак не было злобных. А главное, из-за привезенных собак появилось много помесей...
