Журнал «Искатель» - Искатель. 1991. Выпуск №1
Он потерял сознание.
Роджер застонал. В ответ кто-то заговорил мягко, монотонно. Он снова издал стон, но не от боли. Боли не было, только страх чего-то, но чего — он понять не мог. На плечо легла рука, и снова послышался голос. Роджер попытался открыть глаза, но у него не получилось.
Паника, только гораздо сильнее, чем тогда, в кресле, охватила его. Что-то давило на руки и на глаза. Вот почему он не смог их открыть. Но это было еще не все: давило на щеки, подбородок, губы, шею, давило и стягивало, будто лицо заключили в специальную смирительную рубашку.
— Мистер Уэст!
Он узнал голос.
— Пожалуйста, не шевелитесь, прошу вас.
А разве он шевелится? Ему казалось, что все его тело билось в конвульсиях, которые он бессилен был укротить. Но от прикосновения нежных рук Марион ему стало легче.
— Все будет хорошо, — успокаивала она, — все образуется.
Роджер затих, но ощущал жар. Все тело горело, и ему казалось, что лицо чем-то подогревают. Он не смог даже пошевелить губами.
— Не пытайтесь говорить, пока еще рано. Потом все будет хорошо. Вам сделали пластическую операцию.
Только теперь Роджер понял, что произошло. «Воробышек» был хирургом-косметологом, Кеннеди, упоминал как-то в разговоре о «второй стадии превращения Роджера Уэста». Значит, он имел в виду пластическую операцию.
Он пошевелил правой рукой, и кончики пальцев ощутили уже знакомый ему жар и скованность. Очевидно, с них срезали кожу и приживили новую, чтобы изменить рисунок папиллярных узоров. Но ведь кожа может отрасти, и рисунок восстановится, неужели они этого не знают?
— Я хочу помочь вам сесть, — раздался голос Марион, — а потом покормлю вас.
Руки, молодые и сильные, приподняли Роджера, и он удобно сел, облокотившись на подушку. Она поднесла что-то к его губам, показавшееся ему жестким, холодным и круглым, как сигарета. Но это была не сигарета, а резиновая трубка. Теплая сладкая жидкость наполнила рот, и он громко глотнул, когда она проходила через горло.
— Вам удобно? Кивните, если да.
Он кивнул.
— Может быть, вам что-нибудь нужно?
Ему была нужна свобода. Джанет, его мальчики, все то, чего у него отняли. Он отрицательно покачал головой.
— Я скоро вернусь.
Ему хотелось спросить, сколько еще его здесь продержат, но он по-прежнему не мог шевельнуть губами, и Марион ушла.
Прежде чем она вернулась, прошел час, а может быть, и целая вечность.
— Мистер Уэст, я хочу, чтобы вы выслушали внимательно все, что я вам сейчас скажу.
Роджер кивнул в знак согласия.
— Вы можете говорить, может быть, у вас и получится. Губы ваши свободны, но подбородок и нос пока под бинтами. Если вы умеете говорить, не шевеля губами, у вас должно выйти.
Опытные уголовники знают этот фокус, и Роджер нередко показывал его, чтобы страшно рассмешить своих сыновей. Теперь ему пришлось повторить его.
— О’кэй, я слышу. — Голос Роджера звучал, словно чужой. Неужели они и его изменили?
— В таком положении вы пробудете еще день или два, а потом большую часть бинтов с вас снимут, и вы почувствуете облегчение.
— О’кэй.
— Возле вашей головы — шнур. Потяните за него, если вам что-нибудь понадобится. — Спасибо. — Может быть, принести радиоприемник?
— Нет, не надо.
— Если все же надумаете, воспользуйтесь шнуром. Запомните главное: я сделаю все, чтобы помочь вам. Теперь мне известно, кто вы, я видела газеты и…
Ее прерывистый голос осекся, и она быстро вышла из комнаты.
Теперь все дни были похожи один на другой. Питание — только жидкое, раз в день — визит «воробышка». Музыкальные программы по радио получасовыми дозами.
Разговорная практика, гимнастика для пальцев, музыка по радио, скучные радиокомедии, веселые радиокомедии. Но никаких новостей. Никогда и никаких новостей по радио.
Ему оставалось только ожидать появления Марион, постоянно прислушиваться в надежде различить ее шаги. Как он был разочарован, когда она не приходила, и как радовался, когда она открывала дверь! Во что бы то ни стало отвлечься! Перестать думать о Джанет! Перестать! Остановить бурю, унять волны! Не думать, отвлечься, забыть!
На третий день большая часть бинтов была снята. Жжение прекратилось, но лицо и пальцы продолжали ощущать онемение.
На восьмой день черный мрак отступил — они сняли повязки с лица. Роджер открыл глаза, увидел свет и прямо перед собой улыбающееся лицо «воробышка», разглядывавшего его в упор и, кажется, довольного результатами.
— Еще два-три дня, и все придет в норму. В первое время будете чувствовать некоторую слабость, но она скоро пройдет.
Глава X. Новый человек
Дождь приглушенно стучал в окна, низко над землей стелились тяжелые серые тучи, а сад превратился в хлюпающее месиво. Нарциссы гибли под ударами дождевых струй, прямо на глазах размывалось привычное многоцветье, и все затягивалось зеленым цветом.
Роджер стоял у окна и смотрел в сад.
Дверь открылась. Марион? Его сердце учащенно забилось, в этом доме только ее голос, ее взгляд выражали участливое внимание к нему. Нет, это «воробышек», а вместе с ним — Кеннеди. Кеннеди приветливо кивнул и изобразил на лице улыбку, подчеркнув тем самым свое хорошее настроение.
— С добрым утром! — «Воробышек» радостно потер руки. — Ну как самочувствие, лучше?
— Да.
— Прекрасно, прекрасно. Идите сюда.
Роджер сел в кресло перед зеркалом. Белые бинты еще скрывали часть его лица, но он уже видел и даже стал привыкать к своим «новым» глазам, носу, рту, с которых сняли повязка еще три дня назад. Они резко изменили его внешность.
Кеннеди стоял поодаль, рассматривая в зеркале Роджера.
Возле затылка Роджера щелкнули ножницы, и мягкие пальцы хирурга осторожно, словно кожуру, отделили от лица остатки повязки. Роджер инстинктивно вцепился руками в подлокотники кресла и закрыл глаза. «Воробышек» сказал: «Готово!» Воцарилась тишина, а затем раздался восхищенный голос Кеннеди:
— Великолепно!
— Да, получилось очень удачно. Я знал, что вам понравится. Кеннеди усмехнулся:
— А вам не хочется взглянуть на себя, Уэст?
Роджер стиснул зубы, представив себе радость «воробышка» и злорадное удовлетворение Кеннеди. Очень медленно Роджер приоткрыл глаза. Сначала возникли неясные очертания головы и плеч. Потом туман рассеялся.
Он увидел в зеркале незнакомца.
Лицо потеряло свою привлекательность, но уродливым его тоже нельзя было назвать. Взгляд стал более суровым, нос — шире, особенно в переносице, глаза — уже, Роджер догадался, что из уголков глаз была удалена кожа. Подбородок выглядел менее острым, губы — тоньше и не изгибались книзу. Что же касается лица в целом, то оно вроде бы мало изменилось, но все же стало чужим. Светлые вьющиеся волосы были коротко острижены.
Когда все удалились, вошла Марион. Она застала Роджера у окна. Он смотрел на скрытый за пеленой дождя сад, одинокий, как и его будущее. Марион подошла неслышно и медленно, словно опасаясь того, что ей предстояло увидеть. Он не обернулся. Взглянув на его лицо, она замерла, и крик словно застыл на ее губах.
Роджер проворчал:
— Ну как, вы довольны своей ролью? — Это было жестоко, и он понял, что несправедливо обидел девушку.
— Я же хотела вам помочь…
— Вы оказались превосходной помощницей.
— Если бы вы только позволили мне сообщить о вас.
— Позволил? А разве я запретил вам?
— Да, — ответила она. — Я не сообщила в полицию, думая, что вы скрываетесь от нее. Я бы отдала свою жизнь, чтобы помочь вам. Мне было все равно — мне и сейчас все равно, — убили вы ее или нет.
— Я никого не убивал.
— Тогда почему же вы не позволили?..
— О, забудьте об этом. — Он резко поднялся с кресла. — Все в порядке, Марион. Лучше расскажите, как вы ухаживали за мной после того, как узнали, что я не душевнобольной. Вы же знаете, что ваш драгоценный доктор Риттер и мой дорогой друг мистер Кеннеди — преступники, не так ли?
— Я?.. Да…
— Вы и раньше знали об этом, не так ли?
— Нет, — ответила она глухо. — Когда вас привезли, я и понятия не имела о том, что здесь что-то не так. Только когда меня приставили к вам, доктор Риттер сказал, что вы убили девушку и вашу внешность придется… изменить. Он дал мне возможность помочь вам. Я воспользовалась этим шансом, вернее, должна была, так как боялась, что он узнал обо всем.
— О чем?
— О том, что я полюбила вас, — глухо призналась она.
Неужели Марион лжет?
Или притворяется, чтобы завоевать его доверие? Была ли она орудием в руках Кеннеди или же его жертвой?
Когда Роджер вошел в приемную первого этажа, Кеннеди был уже там. Он отложил в сторону газету и помахал рукой в знак приветствия.
— Хэлло, Уэст! Похоже, вы так же хорошо чувствуете себя, как и выглядите?
