Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1981 год
Худые, жилистые руки старика испещрены татуировкой. На одной изображены богиня Деви, звезда, змея. На другой тоже Деви, цветок, какие-то мелкие, расплывшиеся от времени контуры.
Со многими кольта беседовал я в деревнях Северо-запада штата Уттар-Прадеш, в районах Джаунсар и Техри-Гархвал. И неизменно поражало обилие татуировки, нанесенной на груди, плечах, ногах, лбу и висках. В разных вариантах представлен бог Хануман — Обезьяний царь, союзник бога Рамы из древнеиндийского эпоса «Рамаяна». Силуэты рыб, зверей...
У пожилого кольта по имени Сунну в деревне Джохла в районе Джаунсар я спросил, что означает изображение полумесяца со звездочкой на его левом виске.
— Не знаю,— ответил он,— но это красиво.
Изображения богов — это понятно. Однако должны же что-то обозначать и другие символы? В деревне Татор округа Техри-Гархвал кольта Батту снял половину вопросов.
— Человек умирает, и тело его сжигают,— сказал он.— Душа остается жить. От тела остается только татуировка как украшение души.
За дополнительными разъяснениями пришлось обратиться к научной литературе, к специалистам. Оказалось, что Батту был прав. Во многих племенах Индии, особенно на севере страны, где татуировка распространена наиболее широко, «годна» (татуировка) считается единственным украшением души, отправляющейся в «мир иной».
А помимо этого, у татуировки существует множество других значений. В некоторых племенах она указывает на социальный статус человека. Так, вождь племени и все члены его семьи могут быть разукрашены татуировкой, которая отличает их от остальных соплеменников. Есть специальные наколки — знаки различия между кланами, например у гондов. В давние времена особая татуировка полагалась отличившимся в ратных делах воинам.
Из пояснений многих индийских исследователей можно сделать вывод, что обряды татуировки для большинства племен прошли за тысячелетия три стадии.
Первоначально она наносилась для опознания своих людей, захваченных в плен или в рабство налетчиками-соседями. Вторая — наделение татуировки магической силой. И наконец, нынешняя стадия: древняя символика постепенно забывается, татуировка все больше обретает декоративные функции. Впрочем, не ради росписи на телах людей я приехал в деревни кольта. Прежде всего меня интересовало, как живут они и что делают власти для социально-экономического развития племен в этом северо-западном уголке Индии.
Дорога бежит по равнине. Выезжаем к реке Джамна, к ее почти пересохшему руслу. Сейчас, в мае, от широкой в паводок Джамны остался лишь быстрый ручей, извивающийся меж горбов песка, ила, нагромождений камней. Джамна — как бы граница равнины. Сразу же за ней встают крутой стеной высокие горы — форпост Гималаев.
Деревня Калси, центр блока из ста двенадцати деревень, расположилась в тени могучих деревьев сал и деодар у самого подножия гор. «Блок» — это в Индии низшая ступень административного деления, объединение группы деревень (от трех десятков до сотни и более), удобное для упорядоченного проведения разного рода правительственных программ развития.
Готовясь к поездке, я узнал, что в районе Джаунсар неподалеку от Дехрадуна, ближе к Калси, и в соседнем округе Техри-Гархвал того же штата Уттар-Прадеш есть племя кольта. Люди этого племени считаются аборигенами Индии.
После первых минут беседы с уполномоченной по развитию блока Камлой Варма, тучной женщиной лет пятидесяти, я решил было, что напрасно приехал в Калси. Выходило, что нет такого племени — кольта. То есть, конечно, кольта есть, их в блоке более 1188 семей, но, настаивала Камла Варма, это вовсе не племя.
Здесь, пожалуй, стоит сделать небольшое отступление.
Сорок миллионов жителей Индии относятся к понятию «племена». Больше трехсот тысяч километров наездил я в путешествиях по индийским штатам, и почти повсюду, кроме двух-трех штатов на северо-западе страны, на пути встречались то обширные районы, населенные почти целиком племенами, то племена, живущие в деревнях бок о бок с неплеменными общинами, то караваны кочевников на дорогах. Поражало своеобразие их быта и традиций, их доверчивость и непосредственность. Термин «племена» официально принят в Индии. Как правило, под ним подразумевают потомков древнейшего населения страны. Есть другой термин —«малые народности». Однако против его употребления возражают индийские ученые. Какая же, говорят они, малая народность, например, санталы, которых в Индии более трех миллионов? А следует ли называть малой народностью племя, в котором насчитывается не более сотни человек? Оправданно ли называть малыми народностями этнические группы, слившиеся с более крупными народами (обычно они становятся низшими кастами)?
Судьбы племен многообразны. Правительство страны делает многое для улучшения жизни племен, им предоставлены различные привилегии. Поэтому во многих — особенно глухих — местах Индии тому или иному племени порой даже полезно, чтобы его официально признали племенем и оказали должную помощь.
Такова, в частности, ситуация с племенем кольта на северо-западе штата Уттар-Прадеш.
Между тем разговор с Камлой Варма шел примерно так:
— Во всех описаниях, газетных статьях о вашем районе говорится, что кольта — племя. Почему вы отрицаете это?
— Весь район официально признан племенным районом. Программы развития охватывают всех его жителей. Специальных программ для кольта нет, в официальном списке племен они не числятся.
— Значит, землевладельцы из высокой касты раджпутов и брахманы тоже считаются племенами?
— Да, тоже, потому что весь район экономически очень отсталый.
— А кто такие «сьяна» или «сайяна»?
В дословном переводе с санскрита это значит «мудрец», «умный человек».
— Это те, на которых работают кольта и другие люди, но они тоже считаются племенами. Просто они были более предприимчивыми, оборотистыми и поэтому живут лучше.
— Что же, есть сьяна и из племени кольта?
— Нет, кольта не бывают сьянами. Кольта живут вокруг хуторов, где поселились сьяна, или строят свои хижины там, где пасется хозяйский скот.
— Кто же из них изначала населял эту местность? Сьяна или кольта?
— И те и другие откуда-то пришли сюда.
— Кто пришел первым?
— Кольта. У большинства кольта до сих пор есть крохотные участки земли, которые они считают исконно своими.
— Так что можно считать кольта первопоселенцами здесь, то есть отдельным племенем, отличным от раджпутов и брахманов?
— Можно, но у нас все считаются племенами...
Вот такой был разговор. Камла Варма признала, однако, что до последнего времени большинство кольта были при хозяйствах сьяна если не рабами, то подневольными работниками, накрепко увязшими в долгах и не имевшими возможности отработать их на протяжении многих поколений. Теперь же, говорила Камла Варма, все меняется. В 1975 году вышел закон, по которому запрещается «мат пратха» — бесплатный труд в отработку долгов. Теперь сьяна обязаны оплачивать труд своих работников деньгами, а местные власти проводят программу распределения земли (по акру на семью) среди полностью безземельных кольта, выдают им займы на приобретение буйволиц, коз и кур, предоставляют им субсидии для строительства собственных жилищ.
Совсем недавно...
О кольта я читал очень много еще до поездки к ним. Новые законы в защиту интересов кольта были приняты в 1975 году.
Годом позже индийский журналист Ф. Чакраварти посетил глубинные деревни в районе Джаунсар. В своем репортаже для газеты «Санди стандарт» он поведал читателям о все еще беспросветной, поистине рабской жизни кольта.
Изолированные от внешнего мира кольта, писал он, живут в невежестве и потрясающей нищете. Их нещадно эксплуатируют землевладельцы из каст раджпутов и брахманов, ухитрившиеся получить для себя официальный «племенной» статус и пользующиеся всеми вытекающими отсюда благами. Чиновники местной администрации и полиция живут на взятки со сьяна и не хотят пальцем пошевелить, чтобы избавить кольта от подневольного труда. Кольта по-прежнему работают на своих хозяев за две кормежки в день (меню: две пшеничные лепешки и горсть вареного гороха) и один комплект изношенной одежды в год.
Многие семьи кольта, писал Ф. Чакраварти, отрабатывают долги на протяжении четырех-шести поколений. В 1952 году в штате Уттар-Прадеш был принят специальный закон, по которому в районе Джаунсар-Бавар запрещалось сгонять с земли семьи, работающие на полях на правах арендаторов. Кроме того, вводились новые правила учета землевладения. За те месяцы, когда этот закон проходил процедуру утверждения, сьяна сумели либо отделаться от арендаторов-кольта, либо запастись документами о том, что те вовсе не постоянные арендаторы, а «временно нанятые работники».
