Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1980 год
На следующий день буквально протискиваемся по теснине Бренскардета — Ледникового прохода — на пути к очередным пульсарам. Правда, есть еще один повод для нетерпения: очередной ящик с продовольствием в верховьях долины Рейн, который мы забросили почти две недели назад. Продукты там не свежей, чем в наших рюкзаках, но ассортимент, несомненно, разнообразней. И вот мы на точке, а дальше все идет по отработанной схеме...
Вдвоем ставим палатку, и сразу же у левой боковой стенки я кладу карабин с обоймой в магазине, которую не вынимаю с тех пор, как встретили медвежьи следы. Потом бросаю спальник в оранжевом чехле. Пока готовлю свое ложе, Володя подает мне два плоских камня и примус «шмель». Сам отправляется за водой, а я, водрузив «шмель» на камень, разжигаю его. После замены капсюля примус ведет себя вполне удовлетворительно (тьфу, тьфу, тьфу!). Миски мы оставили на базе и потому едим из одного котелка. Для меня общественные обязанности оканчиваются прочисткой капсюля, после чего выставляю примус наружу, а драгоценную иглу прячу, как всегда, в карман палатки. Заталкиваю плоские камни под матрас (с той же целью они понадобятся утром). Володя тем временем моет котелок, после чего наступает его пора устраиваться на ночь, а я, сидя на своем мешке, заполняю дневник. Перед сном палатка украшается носками и портянками, повешенными на оттяжках. При первых признаках дождя эти «флаги расцвечивания» мгновенно впускаются, чтобы высохнуть в наших спальниках. Но сегодня тихая ночь, и синий сумрак долины Рейн только подчеркивает покой нашего ночлега. Разительный контраст с прошлой стоянкой. Даже вороватый песец, обследовавший «ночью» пустые консервные банки, не вызвал тревоги...
Хелефонна с запада. Узкие каменные долины и затаившиеся в них ледники словно холодные до поры до времени клинки в тесных ножнах. Ушла облачность, и погода сейчас напоминает наш ласковый сентябрь. Тепло. Вода в речках снова поднимается на глазах. В эти места я уже выходил в 1967 году, но, пожалуй, не оценил в полной мере свою находку — ледник, с которым сошелся нос к носу. Тогда он был в активной стадии подвижки. Посмотрим его теперь... Одни воспоминания тянут другие. В тот год мы работали с Леонидом Троицким на шлюпке вдали от базы и больше месяца не встречали людей. Ко всему прочему у нас поломалась рация. Но даже в этой ситуации мы старались обследовать район пошире и поэтому иногда разделялись. В таком одиночном маршруте вслед за ледником-пульсаром я вышел на лагерь геологов-ленинградцев...
Вот и сейчас с Володей мы легко нашли остатки гостеприимного лагеря, и как было не вспомнить хороших людей добрым словом.
— А где они сейчас? — интересуется Володя.
— В основном здесь, на Шпице... Их начальник Панов где-то западнее нас с тобой, ближе к устью Рейндален... Мокин сейчас в поле за Ис-фьордом. Корчинскую ты видел на вертолетной площадке, когда ее привезли с мыса Старостина. Только Валентин Непомелуев на Новосибирских...
— С Пановым можем еще встретиться...
— Едва ли. Такие встречи неповторимы...
Улов маршрута — два пульсара, причем знакомые, так что наблюдения были повторными. Существенное уточнение будущей карты. И, главное, теперь доказано, что Хелефонна — это узел пульсирующих ледников. Пусть пока странный и необъяснимый, но уже поэтому перспективный для дальнейшего научного поиска.
— Одиннадцатый день маршрута, 220 километров позади и цель достигнута, — констатирует Володя, вернувшись в лагерь.
— Семьдесят километров рекогносцировочного маршрута до точки встречи, — отвечаю я. — Без возвращения не маршрут, а ЧП...
Действительно, мы оба знаем, что большинство ЧП происходят в самом конце, при возвращении, когда люди позволяют себе расслабиться, когда сказывается накопившаяся усталость. Опыт требует не забывать этого — мы и не забываем... А Рейн-дален («дален» по-норвежски «долина») всем своим видом как будто нашептывает: доверься мне, забудь о невзгодах и тяжких обязанностях... Наверное, это самое уютное место на всем Шпицбергене. Сравнительно немного ледников, сама долина зеленая от травянистой растительности, и только выше по склонам проплешины осыпей. Ее простор ведет нас на запад, к устью, открытому в океан, туда, где в сотне километров от нас, в опаловой дымке, колеблется синеватый контур дальних гор. По дну долины струится речка, обтекая завалы морен и массивы гидролакколитов (Гидролакколиты — холмы с ледяным ядром) провалившимися вершинами. Тут и там спокойно пасутся стада оленей, да изредка протрусит в стороне песец в серой летней шубке. Двенадцать лет назад в этих же местах я выходил на встречу со своим товарищем, который, перегнав .шлюпку вдоль побережья, поджидал меня в домике у древнего берегового вала. Ну и обрадовался же я тогда, увидев возле домика висящие на дожде сапоги, хозяин которых безмятежно почивал после маршрута...
Что-то в начале полевого сезона о таких вещах не вспоминают. Видно, это тоже показатель усталости. От этих размышлений отвлек дальний гул наших вертолетов (мы легко отличаем их от норвежских). Погудел и затих. Возможно, забросили или забрали полевой отряд, но чей, где, мы, наверное, не узнаем...
К устью долины Ганг мы вышли по высокому горному склону и одновременно увидали маленькую норвежскую хижину в окружении вала из пустых консервных банок и прочего мусора и белые силуэты палаток в трех-четырех километрах юго-западнее. Ни дать ни взять каркасные палатки, которыми пользовались геологи-ленинградцы. Вот с чем был связан гул вертолетов!
Буквально врываемся в хижину, сваливаем рюкзаки, наспех глотаем по кружке чая и убегаем к ленинградцам, на ходу гадая: с кем же встретимся? На подходе в бинокль различаю плотную белоголовую фигуру — Панов. Встреча получилась не хуже, чем двенадцать лет назад. Ленинградцы наперебой угощают нас то живительным чаем, то превосходным пльзенским пивом с копченым палтусом... Через их рацию мы сможем теперь отправить вести родным и начальству. Узнаем: совсем рядом несколько дней работает рация с позывными нашей экспедиции— это, конечно, геофизики...
Последний переход к пункту встречи — хижине Уроа — начался трудно. Мы не стали дожидаться окончания внезапно разыгравшейся бури и вышли в полночь. Склоны к концу лета подсохли, и мощный ветер вздымал смерчи пыли и гнал их в самых невероятных направлениях. Но еще страшнее были озверевшие от таяния реки. Короткий отрезок маршрута, ранее мною не хоженный, преподнес небольшой ледничок со следами подвижек. Отметив его, поспешили дальше на север. Вот мы и в долине Коле, знаменитой своей карликовой березкой (кто скучал по русскому лесу, поймет нас) и самым старым русским домом на архипелаге, который еще в 1913 году поставил спутник В. А. Русанова горный инженер Р. Л. Самойлович, — от этого дома берут начало наши поселки на Шпицбергене. Здесь ветер отпустил нас, но то и дело на ближайших склонах безмолвно возникали свирепые рыжие протуберанцы и словно нехотя угасали до следующего порыва.
Кажется, Шпиц решил отыграться на нас на последнем переходе. Обычно раньше к хижине Уроа мы выходили по руслу речки Колс-эльва, которая теперь, взбесившись, неслась к морю вздувшимся ревущим потоком. По ровному месту — топкая тундра, склон — недоступен... К морене Богера мы вышли измотанными настолько, что искать «стойбище» геофизиков, запрятанное в моренах, отказались и напрямую рванули на Уроа, спускаясь по крутому склону среди множества бурных мутных потоков. Наконец-то увидели долгожданный домик...
Спустя сутки нарастающий гул вертолета возвестил о прибытии наших товарищей. Полуодетые, выскакиваем на площадку, где, раскачиваясь, завис толстобрюхий Ми-8. В иллюминаторах видим знакомые лица. Летят на землю тюки, ящики и рюкзаки. Лавина рукопожатий и дружеских объятий. Над мореной Богера взлетают ракеты, оставляя в небе дымный след, — ребята там показывают свое место вертолетчикам. Экспедиция в сборе.
Это был финал маршрута вокруг Хелефонны со всеми ее выводными ледниками, которые нам еще не однажды предстояло вспомнить, и в этом тоже заключался один из результатов маршрута. Ибо воспоминания — достаточно подходящий повод для планов на будущее. Почему-то в экспедициях так получается довольно часто.
В. Корякин
Что за витриной?
Если начистоту, то коварный вопрос школьных преподавателей географии: «Какой же город является столицей Нидерландов — Гаага или Амстердам?» — лично для меня остался неразрешенным. Да и о чем спорить, если у самих голландцев на этот счет мнения расходятся? Действительно, по каким критериям определять столицу 14-миллионного государства, если правительство страны размещается в Гааге, резиденция же королевы Юлианы — в Амстердаме. Если одна часть иностранных посольств расположена в Гааге, а другая — в Амстердаме... Список противопоставлений можно продолжать до бесконечности. Но поставим точку. И обратимся к «Краткой географии Нидерландов». В ней, в частности, сказано: «Столица страны — Амстердам, но правительство находится в Гааге». Словом, с одной стороны, все ясно, а с другой — вопрос открыт... Бесспорно одно: типично голландский город, средоточие всех традиций, достижений и анахронизмов, подлинный центр политической жизни страны — это Амстердам.
