Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1990 год
— Вы опоздали, нет там уже первобытного племени. Традиционные поселения мы ликвидируем. Это вопрос дней. Уже девять десятых острова — «зона развития» по правительственному плану. Крестьяне-переселенцы вырубают леса, разводят плантации риса на продажу, применяют удобрения, технику. Словом, выводят Индонезию в двадцатый век!
Помог корреспонденту Всемирный фонд охраны дикой природы — международный комитет специалистов под председательством индонезийского министра. Фонд ведет борьбу за экологическое спасение Индонезии. Один из первых — проект под девизом «Сохранить Сиберут». Сотрудники фонда выхлопотали разрешение на поездку.
На Сиберуте нет дорог — ни асфальтированных, ни грунтовых; нет электричества, радио и телевидения; нет водопровода. Зато есть чистый воздух, чистые реки и ручьи, тропический лес, звери и птицы. И все, что растет, плавает, бегает и летает, идет коренным сиберутцам в пищу: кокосы и саго, бананы и таро, обезьяны, рыбы и личинки муравьев.
Ночами женщины с факелами ловят сетями речных крабов. Мужчины ходят на охоту с отравленными стрелами. На каждую дичь свой наконечник, пропитанный ядом анчара, Того самого, к которому, по словам Пушкина, «...и птица не летит, и зверь нейдет...».
Живут сиберутцы в «длинных домах» — вытянутых хижинах, разделенных перегородками на три части: мужскую, женскую и кухню.
В задней, закрытой части дома живут вдовы. Они должны спать отдельно от всех, чтобы не разгневать души покойных супругов. Средняя часть — для ритуалов. Вокруг нее — спальные циновки замужних женщин, девочек и маленьких детей. В передней части ночуют мужчины. Под шатким, из бамбуковых жердей полом столуются свиньи, всхлипывает болото, днем роятся мухи, а ночью — москиты.
Все, что нужно для жизни, сиберутцы берут у окружающей природы — столько, сколько нужно; запасов здесь не делают.
Но — и в этом сегодняшний день Сиберута — здесь же поселились двадцать тысяч изголодавшихся по земле индонезийских крестьян. Нужда заставила их покинуть перенаселенные крупные острова. Они смотрят алчными глазами на заповедные места, на «рай», в котором живут тысячи две сиберутцев. «Рай» пока охраняется государством.
Пока, ибо на острове идет социальный эксперимент: здесь развернуто типичное товарное фермерское хозяйство — а рядом как бы для контрольного опыта — бестоварное, бесприбыльное, самообеспечивающееся, первобытное. Переселенцы называют сиберутцев дикарями. И правда — ну что за дикие люди? Риса выращивать не умеют, денег почти не признают, к природе относятся с почтением, наделяют душой каждое растение, каждое животное. Прежде чем поймать дичь, освежевать животное, срезать дерево, нужно уговорить душу жертвы, договориться, чтобы человек пользовался плотью жертвы без угрызений совести. Если хочешь, например, сделать канул — лодку из могучего дерева, вначале нужно — строго по ритуалу — убедить душу дерева, успокоить ее. Так вот, у этих дикарей день уходит на уговоры дерева. Сколько риса посадили бы за это время переселенцы!
И прежде чем заколоть свинью, сиберутцы трижды обводят ее вокруг жилища, чтобы ее душа не забыла дом. Затем все члены семьи просят у нее прощения, а старейшина рода объясняет:
— Пойми нас, гости проголодались, а твоим мясом они насытятся, оно жирное и вкусное. Разве мы тебя плохо кормили? Не печалься, что умираешь, ведь у твоих предков такая же судьба.
Все вокруг в равновесии, считают сиберутцы,— звери и растения, дождь и ветер, вода и камни.
Особые отношения с обезьянами. Братскими их не назовешь: главная дичь сиберутцев — это приматы. Но...
— Обезьяны — наши братья,— говорит Аман Лаут-Лау, глава рода Аман.— Вначале все были только обезьянами. Они жили на деревьях. И вот их стало слишком много, и негде стало жить. Тогда Предводитель обезьян повелел половине из них жить на земле. И они стали людьми. Но, чтобы восстановить справедливость, он обязал обитателей земли время от времени устраивать праздник для всех. А обитатели деревьев должны жертвовать к празднику одного из своих.
Такая вот прадарвиновская теория...
Свинья, о которой мы упоминали выше и которую уговаривали смириться со своей участью, должна была принять участие (пассивное, разумеется) в празднике Пулиайджат — Дне умиротворения и согласия. Это — главный праздник племени. И, как видим, не случайно.
Праздник шумен и суматошен. Подготовка к нему начинается за две недели. Впрочем, это не бросается в глаза. Все как будто идет своим первобытным будничным порядком. И в то же время каждая свободная рука мимоходом делает какие-то праздничные предметы: фетиши из гусиных перьев, пестро расшитые ленты, махровые повязки на голову из пальмовых метелок, браслеты и ожерелья из бусинок.
Входы в хижину украшают высушенными фруктовыми семенами рубинового цвета.
За день до праздника в хижине рода появился мастер татуировки Тэу Баги-Кэрэй. Ведь Пулиайджат еще и День совершеннолетия. Вся молодежь соответствующего возраста получает свое «удостоверение личности» — татуировку. Мастер готовит краски из древесного пепла и сока сахарного тростника, разогревает в скорлупе большого кокосового ореха и малюет распростертое у его ног тело. Вместо кисточки — пальмовая щепка. Но главное орудие — деревянный серп со вставленным в середине дуги шипом. Мастер барабанит по нему тонкой палочкой, ведя серп вдоль нарисованной линии.
Вначале он проводит линии по шее и груди — девушка глухо кричит от боли. Юноше показывать отношение к боли запрещено. Затем — лицо, спина, живот, руки, ноги. Три часа тянется болезненная процедура.
Над местностью господствует «образцовый поселок», построенный правительством. Две дюжины домов слева и справа от дороги, католическая церковь и школа.
«Длинный дом» сиберутцев вытеснен на самый край поселка, он уже в джунглях. «Все время праздника,— рассказывает Бёкемайер,— юные воспитанники миссионеров, запакованные в европейскую одежду, стоят поодаль и насмехаются над голыми дикарями. Миссионеры запретили им посещать «языческий спектакль». Но праздник идет всю полнолунную ночь и следующий день. Пение и бой барабанов, заклинания духов, танцы, аппетитный дым от костров, где жарятся свиньи и обезьяны, продолжались двадцать четыре часа. Насмотревшись на первобытную оргию, «оранг-католик» — свежеобращенные христиане — побрели в миссию вкушать нелюбимую рисовую кашу. Все-таки и они — бывшие вольные дети леса, сиберутцы, и жаренное на костре мясо предпочли бы рису. Но... цивилизованные люди едят рис и носят штаны и рубашки.
Что же ждет современный первобытный рай? Казалось бы, ясно: сиберутцы обречены. Но история преподносила и преподносит неожиданности. Надвигающаяся экологическая катастрофа во всем мире, в том числе и на Индонезийских островах, заставила многих людей, как рядовых, так и высокопоставленных, изменить свой образ мышления. «Бытие определяет сознание», но ведь бытие-то тоже изменилось! Сохранить природу — значит, сохранить жизнь людей.
Эксперты Всемирного фонда охраны дикой природы считают, что только сами сиберутцы с их философией-религией могут сохранить первозданный тропический мир, хотя бы на частице острова Сиберут, оградить его от убивающего природу прогресса.
Но кто сохранит сиберутцев?..
По материалам зарубежной печати подготовил В. Плюснин
Траверс
Окончание. Начало в № 11/90
Мы гордимся Хира-Тапой. О чем и сообщаем ему. Ведь нашего повара сманивал Душ Скотт, в экспедиции которого тот уже работал. Но он не соблазнился предложением англичанина, поэтому Хира-Тапа — настоящий друг советских альпинистов. Польщенный такой оценкой, наш друг изрекает: «С англичанами трудно работать — им все свежее подавай. А с вами просто: открывай консервы и все».
Траверс, к которому готовились более двух месяцев: заносили на высоту грузы, провешивали веревки, прокладывали маршруты на отдельные вершины,— завершился в первые дни мая. Накануне пятерка Бершова, переночевав в 5-м лагере на западной ветке, совершила восхождение на Ялунг-Канг. Пал последний из четырех бастионов Канченджанги. Альпинисты преодолели длинный скальный гребень в высоком темпе, несмотря на глубокий — по колено — снег и сильный встречный ветер.
Следом за ними на Западную вершину Канченджанги (это второе название Ялунг-Канг) взошла шестерка Арсентьева: Дедий, Клинецкий, Сувига, Шейнов и Хрищатый. Трое последних совершили подъем без кислорода. Одиннадцать человек за один день! Такого в здешних горах тоже не видели.
Погода 1 мая выдалась на удивление праздничная. С раннего утра все оставшиеся в базовом лагере блокировали палатку Мысловского. Мы перебрасывались ничего не значащими фразами, подставляли бока утреннему, но довольно жаркому солнцу, поглядывали сквозь черные стекла очков на сверкающие в ультрамарине неба главы Канченджанги, но исподволь следили за черной коробочкой радиостанции, связывающей нас с восходителями.
