Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1972 год
Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1972 год краткое содержание
Звездное поле
Все творчество и деятельность грузинского ученого Евгения Харадзе связаны с Абастумани, с рождением и жизнью первой в нашей стране горной астрофизической обсерватории.
Небо здесь чистое и прозрачное. Каждую ночь загораются большие сочные звезды, освещая небольшой уютный курорт Абастумани и дорогу, ведущую на гору Канобили, и таинственный пещерный город Вардзиа, и приветливое Черное море за могучим Зекарским перевалом. Недалеко отсюда родился великий Шота Руставели. Конечно, рассказывают, что именно здесь летал над землей лермонтовский Демон. Отсюда вперял он взор в бескрайние дали вселенной, мучаясь над вечной тайной бытия.
Прекрасное место, перекресток пространств и времени. Сегодня тут смотрят в небо немигающие глаза телескопов — очи Грузии, обращенные в космос.
Но почему именно здесь построена астрофизическая обсерватория республики? Вопрос не праздный: столица российских астрономов Пулково возникла в дождливом Санкт-Петербурге, обсерватории Москвы, Еревана, Алма-Аты находятся в городах или поблизости от них. Тут совсем иначе.
Говорят, этому способствовал случай. В конце прошлого века великий князь поехал лечиться не в швейцарский Давос, а сюда, в Абастумани. В его свите (еще одна случайность) оказался известный астроном профессор С. П. Глазенап. Петербургский ученый не был избалован чистым небом и занялся наблюдением так называемых тесных двойных звезд. Результаты превзошли ожидания: объекты, которые в других обсерваториях сливались, здесь, в чистом воздухе Абастумани, различались поодиночке. И это несмотря на то, что С. П. Глазенап работал с небольшим переносным телескопом.
Здесь бы, как говорится, и начать строительство новой обсерватории. В 1893 году американский астроном Бернгхем писал: «Ни одна обсерватория в Европе не имеет столь благоприятного расположения... Несомненно, российское правительство обеспечит... возможность проведения начатой в Абастумани работы с помощью более мощных инструментов». Ну и оптимист был этот Бернгхем!
Листая дореволюционные газеты, читаем: «В русском астрономическом обществе возбужден вопрос», начат «сбор пожертвований на устройство горной обсерватории». А царские чиновники пожимали плечами: научный центр в захолустье — помилуйте, кто будет там работать, если большинство населения просто безграмотно...
Правда, передовые писатели и ученые напоминали о том, что уже в XIII веке в Тбилиси существовала обсерватория, широко известная в Азии и Европе. Но не им дано было право решать.
В 1930 году на Кавказ приехала экспедиция Ленинградского астрономического института — В. Б. Никонов, Б. В. Нумеров, А. В. Марков. Маститые ученые ездили по стране, выбирая место для первой в СССР горной астрофизической обсерватории. Их проводником по Кавказу был юный выпускник Тбилисского университета Евгений Харадзе — нет, не астроном (таких специалистов в Грузии тогда еще не было), а увлеченный астрономией синоптик. Он водил их в малодоступные места, доказывал, что обсерватория должна быть далеко в горах. Маститые ученые улыбались: для науки это, разумеется, хорошо, но кто же пожелает жить и работать вдали от городов? Думал ли Харадзе, что сам завязывает узел, который ему же распутывать потом всю жизнь? Вряд ли: где строить обсерваторию, решают авторитеты, а он всего лишь проводник группы.
Однажды экспедиция приехала в Абастумани. Здесь на склоне горы все еще стояла башня, откуда наблюдал С. П. Глазенап. Вот, кажется, и проявиться бы той самой счастливой случайности. Но техника наблюдений за прошедшие сорок лет ушла вперед, требования к условиям наблюдений стали строже. Чистый, прозрачный воздух? Но сюда доносится влажное дыхание Черного моря.
По вечерам астрономы спорили. Харадзе напряженно слушал, вмешивался редко. А ученых интересовало мнение молодого человека, им импонировала его скромность. Они искали не только место нового научного центра, но также и людей, способных отдать астрономии все время, всю жизнь.
Ученые уехали. Харадзе тревожно ждал. Что решат они? Быть или не быть? И вдруг из Ленинграда две противоречивые телеграммы. В первой сообщалось об учреждении Абастуманской астрофизической обсерватории и о том, что он, Евгений Харадзе, двадцати пяти лет от роду, назначается ее директором. Во второй говорилось: Харадзе зачислен аспирантом в Пулково.
Где ему жить? Но такого вопроса перед ним не стояло. Разумеется, здесь, в горах, где начинается главное дело его жизни. А бывать придется в Ленинграде, Москве, Тбилиси, за рубежом — всюду, где потребуют интересы Абастумани. Отныне он всегда в дороге, и спидометры поездов, автомобилей, самолетов покажут со временем не одну сотню тысяч километров.
Однако мы забежали вперед. На дворе еще середина 30-х. Самолеты — экзотика, и у Харадзе нет еще даже автомобиля. А есть ишаки, но их тоже не хватает. Груженные стройматериалами, продуктами и ящиками инструментов, они тянутся по горным тропам. Харадзе возлагает на них большие надежды. Эти милые трудяги, ставшие почему-то символом глупости и упрямства, должны «поднять телескопы» на вершину Канобили, ближе к звездам и подальше от шумного курорта.
Сегодня все это кажется естественным и логичным. Полчаса — и вы въезжаете наверх по асфальтовому шоссе или за пять минут в вагончике канатной дороги. А в 30-х здесь не было даже тропы.
Иногда астрономов представляют людьми не от мира сего: и взоры и мысли их обращены к звездам, где уж тут смотреть себе под ноги. Те, кто так думает, заблуждаются: астрономия одна из самых земных наук. И не только потому, что без знания неба человек не смог бы открыть моря и континенты. Но также и оттого, что орудия познания вселенной имеют крепкие, земные корни: подзорные трубы, телескопы, радиоустановки, спутники — за каждым из них прогресс техники, своя эпоха. Пожалуй, астроном больше похож на альпиниста: прежде чем посмотреть вверх, он крепче опирается ногой о землю. Итак, Харадзе поднимал обсерваторию в гору. Вместе с рабочими строил на Канобили аробную дорогу, жарился под солнцем летом, а зимой грелся в бараке, положив на ночь под одеяло бутылку с горячей водой.
— Хозяин, принимай товар! — Это приехали аробщики из села Квабисхеви. Поработали, сгрузили известь.
— Итак, нам положено 7500 рублей.
— Почему так много?
— Ай-ай, хозяин, — артельщик прищурил плутоватые глаза, — ученый человек, а считать не умеешь: 500 пудов по 15 рублей...
— А вы взвешивали?
— А как же, конечно.
Харадзе замерил объем извести, прикинул вес, — получалось чуть ли не вдвое меньше. Артельщик получил расчет, покачал головой: да этот астроном рачителен, как крестьянин.
Стройку на горе окрестили шутливо, но ехидно — «ослиное гнездо». Харадзе за словом в карман не лез: ослов-то, оказывается, больше внизу, в долинах... Но шутил он незло, хоть и задиристо. Он обивал пороги канцелярий, доставая столь дефицитные тогда стройматериалы, телеги и платформы. Иногда уставший от его веселого упорства хозяйственник начинал объяснять:
— Не могу дать материал, товарищ дорогой, генацвале: завод строим, завод! Ну откроешь ты свою звезду на год позже... Неужели не понимаешь?
И Харадзе действительно не понимал — почему, когда создается промышленность, должна отставать наука, ведь она сама фундамент будущей техники?
Стройматериалы он в конце концов получал. Но обсерватория — это прежде всего инструменты. А каждый большой астрономический инструмент уникален не менее, чем скрипка Страдивариуса.
В приключенческих романах нужные вещи появляются просто. Какой-нибудь Робинзон на необитаемом острове вдруг находит сундук, который выбросило море. Харадзе жил в реальном мире. Но однажды в Москве на складе он обнаружил ящики, в существование которых поверить было никак невозможно! В них хранился новейший рефрактор Цейса, большой, уникальный, только что привезенный из-за границы. И это уж совершеннейшая фантастика — у телескопа даже не было хозяина!
У Харадзе от счастья забилось сердце. Но «астрономический остров», на котором обнаружился телескоп, был уже заселен учеными, и не одна обсерватория страны пожелала бы получить этот новенький инструмент. Чтобы решить его судьбу, была создана государственная комиссия во главе с М. И. Калининым. Докладывал старый большевик П. Г. Смидович. История и в самом деле была невероятной. Впервые знаменитая фирма «Цейс» изготовила столь мощный рефрактор для зарубежной обсерватории, его отгрузили в адрес Ростовского университета, но то ли не хватило средств на перевозку, то ли ростовчане не проявили упорства...
— Мы предлагаем установить телескоп в Абастумани, в первой нашей горной астрофизической обсерватории, — заявил Б. В. Нумеров.
