Б. Акимов - Надоело говорить и спорить
В резерве Закавказского фронта находилось немало альпинистов, просивших командование разрешить им восхождение на Эльбрус, чтобы сорвать немецкие флаги. Конечно, любой риск был бы оправдан, однако жертвовать людьми командование не могло, так как склоны и ущелья хорошо простреливались гитлеровцами с окружающих высот.
К началу февраля завершился разгром немцев на Кавказе, и тогда наши рапорты были удовлетворены: группа альпинистов из двадцати человек тремя отрядами двинулась в путь. Это было первое массовое восхождение на эту вершину в условиях военной зимы. Мы знали, что нас подстерегало: кроме меня и заслуженного мастера спорта Николая Гусака, зимой на Эльбрус никто не восходил, нам были неизвестны расположения минных полей, а что стоило самодельное альпинистское снаряжение?! Большой груз оружия, минимум питания, неясность обстановки…
Через Крестовый перевал, через только что освобожденный Нальчик и Баксанское ущелье, через перевалы Бечо и Донгуз-Орун вышли мы к подножию Эльбруса. Все мосты через реку Баксан оказались взорванными, и продвижение шло медленно: глубокий снег, трещины, мины подстерегали нас на каждом шагу.
На «Приюте одиннадцати» отряды объединились. Домик «Приюта» был поврежден бомбежками, но укрыться в нем от непогоды оказалось возможным, и это было весьма кстати, так как все говорило о приближении бурана.
Бушевал он целую неделю. Кончились продукты. Положение становилось критическим, и мы решили штурмовать вершины двумя отрядами, в любую погоду, по очереди страхуя друг друга. Желание «дать фашистам по морде», а заодно и поставить точку над кавказским разгромом врага переполняло душу…
Здесь нам бы хотелось прервать рассказ Александра Михайловича и предоставить слово единственной женщине – участнице легендарного восхождения Любови Георгиевне КОРОТАЕВОЙ, преподавателю Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы:
Почти все были офицерами, почти все успели окончить до войны институты. Самому старшему из нас было 28 лет. Ребята эрудированные, начитанные. Ника Персианинов мог, например, прочитать наизусть «Илиаду» Гомера.
Однажды мы с Андреем Грязновым получили задание: установить пути отступления немцев с Кавказа. Целый день пролежали в снегу на хребте Когутай. А в такой обстановке разные мысли приходят, и мы решили это место отметить. Вынули из одной гранаты запал, написали, что такого-то числа здесь были в разведке лейтенанты Грязнов и Коротаева.
Потом сложили тур из камней и положили туда гранату. Договорились, что кто первый после войны придет – сообщит другому, что снял эту гранату. Ни ему, ни мне не пришлось больше там побывать…
Пришло время – нам приказали сорвать немецкие флаги. Начался путь из Приэльбрусья.
Когда мы остановились в Итколе ночевать, то установили дежурство на веранде балкарского домика. Была чудная лунная ночь, и как раз из Иткола было очень хорошо видно гребень, на котором оставили мы гранату. Все вышли на балкон. Андрей Грязнов стал напевать про себя песню, а потом случайно у него сложились слова: «Помнишь гранату и записку в ней». А потом кто-то добавил: «На скалистом гребне для грядущих дней». И у нас такой энтузиазм сразу вдруг появился к сочинению – и начали создавать. Вот слова «Баксанской песни» – она, вы знаете, как начинается:
Где снега тропинки заметают,
Где лавины грозные гремят,
Эту песнь сложил и распевает
Альпинистов боевой отряд…
К нам очень часто приходили другие ребята-альпинисты. Когда они из своих отрядов шли, нас не могли миновать, потому что мы располагались как раз на «столбовой дороге» в Баксанском ущелье. Коля Моренец, украинец, симпатичный парень, высокий такой, очень хорошо пел. Он пел нам романсы и вообще склонность слагать стихи проявлял. У него много было стихов – мы думали, что он будет знаменитым поэтом. Вот им и была осенью 1942 года сложена песня «Барбарисовый куст»:
Мне не забыть ту долину,
Сложенный холм из камней,
И ледоруб в середину
Воткнут руками друзей.
Ветер тихонько колышет,
Гнет барбарисовый куст,
Парень уснул и не слышит
Песни сердечную грусть.
Почему именно барбарисовый куст? В Баксанском ущелье очень много барбарисовых кустов, и я думаю, что для Коли именно поэтому он стал каким-то символом.
Эти песни, когда мы собираемся, а у нас традиционные сборы каждое 17 февраля, поем за праздничным столом.
Наступал ответственный момент: все три отряда, объединившись у «Приюта одиннадцати», готовились к штурму вершин. Слово – документу. Дневнику, который велся сначала группой Н. ГУСАКА, а затем стал летописью и всего отряда.
Штаб Закавказского фронта поручил младшему лейтенанту Н.А. Гусаку подобрать и снарядить группу военных альпинистов с задачей: снять фашистские вымпелы с вершин Эльбруса и установить советские флаги.
В состав группы вошли: Г. Одноблюдов, Габриэль Хергиани, Бекну Хергиани, Б.В. Грачев, В.П. Кухтин, А.И. Сидоренко.
…Уже две недели плохая погода.
29.01.43. На лыжах от Местии пришли в Бечо. Получили продовольствие и снаряжение.
30.01.43. Вышли на промежуточную базу. Вечером получили приказ: отзывали сопровождающий отряд и В. Кухтина. Спустился в Бечо и Н. Гусак.
31.01.43. В 14.00 Н. Гусак сообщил, что отряд уходит. Снегопад.
01.02.43. Оформили документы. Отстояли В. Кухтина. Оставили в селении Доли лишние вещи. В 17.00 прибыли на Промежуточную. Пасмурно.
03.02.43. Прекрасная погода! С перевальной точки увидели Эльбрус, Донгуз-Орун, Тегенекли-Баши. Внизу Кабардино-Балкария, родной «Рот-фронт». Сердце охватило радостное волнение… В 17.00 на перевал поднялись Гусак и Одноблюдов. У Торопова сдало сердце. Его отправили вниз. Ночью почти не спали. В 13.15, кроме Гусака и Одноблюдова, начали спуск на север. У опушки леса проволочные заграждения с подвешенными гранатами, окопы, пулеметные гнезда, обуглившийся каркас блиндажа. Здесь были немцы… От дома остались стены. Уцелел кусок электропроводки. Гордость ротфронтовцев – гидростанция с наливным деревянным колоссом – руины. Щемило сердце… Все равно восстановим!!!
04.02.43. В 17.30 пришли на «Кругозор». Строений нет. На морене выше бывшего здания «Интуриста» ряд немецких землянок. Встретили группу Николая Моренца. Нашли страницу из немецкого журнала. На фото специально посыпанный снегом портрет немецкого егеря, по-видимому, капитана Гротта, здание «Приюта одиннадцати», немецкие флаги на Эльбрусе. Изрядно потрепанные ветром. Рядом высокопарный текст, воспевающий «подвиг героев».
08.02.43. Погода ясная. В 10.00 из немецких землянок, расположенных в конце морены, что выше «Кругозора», вышли на «Приют одиннадцати». До второй морены глубокий снег. Грачев и Багров впереди на лыжах. Несколько человек в снегоступах, остальные пешком. В 14.30 увидели «Приют одиннадцати». Над ним летает стая ворон. Никаких следов и признаков жизни. Грязнов и Бекну из карабинов сделали несколько выстрелов по приюту. Только вспорхнули и улетели вороны. В 15.15 подошли к приюту.
Из комнаты № 210 на втором этаже выбросили снег. Вставили стекло и фанеру. Затопили печку. Через три часа с потолка и стен потекли ручьи. Стало теплее. Хорошо поужинали. Настелили на пол матрацы (их здесь много) и сравнительно прилично поспали.
09.02.43. С утра тихо и ясно. Только бы идти на вершину. Отдыхали. Осмотрели помещение и окрестности. С полудня усилился ветер. Минус 20.
10.02.43. Низкая облачность, снегопад, метель. В 10.15 вышли на разведку на «Ледовую базу». Весь путь немцы аккуратно маркировали еловыми жердями. В 11.30 были у цели. На высшей точке морены у домика «Ледовой базы» два живописных березовых креста. Оба отошедших в иной мир немца имели по железному кресту.
День ясный. Готовились к выходу на вершину: затачивали зубья кошек, штычки ледорубов, шили защитные маски, меховые носки. Выход назначили на два часа ночи.
Вечером Гусак увидел на плато трех человек, которые поднимались к нам. Мы дали салют из карабинов и автоматов. Как мы и предполагали, это была группа A.M. Гусева с кинооператором. Когда стемнело, в нашу каюту вошли А. Гусев, E. Белецкий, E. Смирнов, Л. Кельс, В. Лубенец и кинооператор Ника Петросов. Объятия, рукопожатия, восклицания. Кто ожидал, что здесь в такое время соберется столько альпинистов! Решили отложить день выхода на вершину и идти всем вместе.
13.02.43. Гусев и Гусак не спали. Погода испортилась. Западный ветер, облачность, снегопад. Гусак нервничает. Решил идти группой на Западную вершину. В 2.30 вышли Гусак, Белецкий, Бекну и Габриэль Хергиани, Смирнов и Сидоренко. Одноблюдов вернулся (не совсем в форме, недоволен погодой), но потом ушел с группой Гусева.
Ориентировка затруднена. Взяли левее. Габриэль и Сидоренко проваливались несколько раз в трещины. За вершину принимали «Приют Пастухова». Гусак пошел направо и обнаружил там «Приют» – голые скалы. У Белецкого то и дело гнутся на левой кошке зубья. Трудно чинить на таком ветру. Туман на миг рассеялся, и мы увидели вершину. На альпенштоке шелковый лоскут – обрывки немецкого военного флага. Много снега. Тура и записки не нашли. Установили советский флаг. Написали записку. Во время спуска туман рассеялся больше. Хергиани увидел на западе геодезическую вышку. Вернулись и подошли к вышке. Обнаружили корешки от двух немецких военных флагов. Один был привязан к альпенштоку и валялся на снегу, другой был подвешен к вышке. Разбили ледорубами снежный надув, тянувшийся от вышки на запад. Записки немцев нет. Взяли записку группы Ковалева за 1940 год. Пошли на спуск. На седловине короткий отдых. Без особых приключений, ориентируясь по телефонным столбикам, спустились к скалам ниже и правее «Приюта Пастухова». Столбики кончились. Туман сильно затрудняет ориентировку. Куда идти?.. Внизу услышали стрельбу из автоматов и карабинов, ручного пулемета. Начало темнеть. В 17.40 нас поздравляли товарищи у приюта. Погода усиленно портилась.
