Скотт Иэн - МУЖИК. ИСТОРИЯ ТОГО ЧУВАКА ИЗ ANTHRAX
«Нет, я у черта на рогах. Я рад уже тому, что телефон ловит сигнал».
«Это уже везде» — продолжал он. «Мастейн рассказывает истории о том, что ты рассказал ему, как в 1986-ом, перед смертью Клиффа Metallica хотели уволить Ларса по возвращению домой».
Не знаю, говорил ли я такое Дейву когда-нибудь. Я не знаю, зачем мне это было делать, но может это и правда было в какой-то момент. Эта история ни для кого не была секретом. Люди знали об этом и Ларс тоже знал. Мой менеджер продолжал: «Ну, Дейв что-то раскручивает, и в каждом интервью, которое дает, упоминает о том, что ты рассказал ему эту историю».
Вечером, когда мы вернулись в дом, где остановились, я набрал Дейва и спросил: «Привет, мужик, что происходит?» Я рассказал о том, что мне передал мой менеджер, и спросил, зачем он затрагивает в интервью эту тему.
«Да, да. Я решил упомянуть твое имя в прессе, чтобы помочь тебе раскрутить твою книгу».
«Дейв, у меня нет книги» — ответил я. Понятия не имею, с чего он взял, что она у меня была.
«А? У тебя нет книги?»
«Нет, Дейв. Ни книги, ничего. До выхода пластинки тоже далеко. В данный момент ничего не происходит. В следующий раз, когда захочешь помочь мне что-то раскрутить, сперва согласуй это со мной, пожалуйста». (Эй, а ведь теперь у меня есть книга…)
Я быстро связался с Ларсом. Я написал ему смску и сказал, что не знаю, зачем Дейв рассказывает истории двадцатилетней давности. Ларсу было плевать. Странно. Но это единственный раз, когда появилось то, что можно назвать плохим опытом с Дейвом, и по сравнению со многими, с кем он сталкивался за эти несколько десятилетий, это довольно здорово.
В сентябре и октябре 2010-го на гастролях со Slayer и Megadeth мы вернулись и стали внимательно переслушивать «Worship Music». Нам нужно было понять, что из этого хорошо, а что нужно поменять, что нам еще нравится, а что отправится в мусор. Мы сидели в гримерке каждый день, слушали песни и тщательно их разбирали. Особое внимание уделяли аранжировкам и следили за тем, чтобы каждая часть каждой песни была лучшей из возможных. Понимание сильных сторон Джои как вокалиста, а их масса, действительно помогли из просто хорошей получить отличную музыку. К концу года у нас были готовы все аранжировки для пластинки. Группа работала так, как никогда раньше, и было очевидно, что на этот раз Anthrax действительно вернулись — сильные как никогда!
Некоторые из треков «Worship Music», к примеру, «Fight 'Em 'til You Can't», получилась довольно просто. Это одна из первых песен, написанных мною с Чарли в конце 2006-го. У Чарли были основные риффы, у меня была идея для средней соединительной части, и аранжировки пришли в голову мгновенно. Я написал слова в секретной комнате старого дома, где мы жили с Перл. Мне в голову тут же пришла идея использования зомби-холокоста в качестве метафоры для неумирающей группы. Но название взято из строчки нового телесериала «Звездный Крейсер Галактика». Я всегда хотел написать песню с таким названием, но каким бы нердом я ни был, я не мог найти способ написать песню об истории двух главных героев шоу — Гэлене «Шэфе» Тироле (Аарон Дуглас) и Каре «Старбак» Трейс (Кэти Сакхофф). Они боролись с Килоном до конца. Довольно просто. Но заголовок скорее говорил о нас как о группе — Чарли, Фрэнки и я — мы все никогда не останавливались, не сдавались и никогда не позволяли никому себя убить. В буквальном смысле мы сражались до конца. Кроме того в этой песне были строчки, навеянные комиксом Стива Нилса «30 Дней Ночи». «The darkest evil nightmare blacker than their evil souls, you gotta fight 'em / God saves us prayers fall on deaf ears»[50] взята из той части комикса, когда кто-то молится Богу, а вампиры такие: «Бога нет!» На первый взгляд это самая нердовская песня из написанных мной, которой я, как помешанный на научной фантастике и комиксах, очень горжусь.
Некоторые песни написать было труднее, чем остальные, гораздо труднее. Чтобы записать «In The End» так, как нужно, у нас ушла целая вечность. Песня подвергалась стольким переработкам, и все еще не была достаточно хороша, даже когда мы работали над ней на стадии демо и я уже начал писать текст. Я знал, что хочу написать песню о Даймбэге Даррелле, необязательно таким образом отдавая ему дань уважения. Я просто хотел написать о потере нашего друга и о том, как сильно нам его не хватает. Только песня совсем не делала ему чести. Я перечитывал идеи, которые мне пришли в голову, и все они звучали очень дешево. Я отбрасывал их, писал что-то еще и оно было так же дерьмово. Какие бы трудности мы ни испытывали с текстами, с мелодиями дело обстояло еще хуже. У всех у нас были идеи — у меня, Фрэнки, Чарли и Роба — и мы пытались связать их между собой, но тщетно. Мы отложили на время эту затею и три дня спустя вернулись с новыми идеями, и они все еще не были достаточно сильны.
В какой-то момент я подумал, что могу написать песню о Даррелле и Ронни Джеймсе Дио. Она оба были нам близки и оба были нашими героями. Вот тогда-то текст начал получаться лучше, потому что теперь он необязательно должен был рассказывать об одном человеке. Я мог бы сделать его чуть более общим, но столь же почтительным. А потом, когда я и Роб были на гастролях с The Damned Things в начале 2010-го, мы сидели в машине в Детройте, и Чарли отправил MP3 на оба наших телефона. И написал: «Думаю, мне удалось!»
Мы прослушали файл. Это была совершенно новая аранжировка с абсолютно другим припевом, который улучшил песню до нужной кондиции. Мы с Робом завели ее в машине и тащились от новой гитарной гармонии и соляка. Мы перезвонили Чарли и сказали: «Чувак, вот оно! Наконец-то!!»
«Worship Music» под завязку набит отличными треками. Это самый законченный альбом из тех, что мы когда-либо записывали. «In The End» — моя любимая песня на пластинке и я обожаю ее исполнять живьем, больше, чем другие. Я очень горжусь, что мы заморочились с ней и упорно корпели над ней, пока В КОНЦЕ КОНЦОВ она не получилась такой, как надо.
Я знал, что хочу написать несколько разноплановые тексты на «Worship Music». Я уже написал много песен о плохих отношениях, моем разводе и своем месте в жизни. На «Worship Music» я хотел написать обо всем — от комиксов научной фантастики до реальной политики. Для песни «I'm Alive» я объединил идеи религии и политики. Я не против религиозных людей. Они могут верить, во что хотят. Но когда дело доходит до фанатизма относительно любой религии, то это начинает пугать. У некоторых религий есть особенность к промыванию людям мозгов, и я выразил это в таких строчках: «Look into my holy eyes / An empty smile and you're hypnotized»[51]. А потом мне очень захотелось добавить мощный посыл о том, во что превратилась Республиканская партия США.
За мою жизнь Республиканская партия стала разительно отличаться от той, какой она была в эпоху Рональда Рейгана в 80-х. Многие республиканцы смотрят на Рональда Рейгана как на героя. Но я считаю, что они и понятия о нем не имеют, разве что в курсе, что он был известным и популярным республиканцем, который пришел к власти после Джимми Картера. Он снова вернул власть партии. Это верно. Но если бы они вспомнили и посмотрели на его политику и то, что он излагал, особенно в отношении налогов, то это шло в разрез с тем, о чем говорили республиканцы начиная с 2000-го. Они все время цитируют этого человека, как будто он их Иисус, и в то же время все, чего они хотят — полная противоположность тому, что делал Рейган. Все стало завязываться на деньги, и они поклоняются «религиозным правым» или любой другой группе особых интересов, у которой водятся деньги, вне зависимости от того, поддерживают ли они их мнение.
У этих людей нет поддержки голосов, они готовы на все, и продадут свои души даже дьяволу. Если бы у гребаной церкви Фелпса — долбаных фанатиков «Бог ненавидит педиков» — было достаточно власти и денег, можно ручаться, гребаные республиканцы встали бы на них сторону, чтобы получить место в Палате Представителей или Сенате. У меня просто вызывает отвращение, что некогда великая партия присоединилась к упертому религиозному фанатизму, существующему в Америке, полагая, что именно он поможет спасти страну, но, разумеется, этого не случилось.
Не буду разводить политическую демагогию, потому что люди вроде Боно и Тома Морелло делают это гораздо лучше, чем я, но в этой песне есть упоминания и о Дике Чейни, и о Дональде Рамсфельде, ведущих Америку к войне. Как нация Америка — ребенок, по сравнению с остальным миром. Нам нет еще и трехсот лет, а эти люди ведут нас на войну как детей, снова и снова. Эти стервятники предпочитают военный конфликт миру, потому что их волнуют только деньги. О чем могут вспомнить люди, пересматривая эпоху 2000–2010? Что скажет история об этом десятилетии, о войнах, в которые мы ввязались и об оружии массового поражения, которое, как мы утверждали, было в Ираке, а на самом деле его там не существовало? Когда государство начинает писать законы, вставая на сторону «религиозных правых», все это отражается на мне. Вот тогда я чувствую, что должен выразить свое мнение посредством музыки, я должен встать и защитить свои права свободного американца, потому что их политика затрагивает все, во что я верю, и они стараются отобрать у меня мою свободу.
