Дитер Болен - Ничего кроме правды
Анне отправилась за шампанским. Я хлопнул Эстефанию по плечу и спросил: «Сигаретки не найдётся?» Она дала мне сигарету и отвернулась к подругам. Как будто каждый день у неё просит сигарету Болен. И снова целый зал подглядывал, как Боленский увивается вокруг этой женщины, и как она его обломала.
Я снова хлопнул её по плечу и проорал: «Ээээй! Привеееет! Я хотел бы поболтать с тобой. Как тебя зовут?» — «Эстефания» — сказала она, сделав особое ударение на «теф». У меня по коже мороз прошёл, и волосы — пфф — на голове дыбом встали. Это имя звучало как музыка. И когда я вечером позвонил Энди и сказал ему: «Слышь, я сегодня познакомился с Эстефанией!» — я был действительно горд. Это звучало иначе, чем, если бы я сказал: «Знаешь, я теперь вместе с Дороти!»
Как раз в тот миг из–за угла вышла Анне с шампанским, совершившая подвиг. Ей пришлось ехать аж до бензоколонки. «Хочешь чего–нибудь выпить?» — спросил я Эстефанию. «Да!» — прошептала она. Мне вдруг показалось, что лёд тронулся. Это был семнадцатый трюк из моей коллекции. Маленьким девочкам здесь продавали только Колу и Синалко. Дитер Болен Хитрейший мог своей бутылкой шампанского приманить кого угодно.
Через 10 минут бутылка опустела, Анне пришлось отправиться за следующей. Ибо подружки Эстефании тоже наклонились к нам, чтобы пригубить капельку.
Мы принялись болтать, слово за слово, шутка за шуткой. Но никакого особого восторга в её больших карих глазах не наблюдалось. Разговор мне самому не нравился, слова выдавливались, как зубная паста из пустого тюбика. Слава Богу, кто–то крикнул: «Дитер, тебе пора на сцену!», и я был рад, что наконец–то иду выступать.
Шоу закончилось. Мишель победил. Какой–то воображала передал мне жёлтый пластик — входной билет на вечеринку в честь шоу. Собственно, это было оскорблением моего величия, ибо Болену никогда в жизни не нужны были никакие приглашения на вечеринки. Я собирался выбросить его, как вдруг передо мной в холле возникла Эстефания. «Скажи, ты идёшь на вечеринку?» — спросил я. А она: «Неа, туда нужно приглашение!» Я порылся в кармане: «Вот оно, подойди потом ко мне». Позднее она мне рассказывала, что без вышеупомянутого приглашения она просто отправилась бы спать. Собственно, нам следовало бы создать для вещицы из пластика золотой ларец.
Переодевшись, она через час явилась на вечеринку: чёрный корсаж, разумеется, узкий, чтобы можно было всё разглядеть, и сверкающие золотом брючки. Я тем временем провёл необходимую работу. Мои шпионы доложили мне, что у этой Эстефании был парень. У меня сначала сердце в штаны упало. А потом я узнал, что эта их любовь якобы находится в завершающей стадии. Уже лучше. Стало ещё лучше, когда я переговорил с Аммером, королём уличных цыпочек. «Слышь," — пояснял он мне, по 25 раз повторяя в одной и той же фразе «начальник» и «всё в порядке» — «Начальник, всё в порядке! Эту я ещё никогда не видел, значит, всё нормально, такая не пойдёт в «Valentinos», начальник. Да и в «J's» тоже» Ещё сто очков за Эстефанию. Я думал: «Раз уж Аммер её не знает, это, должно быть, клёвая баба!» В тот миг я резко изменил свои намерения. От «с ней ты развлечёшься сегодня ночью» до «приглядись к ней повнимательней!»
Я стоял, полный надежд и ожиданий, на языке уже вертелось несколько милых шуток, я думал: сейчас она ко мне подойдёт. Сейчас начнётся. Сейчас мы познакомимся. Наш разговор длился ровнёхонько три секунды. «Приветик, я пойду танцевать с подругами!» И оставила меня стоять столбом. С меня хватит, дура ты эдакая, думал я.
Я был ужасно разочарован и обозлен. Мне пришлось поднапрячься, чтобы разузнать о ней всё! Я ждал её битый час, чтобы она могла накраситься и переодеться. В конце концов, на её запястье болтался пластиковый браслет–приглашение, моё приглашение! Два моих бокала шампанского плескались в её желудке. Она могла бы вести себя полюбезнее с маленьким Дитером, думал я. Ведь все эти уличные цыпочки не под дулом Калашникова ко мне подходили. Они без спросу начинали пританцовывать передо мной, и показывали себя с лучшей стороны, а именно — сзади.
Я стоял, надув губы, на прежнем месте. Пока Филиппу, моему начальнику в фирме звукозаписи не пришла идея: «Давай поглядим, как малышка танцует». Как говорится, «как малышка танцует, такова она и в постели.» Если уж об этом говорить, то Эстефания заслужила ещё 1000 очков. Я решил в качестве исключения ещё немного побыть великодушным, дать ей последний шанс, и заговорил с ней: «Ты здорово двигаешься! Где ты этому научилась? Выглядит действительно здорово! Ты этим профессионально занимаешься?» На этот раз она не упрямилась, была чуть ли не предупредительной. Потому что к двум бокалам шампанского она добавила ещё два.
Едва ли мы сказали друг другу пять ничего не значащих фраз, как неожиданно появилась другая проблема. Вокруг замелькали, похожие на светлячков, направленные на нас огоньки. К ним прилагались камеры и микрофоны. RTL, ZDF, Sat 1, ARD и PRO 7 — нас окружали представители всевозможных телекомпаний. В первых рядах царили толкотня и спешка, все репортёры боялись что–нибудь пропустить. Ничего более экстремального в моей жизни ещё не было. Мы с Эстефанией ни слова сказать не могли, чтобы кто–нибудь не заорал: «Дитер, ты не мог бы повторить, качество звука неважное.»
Я, конечно, могу это понять: ведь мы были для них типичной картинкой из жизни Болена. Я в кожаных шмотках на клёвой дискотеке. А рядом, касаясь меня рукой, симпатичная девушка, которая танцевала, как богиня. Казалось, все вокруг нас знали о нас больше, чем мы сами. «Погляди–ка, " — сказал я в шутку Эстефании — «все заметили, что мы здорово смотримся вдвоём, только до тебя не доходит.» Мы пытались скрыться от преследования в каждом зале. «И как ты только всё это терпишь? С тобой всегда так?» — спрашивала Эстефания. А я отвечал: «Нет, мне и самому странно, что здесь творится. Должно быть, это невероятно скучное мероприятие, раз уж они все набросились на меня.»
Не только я проделал огромную работу. Эстефания тоже имела полное представление обо мне: где и с какой женщиной и чем и в каком отеле я занимался. Включая её собственную подругу, которая утверждала, что я с ней заигрывал. «Ну–ка, покажи–ка мне эту подругу!» — потребовал я. Я был неумолим. Таких дамочек с неуёмной фантазией я сразу беру в оборот: «Так, так! Интересно. Значит, я с тобой заигрывал!» — «Эээ да Гм ну… ммм я ошиблась!» — вот и всё, что, как правило, происходит потом. И в этом случае всё было так же.
В принципе, моя дурная слава в отношениях с женщинами меня ничуть не беспокоит, ни капельки, ни на грош. Но если меня и впрямь заинтересует какая–нибудь девушка, тогда долой все толки и предрассудки, вообще не вспоминать о них. Привет, алло! Я не монстр из газет, которым ты меня, быть может, считаешь! Эстефания оказалась твёрдым орешком, пришлось потрудиться, пока она, наконец, не сказала: «Знаешь, я всё время думала, что ты совсем не такой!»
Вообще–то такое я слышу раз тридцать в неделю. Если я в банке придерживаю дверь, чтобы пропустить вперёд старенькую бабульку, окружающие в шоке. А когда я самым обычным образом становлюсь в хвост очереди, меня озадаченно спрашивают: Герр Болен, Вам нехорошо? Может, стоит вызвать карету «скорой помощи»? «Вот и хорошо!» — сказал я Эстефании — «Раз уж я не такой и, тем не менее, не полный идиот, мы можем ещё поболтать!»
Так между нами пробежала искра. Ещё, конечно, не любовь, но уже её начало. И вдруг все её подруги мне стали до лампочки. Они, как москиты, всё время роились вокруг нас и пытались отбить у меня Эстефанию: «Эстефания, пойдём туда! Эстефания, пойдём сюда! Эстефания, пойдём с нами!»
Мы с Эстефанией говорили на одной волне, наши голоса были созвучны. И меня всё сильнее одолевало чувство, что за эту женщину стоило бы побороться. Около четырёх часов утра в нашей убогой хижине стало пусто. Команда телевизионщиков прекратила свою охоту и отправилась опрокинуть пару стаканчиков. Мы с Эстефанией сидели за пятой чашкой капуччино. Мне было ясно, что шестой чашки может и не быть. И должен был настать миг расставания. Вот он и настал: «Я очень устала, думаю, мне лучше отправиться спать!» Но к этому я был готов: «Ммм да, я знаю, это покажется тебе странным, но, не хочешь ли ты пойти ко мне? Не пойми меня неправильно. Мне ничего от тебя не нужно. Я всего лишь хочу поговорить, немного побыть с тобой вместе. Послезавтра я улетаю на Мальдивы. И я безумно боюсь, что мы никогда больше не увидимся, если мы сейчас распрощаемся.»
На такси мы доехали от территории Экспо до отеля «Маритим», где я снял номер. Мы говорили и говорили, всё было прекрасно, но вскоре я обессилел: «Слушай, Эстефания, я выдохся, у меня глаза слипаются давай устроимся поудобнее, уляжемся в постель и покрепче прижмёмся друг к другу. Обещаю, ничего больше»
Мне не меньше ста раз пришлось поклясться, что я к ней и пальцем не притронусь. Потом мы заползли под одеяло и улеглись нос к носу рядышком. Иногда мы за десять минут не говорили ни слова, потому что я клевал носом. Но когда я вновь открывал глаза, чтобы посмотреть, не заснула ли Эстефания, мои зрачки глядели прямо в её зрачки. Малышка абсолютно не хотела засыпать. Нам обоим казалось, что не стоит терять ни минуты времени, проведённого вместе. Когда у меня тяжелели веки, я пытался совладать с собой: «Не спать е спать ать", и всё–таки погружался в сон.
