Скотт Иэн - МУЖИК. ИСТОРИЯ ТОГО ЧУВАКА ИЗ ANTHRAX
К счастью, я вернул этот миг, и концерт на МСГ стал для меня всем, о чем я только мог мечтать, особенно когда Чак Ди и Флав впервые присоединились к нам для совместного исполнения «Bring The Noise» перед битком набитым стадионом Нью-Йорка. Все прошло настолько потрясно, что мы поняли, что действительно чего-то добились в этой жизни.
Тур «Битва Титанов» завершился в Майами, и под конец тура мы были решительно настроены как-нибудь приколоться над Slayer. Мы решили сломить их злобный внешний вид и заставить их сложиться пополам от смеха прямо на сцене. В то время никаких улыбок в Slayer не было. Это же SLAYER, а не хрен собачий. Сейчас их вокалист, Том Арайя, напоминает на сцене огромного улыбчивого дедушку медведя, но в 90-х в Slayer никто и никогда не отходил от своего образа. Это было табу. Весь сэт они гримасничали, бросали хмурые взгляды и рычали. Slayer гордились имиджем самой свирепой группы города, по крайней мере тем, что выглядели соответствующим образом, но мы-то знали, что за кулисами они были кучкой придурков, которые обожали дурачиться и постоянно угорали.
Суть прикола со стороны Slayer состояла в том, чтобы выбить из нас всю дурь при помощи своих пейнтбольных ружей во время нашего выступления. Они спрятались за кулисами как какие-нибудь Морские котики и расстреляли нас одного за другим. Это было дико больно! Но другого от них мы и не ждали. Что еще они могли сделать? Выбежать с «капитошками»[29] и перьями? Нет, черт побери! Это Slayer, и этим все сказано.
В день последнего концерта мы отправили дорожника в рыбный магазин для покупки самой большой рыбы, какую только можно найти. Судя по всему, она весила сотни две фунтов и неслабо пованивала. Мы попросили светотехников подвесить ее на трос и проинструктировали их медленно опускать ее, когда Slayer начнут играть свою последнюю песню «Angel Of Death». Мы хотели, чтобы рыба висела перед Томом прямо на уровне глаз, когда ему нужно будет издать душераздирающий вопль. Все прошло как по маслу. Они начали песню, и рыба начала очень медленно опускаться и приблизилась к желаемой отметке как раз вовремя. Мы стояли сбоку от сцены, помирая со смеху. Их гитарист Джефф Ханнеман тряс головой, напоминая своим свирепым видом серийного убийцу, а его длинные белые волосы были пропитаны потом и развевались вовсю. И тут боковым зрением он заметил эту рыбу и расхохотался. Потом ее увидел их второй гитарист Керри Кинг, и попытался сохранять хладнокровие, но тщетно. Было видно, как он сдерживается, чтобы не расхохотаться. Керри напоминал человека, страдающего запором. В заключение всего не сдержался великий Том Арайа — его порвало прямо во время пения. Рыба висела аккурат перед его микрофоном, и всю песню раскачивалась туда-сюда.
Спустя две недели после завершения тура «Битва Титанов» я получаю звонок от нашего бизнес-менеджера с вопросом, куда бы я хотел, чтобы он направил чек. Я смутился и спросил, за что этот чек и он сказал, что это туровые бонусы.
«Мы заработали деньги?» — спросил я с трепетом. И тут у меня щелкнуло в голове. «Хмм, а может Джонни и прав. Думаю, нам не надо было тратить пять тысяч на пейнтбольные шарики. Может, нам нужно было перестать возить огромную сцену, потому что поступи мы так, в конце КАЖДОГО тура мы могли бы получать большой и жирный чек».
Все закрутилось, не успели мы вернуться с тура «Битва Титанов». На нас посыпались деньги и предложения о гастролях. Но костяк группы реально загнивал. Я съезжал с катушек. У меня было ощущение, что я храню какой-то важный секрет от всех, кому очень нужно его услышать. Не помню первый раз, когда я выразил остальным участникам группы свое недовольство по поводу Джои. Фрэнки был в курсе, как и Чарли, потому что во время процесса записи «Persistence» я рассказал им о своем смятении. Потом мы отправились на гастроли, и, казалось, все идет хорошо. Не могу точно определить, когда наступил апогей. Раздражение постоянно накапливалось, накапливалось, а бомба сдетонировала в какой-то момент тура «Битва Титанов». Только взрыв произошел не на открытом воздухе, он случился в моей голове. Однажды в выходной мы снимали в Чикаго клип на «Bring The Noise» с Public Enemy. Ба-бах! Взрыв, который признавал важность моих ощущений по поводу будущего группы, случился у меня в голове, напоминая бомбу, начиненную гвоздями. Мы рэпповали вместе — Чак, Флейвор Флав и я. Остальные участники группы играли на соответствующих инструментах. Несмотря на ту радость, что я испытывал, читая рэп с Чаком, в душе мне хотелось, чтобы это сделал Джои, чтобы он сделал над собой усилие и вылез из своей скорлупы, но не судьба. Да и как бы Джои смог влиться в этот процесс? Он бегал и прыгал вокруг, валял дурака, слонялся как неприкаянный. Я был единственным, кто читал рэп и выполнял роль фронтмена. Вероятно поэтому и по сей день многие из тех, кто не знает группу, уверены, что именно я — вокалист Anthrax. Девять из десяти — вот как они говорят. Но мы слишком ярко горели, чтобы вносить изменения, не откладывая все в долгий ящик.
После съемок «Bring The Noise» мы ехали в фургоничке, направляясь обратно в отель, и я сказал Чаку: «Мужик, это было очень весело, притворяться весь день, что мы играем. Нужно реально как-нибудь выступить вместе».
«Только скажи, когда и где, и мы приедем, куда скажешь».
Все было вот так просто и органично.
У нас были планы начать в октябре совместный тур, и вот тогда-то для меня и стало очевидно, что четыре парня из Anthrax хотят расширить музыкальные горизонты и попробовать что-нибудь новое, и мы все считали, что Джои по-прежнему находился на том же уровне, на котором он был при записи «Spreading The Disease». К середине 91-го рак, который пожирал Anthrax изнутри, начал сказываться и на моей семейной жизни. Наверное, два источника внутренних противоречий не были связаны один с другим, но в голове они терлись друг о друга как два куска наждачной бумаги. После тура «Битва Титанов» я с нетерпением ждал, когда наконец проведу немного времени дома и побуду с Дебби. Через пару дней я понял, что все пошло прахом.
Она казалось странной, в один миг даже чересчур ревнивой, а потом рассказала, что ей не хватает личного пространства. После моего длительного отсутствия на гастролях у нас несколько дней не было секса. Я подумал, что она очень отдалилась от меня. Когда я спросил ее, все ли хорошо, она ясно дала понять, что нет.
«Ты приезжаешь домой с гастролей и надеешься, что все будет нормально!» — начала она. «Пока тебя нет, я занимаюсь своими делами. А потом ты возвращаешься и встаешь у меня на пути! Лучше б ты оставался на гастролях».
«Разве не хорошо, что я опять дома и мы снова вместе?»
«Да-да, но мне нравится заниматься своими делами и не испытывать необходимости под тебя подстраиваться» — ответила она.
Я начал раздражаться: «Можешь делать, что захочешь. Я тебе не начальник. Но мы живем вместе. Мы — пара. Было бы хорошо оставаться парой, а не просто жить в этом доме отдельно как соседи».
Мы все прояснили и извинились друг перед другом. Мне было так приятно находиться с ней дома, а она словно была на какой-то другой планете. По-хорошему мне бы расценить эту небольшую ссору как предвестник будущей развязки. Но я смотрел на это как на естественную реакцию на неестественную ситуацию. Гастроли могут запросто превратить обычных людей в законченных психов. Уж поверьте.
К концу 1991-ого нашил дела с Public Enemy пошли в гору. Мне всегда хотелось преодолевать подобные преграды и помогать людям открывать для себя новые идеи и музыкальные веяния. На гастроли вместе с нами отправились Primus. К тому времени они уже успели неслабо прогреметь, поэтому привлекли немало народу. Когда мы завершили свой сэт в конце вечера, все вышли на сцену и мы вместе сыграли «Bring The Noise». Мы засняли шоу в Ирвин Медоуз. Там был аншлаг, все 15000 мест были заняты. Тем вечером в воздухе витал дух новаторства. Все, что мы делали с Public Enemy, было вершиной нашей карьеры. В то же время подобными концертами мы бесспорно отталкивали часть своих фэнов. Некоторым нашим фэнам это не нравилось, они не понимали этого. Они не хотели идти на концерт, и ждали, когда мы выпустим следующую пластинку, чтобы решить для себя, хотели бы они следить за нашим творчеством и дальше, или нет.
Ребятам нравилась «I'm The Man», потому что она казалась новинкой. Никто не воспринимал ее всерьез, потому что после ее записи мы не продолжили эксперименты с рэпом. «Bring The Noise» была далека от шутки. На эту песню мы возлагали большие надежды. Ни одна другая метал-группа тогда не играла вместе с рэп-группами. Таким образом, нас могла открыть для себя новая, альтернативная аудитория, но это не смогло заменить то, что мы безвозвратно потеряли.
Перед началом тура я спросил Чака: «Как считаешь, что это будут за концерты?»
«На разные наши туры ходят разные фэны» — ответил он. «Когда мы выступали с Sisters Of Mercy, на нас пришли одни только белые студенты. Черные не пришли на тот концерт. Когда мы ездили с хип-хоп туром, очевидно на нем были черные фэны. Но белые покупают наши пластинки чаще, чем черные. Так что этот тур будет целиком состоять из белых. Сам увидишь».
