Себастьян Даншен - Элвис Пресли: Реванш Юга
Бывая в Мемфисе, Элвис обходил всех своих друзей и знакомых. Он редко забывал наведаться к бывшим учителям из школы Хьюмза, по вечерам ходил в клубы на Бил-стрит, чтобы встретиться со своими любимыми певцами ритм-энд-блюза, заглядывал в рестораны и открытые кинотеатры, где когда-то был завсегдатаем, неизменно посещал магазин пластинок «Дом блюза» Рубена Черри на Бил-стрит. «Однажды я зашел к Рубену с журналистом Стенли Бутом, — рассказывает один завсегдатай. — У Рубена под прилавком была резиновая гремучая змея, на случай нападения. Похоже — не отличить. Стенли спросил его: „Где же твоя резиновая змея, Рубен?“ И Рубен ответил ему совершенно естественно, без всякого фанфаронства: „Да этот сукин сын Элвис Пресли свистнул ее у меня на днях, чтобы шататься по Бил-стрит и совать ее под нос прохожим“. Самое смешное, что он в самом деле был страшно зол на Элвиса. Он знал его всю жизнь, Элвис покупал у него пластинки как обычный клиент».
Во вторник 4 декабря 1956 года Элвис вместе с одной танцовщицей, которую привез из Лас-Вегаса, заскочил в «Мемфис Рекординг Сервис» и застал там Сэма Филлипса в разгар работы с Карлом Перкинсом и Джерри Ли Льюисом, деньги на раскрутку которых поступили от продажи его контракта в Ар-си-эй. Сознавая, какой рекламный ход можно сделать из этой неожиданной встречи, Филлипс тайком позвал одного журналиста и фотографа из «Мемфис Пресс-Сцимитар» и попросил новую звезду «Сан Рекордз» Джонни Кэша приехать к ним в студию. Это был фантастический день: Перкинс играл на гитаре, Пресли или Льюис — на пианино, и четыре певца устроили для своего продюсера импровизированный концерт, в котором умело смешались песнопения госпел, баллады и рок-н-ролльные шлягеры. Филлипсу хватило ума записать из него длинные отрывки, и концерт вошел в историю под названием «Квартет на миллион долларов».
Однако главным образом щедрость Элвиса проливалась на его мать. Он сохранил воспоминание о том дне, когда заехал за ней на машине в больницу Святого Иосифа рядом с Лодердейл-корт, где она работала, и она пришла в восторг от розового «кадиллака»; Глэдис не умела водить, но это не помешало сыну подарить ей машину ее мечты, как только у него появилась такая возможность.
После перехода в Ар-си-эй, а тем более с появлением в Голливуде автомобиль стал для Элвиса простым аксессуаром. О финансовом процветании Пресли пресса теперь судила по переездам его семьи. Сменив несколько адресов, Вернон и Глэдис оставили Скотти Муру дом на Гетвелл-роуд и в мае 1956 года поселились в симпатичном домике в пять комнат под номером 1034 по Одюбон-драйв. Впервые в жизни Пресли не были квартиросъемщиками: Элвис уплатил бывшему владельцу 40 тысяч долларов из отчислений от «Отеля, где разбиваются сердца».
Их появление в престижном квартале не пришлось по вкусу соседям, которым было неприятно, что перед садовой калиткой постоянно толпятся фанаты. Элвис целыми днями стоял за садовой решеткой, обсуждая свою карьеру и раздавая автографы, а то, бывало, развлекался тем, что десятками взрывал бутылки с газировкой, стреляя по ним из пневматического ружья. Еще большие неудобства создавала привычка Глэдис Пресли развешивать белье у всех на виду и разводить в саду цыплят. Эти деревенские привычки шокировали добропорядочных буржуа, и их неприкрытая враждебность была сопоставима с их завистью: в то время как большинство местных жителей еще не выплатили взносы за свои дома, это «белое отребье», только что вырвавшееся из спальных районов, уплатило за домик наличными благодаря щедротам своего выскочки-сына.
Положив конец интригам ассоциации соседей, предлагавшей выкупить дом, Элвис попросил родителей подыскать какое-нибудь домовладение на отшибе. Весной 1957 года Вернон и Глэдис обнаружили настоящую жемчужину в Уайтхэвене — полудеревенском пригороде Мемфиса на южном выезде из города, неподалеку от границы с Миссисипи. Большой белокаменный дом с колоннами, построенный в 1939 году с ностальгией по плантаторским усадьбам, архетипом которых оставалось колониальное жилище Скарлет О’Хара в фильме «Унесенные ветром», назвали Грейсленд в память о двоюродной бабушке бывших владельцев по имени Грейс.
Двадцать комнат, земельный участок в шесть гектаров — это уединенное поместье было идеальным пристанищем для Элвиса, который проживет там последние двадцать лет своей жизни. Усадьба временно служила храмом для религиозной общины, пока бывшая владелица, разведенная жена врача, подыщет покупателя. По совету своего риелтора она взвинтила цену до ста тысяч долларов, когда узнала, что у Элвиса есть виды на этот дом. Полковник, который был гораздо сговорчивее, когда речь шла о чужих финансовых интересах, взял на себя устроить эту сделку, и 19 марта 1957 года Грейсленд сменил хозяина.
В первое время там жил один из братьев Глэдис. Пока усадьбу не окружили забором, он сторожил ее и присматривал за ремонтом. Помимо строительства бассейна, курятника и хлева, где можно было бы держать свиней, которых Глэдис собиралась разводить, Элвис велел обновить ванные, оборудовать частный кинозал, перекрасить большинство общих комнат в лиловый и золотой цвета и заказал для потолка в прихожей небесно-голубую фреску, которая превращалась вечером в звездную ночь благодаря десяткам лампочек. Еще он настоял на том, чтобы в гостиной поставили автомат с газировкой и мороженым. На втором этаже он выбрал самую красивую спальню для своей матери, а себе взял комнату по соседству и повесил там огромное зеркало во всю стену. Бабушке Пресли выделили отдельные апартаменты на первом этаже.
По возвращении из Голливуда, где только что закончились съемки «Тюремного рока», Элвис официально вступил во владение имением, достойным его славы. Фотографы и журналисты тотчас ввели Грейсленд в мир народной Америки, к вящему удовлетворению полковника, который поощрял пристрастие Элвиса к китчу. Сам он заказал портному Нуди Коэну в Голливуде костюм, сотканный из золотых нитей. В тот день, когда Коэн предъявил ему счет на две с половиной тысячи долларов, Паркер счел более осторожным подогнать костюм по мерке Элвиса, который стал, помимо воли, счастливым обладателем этой нелепой и неудобной одежды. Певец терпеть не мог эти десяти килограммовые оковы, которые стесняли его движения на сцене; в редких случаях он надевал на концерт только пиджак, и в конце концов полковник убрал костюм в шкаф.
Том Паркер считал, что ему все дозволено, когда собирался утвердить мысль о том, что Пресли — современный царь Мидас. Опираясь на опыт, приобретенный со странствующими цирками, он затевал нелепые и сомнительные рекламные кампании. В конце октября 1956 года, во время второго выступления Элвиса в телешоу Эда Салливана, Паркер велел установить гигантский силуэт Элвиса на фасаде кинотеатра «Парамаунт» в самом центре Манхэттена; для большего эффекта он нанял фанатов, которые часами ходили перед кинотеатром с плакатами «Элвиса в президенты» за неделю до выборов, позволивших Дуайту Эйзенхауэру задержаться в Белом доме еще на четыре года. Паркер на этом не остановился и однажды устроил в Голливуде парад карликов, представленный как «Лилипутский фан-клуб Элвиса Пресли».
Самое большое наслаждение Паркеру доставлял даже не разбухающий счет в банке, а удовольствие помыкать своим ближним. Он дошел до того, что унижал прессу, вынуждая журналистов платить за билеты на концерты Элвиса. Все средства были хороши, чтобы увеличить известность его артиста, а тем более чтобы загребать деньги, — абсолютное выражение власти. С ростом количества фан-клубов пришлось открыть в пригороде Нэшвилла офис на двадцать человек, чья работа состояла в том, чтобы распечатывать письма, которые каждый день приносили мешками, и подсчитывать долларовые купюры, которые присылали желающие получить фотографию с автографом.
Благодаря невероятной популярности Элвиса полковник был способен вымогать у организаторов концертов гонорары, становившиеся в буквальном смысле слова астрономическими по мере сокращения гастролей. Если Дин Мартин и Джерри Льюис запрашивали по 10 тысяч долларов за вечер, полковник требовал 25 тысяч, чтобы подчеркнуть свое превосходство, как объясняет его бывший компаньон Оскар Дэвис. «Ни разу не случалось, чтобы организатор получил больше денег, чем полковник. Он всегда просчитывал всё так, чтобы организатор получил меньше всех».
С видом искушенного балаганного зазывалы Том Паркер объяснял всякому встречному и поперечному, что несоразмерность и контраст — два источника успеха. Соединив эту теорию со своими экономическими познаниями, он следил за тем, чтобы артисты, выступавшие перед Элвисом — жонглеры, акробаты, певцы кантри третьего разряда, — не оправдывали законных ожиданий публики; помимо того что такая политика сокращала его расходы, он мог быть уверен, что нервное возбуждение тинейджеров достигнет своего предела к моменту выхода на сцену Пресли, и реклама обеспечена.
